Э(П)РОН-8 Возвращение в водный мир

— Какой из? — уточнил я.

На этот раз быстрее оказался бретонец:

— Негуманоидный, мсье. И вообще попробуйте абстрагироваться от флеботомина, сосредоточьтесь на его напарнике. А гнус постарайтесь воспринимать как не самый приятный, но всего лишь фон. Так всем будет проще.

Что ж, так я и предполагал. Всё-таки между разумным облаком гнуса и абстрактным человеком настолько глубокая пропасть, что прямой обмен информацией между ними вряд ли возможен. А посему должно быть некое связующее звено. Например, другой человек, только привычный и имеющий в своём распоряжении средства коммуникации с такой, прямо скажем, экзотической формой разумного существа. Или существ?.. Ладно, пофиг!

— Вот, кстати, и он, — вывел бретонец фотку в «дополненную реальность». — Знакомьтесь, мсье: Николя Анри Вось-сько-бой… ник-кофф! — с трудом выговорил Жан затейливую фамилию. — Пардон за произношение, мсье Ив.

— Хм… Воскобойников, значит, — задумчиво хмыкнул я себе под нос. — Николай Генрихович… что-то я не припоминаю такого клана. Если только какой-нибудь малочисленный род? Ли, пробей по базе.

Скрытничать по отношению к «сладкой парочке», коль уж мы на неопределённый срок обречены портить друг другу нервы, я счёл излишним. Да и Алекс с Владом на секретности не настаивали. Хотя могли и просто запамятовать о такой мелочи.

— Принято, Ван-сяньшэн, — вслух отозвался мини-гекс. — Процесс активирован… процесс завершён. В реестре кланов род с фамилией «Воскобойниковы» не значится.

— И впрямь свободный специалист, что ли? — снова хмыкнул я, машинально отметив, насколько многозначительно переглянулись мои соратники.

Судя по реакции, с кем-то из собратьев Лиу Цзяо они уже сталкивались. Ну и ладно! Тем более тогда нефиг людям лапшу на уши вешать. Пусть уж лучше знают о моих возможностях. Надо им сказать, кстати, что грузить моего «гекса» по текущим задачам не возбраняется. Только попозже, сейчас не до того. Больно уж типаж у этого «Николя Анри» занятный оказался. Тут не зазорно и подробней описать, так что извольте!

Переговорщик от контрабандистов… ладно, ладно! От честных перевозчиков, практически не переступающих грань, оказался крайне неприметным мужичком, что являлось прямым следствием из его антропометрических данных. Если бы меня попросили охарактеризовать его одним словом, я бы сказал «средний». Этакое живое воплощение усреднённости как понятия: средний рост, среднее сложение, среднестатистическая для Протектората Росс условно-славянская рожа… ну и до кучи тёмные волосы и полное отсутствие особых примет, как врождённых, так и благоприобретённых. Этакий автоматически сгенерированный персонаж игровой «виртуалки». Знаете, как бывает при первой загрузке, когда все бегунки в редакторе персонажей установлены по центру шкалы? Вот оно и есть. Прическа? В наличии. Не лысина или дрэды, как у большинства исконных обитателей космических объектов, а вполне себе шевелюра. Средняя, хе-хе. Взгляд, направленный в пустоту, чтобы, не дай бог, не встретиться глазами с собеседником. И даже возраст — вы не поверите! — средний. Лет тридцать пять где-то. Естественно, на вид. В досье, приложенное к фотке, я углубляться не стал — достаточно того, что его знает Дюсак. Ну и Влад тоже, раз согласился с рекомендацией бретонца. Единственный забавный нюанс — на изображении в «дополненной реальности» Николя красовался в офицерском кителе Флота Протектората Росс. Определил я это по цвету и форме стоячего воротника. Всё остальное было обрезано, но мне и такой мелочи хватило — зря, что ли, меня столько лет дрессировали? С прикладным аспектом униформологии (да-да, так и называется наука!) я имел дело практически каждый день. И чувствовал себя в этой области, как рыба в воде. Порою даже ощущал себя ходячей энциклопедией по официальным облачениям, принятым в разных Протекторатах. Так что не узнать флотскую форму собственной родины я попросту не мог.

— Мсье Жан? — позвал я, вдоволь налюбовавшись фото контрагента.

— Да, мсье Ив? — отозвался Дюсак.

— А вы уже имели дело с Николаем Генриховичем до сегодняшнего дня?

— Дел — нет, — мотнул головой бретонец, — но общаться приходилось, и неоднократно.

— Ну и… как впечатления? — заинтересовался я.

— Уточните, пожалуйста, вопрос, мсье.

— Как скажете, мсье Жан, — не стал я спорить со специалистом. — Вы общались конкретно с ним как личностью, или как с посредником флеботомина?

— И то, и другое, мсье.

— Ну так извольте поделиться подробностями! — одарил я бретонца тем самым взглядом, что предстояло по полной задействовать в переговорном процессе.

Исключительно тренировки ради, хе-хе.

Впрочем, Дюсак всё понял правильно:

— Что касается самого Николя, то он ничего не решает, мсье. Можно сказать, мы с ним коллеги — он тоже своеобразный специалист по связям с общественностью, только работает сразу на два фронта. Но при этом лишь выполняет указания вышестоящих начальников, поскольку не имеет права проявлять инициативу. И тем счастлив, кстати.

— Плывёт по течению? — удивлённо заломил я бровь. — Странно… мне он показался… более целеустремленным, так скажем. Хотя по фото судить трудно, согласен.

— Вы, мсье, скорее всего уже с таким типажом сталкивались, поэтому и пришли к неверному выводу. Но поверьте мне на слово, мсье Ив, Николя Анри вовсе не является «серым кардиналом» в своей команде. Хоть таковым и кажется и на первый, и на второй взгляд.

— Вот-вот, — поддакнул Ленни из своего угла. — Я, когда с ним первый раз пересёкся, тоже так подумал. Типа, мужик, с этим тихоней будь начеку и бей в рыло первым, чтобы потом не пожалеть.

— И как? Не пожалел? — не сдержал я любопытства.

— Не-а, — мотнул головой Ленни. — Но и в рыло бить не пришлось… вернее, пришлось, но не ему. Жан прав, этот Никки просто говорящая голова. «Внешнее аудиоустройство», — жестом продемонстрировал детина кавычки, в которые заключил последнее словосочетание.

— Это как?

— Очень просто, мсье, — вернулся в разговор Дюсак. — Знаете, по какому принципу строится общение флеботомина с окружающими разумными существами, и особенно теми, кто обладает личностной идентификацией?

— Да откуда мне! Потому и спрашиваю, мсье Жан.

— Странно… — задумался тот. — Получается, мсье Влад сознательно ввёл нас в заблуждение касательно ваших базовых навыков, мсье Ив?

— С фига ли… то есть, пардон муа? — возмутился я. — Если вы намекаете на моё дипломатическое прошлое, мсье Жан, то у меня и других забот хватало, кроме как изучать повадки негуманов. И особенно тех, что мне вряд ли попадутся на профессиональном пути. Тут с вайгожэнь бы разобраться! А они, смею напомнить, самые что ни на есть люди. Только другой расы и культуры. И религии. И морали. И мировоззрения…

— Я вас понял, мсье Ив, — кивнул бретонец. — Не продолжайте. В таком случае, позволю себе вкратце изложить теоретические основы.

— Извольте, мсье Жан.

— Флеботомин чисто технически нас понимает, мсье. Он же «коллективный разум», и в то же время «биологический компьютер» с несметным количеством оптических и звуковых сенсоров, каковыми, по сути, являются все особи, составляющие рой. Так что изучить язык для него не проблема, мсье Ив. Проблема донести информацию до противной стороны, то бишь до нас, людей.

— Или представителя любого другого вида, использующего вербальную коммуникацию, мужик! — вклинился Ленни. Как всегда вовремя, хе-хе. — А ещё он эмоции фигово различает.

— В общем, рой считывает аудиовизуальную информацию, — не обратил на напарника внимания Дюсак, — перерабатывает в удобный для себя вид и ретранслирует основной «вычислительной массе» в гнездо на транспортнике. Далее осуществляется формирование ответа, который и передаётся в привычной нам форме в корабельный «мозг» посредством электрических сигналов — вывести датчики или контакты в гнездо большого труда не составляет. И уже с судового компьютера текст ретранслируется в «нейр» посредника-переводчика, то есть в нашем случае ответ вкладывается в уста уважаемого Николя Анри, мсье.

— Затейливо! — впечатлился я. — И в то же время до гениальности просто. Интересно, кто же и каким образом до этого додумался?

— Гексы, мсье.

Ну да, кто бы сомневался. Где бы что бы ни стряслось в пределах нашей галактики, если хорошенько поскрести, то при желании и должном старании можно доскрестись до характерных следов суставчатых лап. Такое ощущение, что ни один значимый кипишь без «шестиногов» не обходится. Ну, за исключением наших внутренних, чисто человеческих, распрей. И то в свете последних открытий уже не уверен.

— Ну и что же вы замолчали, мсье Жан? — напомнил я о себе после несколько затянувшейся паузы. — Или история эта настолько ужасна и запутана, что сейчас не время?

— Нет, мсье, я просто с мыслями собираюсь, — отверг моё предположение бретонец. — В общем, если совсем коротко, то экспансией среди звезд флеботомины обязаны исключительно гексаподам. Сами «гнусы», как цивилизация изначально биологического типа, неспособны развить технологии, необходимые для осуществления межзвездной навигации, хоть при этом и обладают обширнейшими знаниями в области строения Вселенной. И поэтому заперты на единственной планете, которую в процессе естественной эволюции полностью преобразовали под собственные нужды. Там, по сути, от самой планеты ничего и не осталось, кроме ядра и мантии. Поверхность — одно колоссальное гнездо, в котором предельно рационально чередуются зоны компактного обитания флеботоминов и своеобразные природные «заповедники», они же «заказники» или «фермы». И биом в них обитает соответствующий, выверенный до последнего гена. Всё для поддержания жизнедеятельности разумного «роя» на комфортном для того уровне существования, мсье.

— Занятная, должно быть, картинка, — хмыкнул я.

— Не очень, мсье, — качнул головой Дюсак и вывел в «дополненную реальность» документальное подтверждение собственных слов — спутниковую фотографию посредственного качества, но содержащую вполне различимые детали. — Вот что увидели первые гексаподы, когда вышли на орбиту материнского мира флеботоминов.

— Хм… прямо шахматная доска! Или нет… — задумался я. — Ли, укрупни масштаб… спасибо. Это же москитная сетка, во!

— Да, мсье, это весьма близкая аналогия, — поддержал меня бретонец. — Чёрные линии — местные «горные хребты», которые на самом деле единое взаимосвязанное гнездо. А всё, что в ячейках — тот самый искусственный биом. Повторяющийся почти бесконечно.

— Гексы, наверное, охренели! — присвистнул я. — Или как минимум разрыв шаблонов заработали, с их-то нелюбовью к строгим линиям!

— Напротив, мсье! — заверил Жан. — Гексаподы, как это ни парадоксально, почувствовали в флеботоминах родственные души. Если термин «душа» в принципе применим к организмам типа «рой». И высадились на планету, не испытывая ни малейших сомнений. Вот только контакт не задался — «гнус», скажем так, «переработал» разведчиков и умудрился пробраться на корабль, висевший на орбите.

— И заразить его, мужик. Прикинь! — вставил свои пять копеек Ленни.