Путешествие в молодость

— Бабка сказала, три ложки съешь и писярик опрокинешь. Потом резко работаешь ложкой. Второй — после того, как всю тарелку навернёшь. Сказала, через двадцать минут будешь, как козёл молодой скакать.

— Про козла обидно, а вот за заботу респект, — вздохнул я и уселся за стол. — А бабуля, то, кстати, где?

— В смысле где? На сейшене. Поит городких лохов нашей самогонкой. И почти ничего взамен не просит. Так, ручку позолотить сотенной купюрой за стаканчик.

Бабкин супец оказался выше всяких похвал. Полчаса и от похмелья не осталось и следа. Молодецкой бодрости в теле, правда, не было, да и голова слегка туманная была, но жить можно. Меня даже опять на подвиги потянуло.

Послеобеденный кайф прервал чижовский мобильник.

— Вы где там? — услышал я бабулин голос. — У меня тут горючка кончается. Давай тащи всё, что есть! Срочно!

— Едем, — проорал Чиж и нажал “отбой”.

— Пошла торговля, — радовался малой, потирая руки. — Бабка говорит, три фляги уже реализовала.

Прикид для сейшена у меня оказался подобающим.

Хоть тело и сияло послебанной чистотой, а на сейшн напялил я свои видавшие виды и заляпанные какой-то дрянью джинсы, которые ещё утром в палатке звукарей искал. На ноги — стоптанные говнодавы. А вот с футболкой облом вышел.

Самую крутую, но обосранную подлыми птицами, я напяливать на себя не захотел. А где другие хранились — не знал.

Решил рушить стереотипы и напялил сначала свою рубашку с выпускного, а на это воняющую чем то кислым косуху. Потом подумал и галстук на шею повязал. Он с выпускного в шкафу лежал.

Ничего, так кстати, смотрелось. Чиж оценил. И даже позавидовал.

У него-то прикид не такой олдовый был. Хотя тоже внушал уважение. Нечёсаный и засаленный хаер, который уже на плечи спадал. Серенькая, в обтяжку, футболка. Длинные шорты и раздолбанные кроссовки на голую ногу.

— Гитары в машине, пойдём, горючку загрузим и валим, — подмигнул он мне. — На батином джипе поедем.

Бодун меня практически отпустил. Да и физнагрузка кстати пришлась. Пока фляги в багажник паковали и полторашки с разлитым самогоном таскали, употел весь. Зато силу в телесах почувствовал. Короче, к месту сейшена подлетели мы в полной боевой готовности.

И к слову, вовремя.

Вокруг бабки целая толпа мутных типов бомжевато-бородатого вида тусила. Мне даже страшно на пару секунд стало. Видок то у бабкиных клиентов был охренеть каким брутальным. Бабуля же и вида не подавала. А только мы закончили с разгрузкой, как предприимчивая родственница так гаркнула, что все городские голодранцы моментально выстроились в очередь.

— Онлайн оплата по номеру телефона. У кого наличка и своя тара — без очереди. Ветеранам и пенсионерам рока — скидка десять процентов, — оповестила бабка страждущих.

Поняв, что тут все тип-топ, мы забрали из тачки гитары и попёрлись в сторону сцены.

У памятной, а точнее беспамятной лично для меня палатки звукачей, мы были ровно за минуту до начала музыкального действа. Временное строение располагалось в десяти метрах от сцены, так что мы не очковали совершенно. Да и открывали концерт не мы.

— Вы где, мля, лазаете? — поприветствовал нас патлатый. Кажись, это Лёха был.

— И тебе доброго утра, — парировал я. — Выспался?

— Какой на, выспался, на. Ты, на, куда, на, свалил на. Давай в сторону сцены пулей. Начинаем уже, — отмахнулся Лёха и, грозно размахивая руками, свинтил в неизвестном направлении.

— О даёт, — похвалил я звукаря. — Как будто и не бухал вчера. А он же тут часа четыре, как минимум, носится, — кивнул я в сторону удаляющегося собутыльника.

Ответа не последовало. Я повернул голову. Нет, Чиж стоял рядом. Точнее, тело его стояло. Статуей.

— Э, ты чего? — тряс я его вросшее в землю тело.

— Я срать хочу. У меня понос. Щас дно вышибет. Не успею, — чуть не плакал Чиж. — Я не могу!

— Добрый вечер! Добрый вечер чуваки и чувихи. Мы рады приветствовать вас на первом бухаринском рок-фестивале, — добил юнца ведущий, выскочивший на сцену, как черт из табакерки.

Видеть мы этого не видели, стояли позади сцены, а вот слышали прекрасно.

Да как потом оказалось, мы дохрена чего не видели и не замечали. Ну, сновали вокруг нас странные люди и хрен бы с ними.

— Держи гитару, я в толчёк, — пискнул малой и, передав мне инструмент, засеменил в сторону одинокой деревянной хижины типа уличного сортира с табличкой “Эм и Жо в одном флаконе”.

К его счастью очереди у дверей, пока что не наблюдалось.

— Э, вылазь уже, — постучал я ногой в дверь сортира, когда на сцену вышла вторая группа. — Нам скоро выступать. Да и другим облегчиться уже хочется, — добавил я, окинув взглядом, переминающуюся с ноги на ногу и неуклонно растущую около нас толпу.

Городские оказались воспитанными и гадить где попало были не приучены. Все тянулись в указанном направлении.

А тут занято.

Эдак, мы скоро аншлаг там, где не нужно соберем. На это я и намекнул Чижу.

— Не могу, — всхлипнули за дверью.

— Понятно, — смекнул я.

Гадать тут было нечего. У малого случился приступ медвежьей болезни. Разглагольствовать о важном было некогда. Действовать нужно было быстро и решительно.

— Жди тут, я быстро, — подбодрил я малого и ломанул до бабки.

И пяти минут не прошло, как я потребовал приоткрыть дверь туалета, а в появившуюся щель просунул руку с мятой полторашкой.

— Это смелость, пей быстрее и погнали, — наехал я на засранца.

— А запить? А стакан? — потребовали с той стороны двери.

— С горла, как батя учил! — не выдержал я.

За дверью охнули, но судя по звукам, приказ выполнили. Не прошло и минуты, как дверь распахнулась и явила нам Чижа, в спущенных портках, хватающего ртом воздух и размахивающего бутылкой с остатками нашей самогонки.

— Запить, быстро, — наехал я на толпу.

Ближайшие зассанцы сориентировались быстро. Чижу несколько понтовых эко-бутылочек одновременно протянули. Но тот отмахнулся.

Подошел ко мне и занюхал моими волосами.

— Уважаю, — протянул я, когда шкет натянул штаны и с блаженным видом отошел от меня. — Полегчало? Погнали зажигать.

Эликсир подействовал. И очень вовремя. Только мы подошли к сцене, как нас уже объявили.

Патлатые подключили нас со скоростью света. Хотя, там и делов то… Подсунул к акустике микрофон, вот и всё тебе счастье.

Мы по очереди брямкнули и поняли, что назад дороги нет. И тут Чижа снова начало накрывать. Да и у меня поджилки затряслись и из головы вылетело абсолютно все.

— Мы щас, — буркнул я в микрофон и утянул Чижа за задник сцены.

— Давай, друг, — протянул я ему реквизированную у бабули бутылку — За звук.

Краткость — наше всё. Мы бахнули по очереди с горла и вальяжной походкой выперлись на сцену.

Пока накинули гитарные ремни, пока настроили под себя микрофонные стойки.

— Привет, ребята, — крикнул я в микрофон и понял, зря я пожадничал и остатки добил.

Бабка же мне поллитра с горкой, примерно, накапала. Чиж около двухсот грамм за два захода накатил. А я залпом остатки добил. Да на старые дрожжи.

Подлый звукарь, услышав, что я уже ору в микрофон, врубил минус. Барабаны застучали, бас бумкнул и пальцы на удивление легко заскользили по гитарному грифу.

Чиж не отставал. Страх испарился, и душа вслед за музыкой воспарила над гудящей толпой.

А было этих зрителей там…

Хрен его знает, сколько точно, но не на каждая первомайская демонстрация столько бюджетников собирает.

Репертуар у нас был нормальный. Настроение боевое, вид аутентичный.

Короче, мы зажгли.

Да ещё как зажгли. После финальной песни у Чижа даже восторженные фанатки появились. С трех разных сторон в него трусами запустили. Мне прям завидно стало.

А этот, скривился что-то…