Ржавое золото

Глава 27

* * *

А закат в тот день был великолепный! Из-за Горелого хребта по мутно-рыжему небу протягивались словно бы пурпурно фиолетовые пальцы исполинской руки. Или на полнеба распахнулся зловещий веер самой Повелительницы бурь. Ниже, над острыми сизыми зубьями гор клубились багровые и бурые дымы-облака, сквозь которые, то просвечивал жар небесных углей, то прорывался яростный оранжевый протуберанец, то огненная змея обрисовывала контур тучи. Адской угрозой, тяжким проклятием преисподней веяло от этого полыхания. Даже господин де Спеле на несколько секунд задержал взгляд на вакханалии цветов и водяных паров и тяжко вздохнул… Короче говоря, из-за гор с недалекого моря надвигался довольно солидный циклон, предвестник осенних ненастий. Кончалось веселое, жаркое лето… А это всегда грустно, даже для нематериального обитателя нашей планеты…

Впрочем, и земля была невесела: опустело Проклятое Плато, развеялась зловещие аура. Ох, не скоро, не скоро сможет устроить очередной шабаш почтенный Дебдорой! Почти все его подданные по милости де Спеле лишились колдовской силы. Черти укрылись в родной преисподней или по буеракам, болотам, ущельям и пещерам и погрузились в спячку. Ведьмы и колдуны на много столетий оказались обречены на участь обывателей. Впрочем, это не воспрепятствовало доблестной инквизиции и далее обнаруживать слуг Дьявола и устраивать аутодафе. И, увы… своими стараниями подогревать веру в нечистую силу и таким образом помогать служителям Зла накапливать жизненную энергию. Вот уж, воистину, добрыми намерениями вымощен путь в ад!

И вот на месте традиционного фиолетового огня Дебдороя запылал лиловый огонь Старейшего, и к нему де Спеле подвел вымытого и переодетого в сухое Контанеля, и спросил торжественно:

— Итак, достойный юноша, наступил завершающий момент нашего Дела. Готовы ли вы вручите Цепь и Ключ Старейшему?

— Да! — ответил Контанель, но в его сознании червем зашевелилась мысль: а может быть, поторговаться? Попросить, ну, не полцарства, а могущество, как у Срединного, или большую-пребольшую груду сокровищ? А чем плохо — полцарства? Или уж сразу целое царство? Правда, где его взять? У этого странного Старейшего, наверняка, нет настоящего, земного царства, он же из нечисти. Ну, пусть тогда Старейший его завоюет и отдаст Контанелю!

О, человеческое сознание! Каких ты порождает монстров! В достаточно благородных головах порой разрабатываются такие чудовищные варианты, плетутся такие интриги, что позавидует сам Ад! Впрочем, его зависть естественна: ведь Ад всего лишь порождение человеческого воображения и не более того. Ничего не поделаешь, таковы особенности человеческого мышления. А благородные натуры отвергают злодейские замыслы. И Контанель, встряхнув головой, еще решительнее повторил: — Да!

— Старейший! — позвал де Спеле, склоняясь перед костром с поклоном.

И возник Старейший. Возник он за костром; почти погасший сумеречный свет и пляшущие огненные языки не позволяли рассмотреть подробности, но все же Контанель понял, что их могучий покровитель — дракон. А кто же еще? Огромное тело переливалась чешуйчатым покровом, желтым огнем горели глаза, были сложены на груди передние лапы. Все правильно — пещерная тварь, укравшая и хранившая Ключ — родич этого Старейшего, так и сказал де Спеле. Один дракон у другого украл Ключ: не то пещерный у Старейшего, не то наоборот. В общем, их дело, драконье. И «пес Черт» оказался из драконьего рода…

— Старейший, мы отыскали Ключ, — снова поклонился повелителю де Спеле.

Принадлежите ли вы, виконт де Эй, к виду разумных существ? — прогремел голос дракона. Да, это его раскаты слышал уже Контик неоднократно, правда, сейчас они звучали несколько тише и почти не порождали страха.

Де Спеле обернулся к виконту и выжидательно поднял бровь.

— Я… кажется… наверное… — промямлил Таник.

— Виконт Контанель де Эй имеет честь принадлежать к виду Homo sapiens, человека разумного. Они себя также именуют Царями Природы, Любимцами Творца, Венцом Творения, Алмазом Совершенства, Жемчугом Мироздания, Пастырем Всего Сотворенного, Совершеннейшим Созданием Природы, Сосредоточением Мировой красоты… — не без ехидства доложил де Спеле.

Контанель от стыда потупился: после всего происшедшего перед ликом могучего дракона и ненамного уступающего ему служителя пышные титулы звучали действительно издевательски.

— Впрочем, по свежим сведениям, они именуют себя и более скромно — мыслящим тростником, — фыркнул де Спеле.

— Согласны ли вы, человек разумный, добровольно отдать мне Цепь и Ключ? Янтарные глаза пригасли под полупрозрачной пленкой третьего века.

— Да! — Контанелю все же пришлось раздавить несколько червяков-мыслишек: «Вот не отдам, что делать будешь?» «Согласие спрашивает, а куда мне деваться?», «Не соглашусь, так де Спеле меня на шпагу насадит!» «Или не посмеет? Может, я сейчас сильнее его, этого дракона! Цепь-то у меня!» — Да! — вскричал Контанель, обеими руками вцепляясь в золотые звенья и дергая. А вдруг Цепь не снимется? Она, как будто, приросла к коже! Нечистая! Нечеловеческая, бесконечно чужая, изготовленная нелюдскими руками и несущая нечеловеческую силу, нечеловеческое колдовство!

Цепь, получив согласие Контанеля вернуть ее Старейшему, отклеилась от кожи, но ее не выпускал воротник, который Контик забыл развязать. Де Спеле протянул руку, с намерением помочь, но Таник отшатнулся: «Я сам! Сам!». Наконец догадался, что ему мешает, затеребил завязки, затянул бант в трудно распутываемый узел, но, в конце концов, выдрав ленты с клочьями рубахи, торопливо снял Цепь, протянул Старейшему.

— Берите! Берите скорее! Я больше не могу!

Сквозь пламя протянулась чешуйчатая рука, и Контанель положив на ладонь отвратительную тяжесть, в исступлении вцепился в огромные пальцы и стал их загибать, сжимая в кулак:

— Возьмите ее! Она ваша! Ваша!

— Благодарю вас, — негромко и очень по-человечески произнес Старейший, и лапа исчезла в пламени.

— Тише, тише, парень, — рука де Спеле легла на плечо виконта.

— Я… Я больше не могу! — Контанель обернулся и со слезами на глазах уткнулся в грудь Срединного.

— Ну… Все, все ведь уже закончилось, — встряхнул его де Спеле. Срединный хотел малодушно позвать Виолу или Матильду — эти утешат, но нет, потом виконту де Эй будет очень неловко перед дамами за эту минутную слабость. А де Спеле, весьма вероятно, скоро навсегда уйдет из его жизни.

Да, между ними уже стоит разлука, не только вероятная, но и неизбежная. Ибо Контанель возвратится к людям, женится на Виоле, возможно, погрузится в светские, хозяйственные и семейные дела… С точки зрения человека это правильно, это естественно. И будет ли рад гостю из прошлого поглощенный человеческими хлопотами виконт? Де Спеле для него — нечисть, с которой не рекомендуется водиться доброму христианину. А всю правду о Старейшем, о Цепи и Ключе ему знать не следует, нелегка будет его жизнь с этими знаниями, неминуем трагический исход. Чем меньше будет знать Контанель, тем легче вернется к людям. Сами понимаете, ведь де Спеле мог взять юного астронома хотя бы за пределы атмосферы, скажем, в скафандре, чтобы показать черное небо и немигающие звезды. Но, увы… рассказ виконта постороннему о таком путешествии уже грозит неприятностями.

Потому-то невидаль, совершая полет в стратосфере, и не позволила пассажирам ни единого взгляда сквозь стены.

Для малышки Виолы де Спеле — избавитель от власти Дебдороя, но все же и напоминание об ошибках и бедах юности. Добродетельная матрона вряд ли будет в восторге от его визита.

Да, следует расстаться именно сейчас, когда дети поглощены своей любовью, когда Контанель чувствует себя победителем страшного пещерного дракона.

— Знаешь, малыш, ты настоящий герой! — похлопал по спине рыдающего виконта де Спеле. — Одолел такое чудовище! Я уж думал, все погибло!

Как вы сами понимаете, Срединный великодушно позволил Контику совершить подвиг. На стабилизацию энергоинформационного поля де Спеле понадобилось всего пять секунд, а потом Рене, оставаясь невидимым, подстраховал нашего героя-драконоборца. А пещерного обитателя Старейший, разумеется, воскресил. Зачем же губить невинную тварь? В дело Ключа она оказалась замешанной лишь постольку, поскольку проглотила сей предмет. Лет этак за сто до этого сражения одна из собирательниц съедобных водорослей извлекла золотой диск из озерной грязи. Вождь племени велел перековать его в традиционный браслет или на худой конец, просверлить в нем дыру для ношения в ожерелье. Но диск менять форму не пожелал. Тогда жрецы привязали несговорчивую штуковину к туше жертвенного оленя. Ящер съел жертву, и Ключ нашел убежище в обширном желудке, в компании всяческих камней, служащих для перетирания пищи. Дабы не возвращаться более к судьбе реликта мезозойской эры, скажу, что еще сотню лет динозавр был на содержании у племени. Ведь де Спеле никак не наказал поклонников пресмыкающегося. Они покушались всего-навсего на плоть, но не на душу. Но потом в долину пробилась экспедиция работорговцев… И когда проголодавшийся ящер выполз наружу, то осталось ему только оплакать своих щедрых жертвователей да тщетно обшарить пожарище. Погоревав, он возобновил охоту на бегемотов. Так и живет он до сей поры, хотя его существование несколько осложняют ученые, охотники за динозаврами.* * *

Итак, Контанель уже успокаивался, Де Спеле отпустил его и бодро заявил:

— А, давай-ка мы разожжем костер! Самый простой, обычный костер, во-он из той валежины.

Орудуя шпагой, словно тесаком, он нарубил дров. На месте фиолетового и лилового чародейских костров разгорелось обычное желто-оранжевое пламя. Потом подозвали невидаль с дамами. Да, коллега, вы правы, летали они не на драконе, грузоподъемность Белобрюха невелика, и тысячи километров он не одолел бы. А невидаль, или как определили бы нынче, глайдер или флаер, управлялась никакими не кнопками, а биотоками де Спеле. Кстати, Срединный очень любил этот немудреный транспорт за добрый нрав и мягкий юмор и гонял на нем по всей планете, словно рокер на своей «Yamaha», и неудивительно, что описание изображения этой «невидали» встречается в хрониках, дневниках, летописях и прочих свидетельствах того времени.

Так вот, костер разгорелся, на огонек даже пришел почтенный Дебдорой с любезным приглашением переночевать и уютном домике. Но де Спеле встретил демона очень сдержанно, и мышеголовый покорно удалился.

Вообще, Срединный отчего-то впал в раздраженное расположение духа, не присоединился к ужину, добытому из флаера, сотворил два шатра со всеми удобства и тотчас после еды разогнал компанию спать. Подождав, пока уснет Контанель, сам исчез.

Де Спеле поспешил к себе домой, в пещеру, которую так и не смогли обнаружить адские ищейки. Но перенесся он отнюдь не в уже описанный мною роскошный дворец, ибо обозвав всю его роскошь «барахлом», он, хотя бы из последовательности, вынужден был от всего этого барахла отказаться. Но, он все же пожалел хлопоты Старейшего, и кое на какие уступки пошел. Теперь жилище состояло всего-навсего из трех комнат и содержало вполне достаточно оборудования для комфортабельного проживания Срединного. Апартаменты Старейшего я описывать не буду, ибо нет у меня соответствующих терминов.