Ржавое золото

Глава 28

Фредерик Доминик Теофил не желал ни попадать в это подземелье, ни, тем более углубляться в его низкие, узкие ходы. Но он брел и брел дальше, чувствуя, как с каждым шагом сгущается опасность. Этой опасностью были пропитаны стены цвета засохшей крови, ею был насыщен душный, не то дымный, не то пыльный воздух, она мерцала в неверном багровом свете, исходящем со всех сторон… Впереди… Впереди вовсе ужас несказанный. Там поджидает нечто безжалостное и омерзительное. Там — какие-то злые силы решают судьбу Фредерика.

Вот уже слышны голоса:

— До самой смерти, и потом…

— До окончания времен…

— Выпьем все живое…

— Отберем, отымем, лишим

— Не узнает… сотрем…

Последний поворот — и Доминик предстает перед вершителями. Они неумолимы и равнодушны, они сами все решат за Теофила, и не упросить их, не разжалобить. Они сотрут черты, они погасят память, они поработят душу! О, ужас!

В отчаянном порыве Фредерик обернулся и бросился прочь. Скорее, скорее пока враги не опомнились! Вверх по коридорам, через залы, по мостам над черными провалами, по крутым лестницам. Коридоры сужаются, захлопываются тупиками, залы расползаются в беспредельную тьму, мосты зыбятся, шатаются, рушатся под ногами, лестницы изгибаются и возвращают на прежние уровни. Но все же Доминик забирается все выше и наконец вырывается на террасу. Но нет и здесь спасения: багровые тучи нависли тяжко и сейчас полыхнут огнем.

А позади, в расщелинах горы злорадно посмеиваются и шепчут голоса:

— Думает, что сбежал…

— Куда же он сбежит?

— От нас — никуда…

— От себя — никуда…

— Никуда! Никуда! — закружились над головой темные тени. — Никогда! Никогда!* * *

Рене де Спеле вынырнул из кошмара, минуты две лежал, опасаясь шелохнуться, только шептал:

— От себя никуда…

А потом как вскочит, как заорет: «Свет!», да как схватит второй ботфорт, да как запустит в зеркало! Звон, последовавший за этим отчаянным действием, заглушил монолог, можно было разобрать только последние его слова:

— …чертову мать!!!

Ну, тут не только мамы нечистую, но и бабушку его помянешь! Посудите сами: могучий Срединный, который накануне саму преисподнюю ограбил до нитки, простите, до флюидора; взрослый муж, которого наяву ничем не запугаешь, обречен буквально обмирать от детского ужаса! Нет, прав Князь Тьмы: пусть не погибель, но достаточно неприятное наследство человеческой сути несет Рене в себе самом. Пора заканчивать Срединное существование! * * *

Контанель пробудился, ибо шатер вдруг озарился ярким светом — засверкал просто-таки по-дневному весь потолок. Господин де Спеле сидел в кресле и пристально глядел на виконта широко раскрытыми, неподвижными глазами, и нечто нечеловеческое почудилось Контанелю в его взгляде и позе. Но вот де Спеле улыбнулся, такой доброй понимающей улыбкой, что, улыбнись так хоть один-единственный раз отец Контика, то наш юноша согласился бы обучаться торговому делу и не стремился бы познать тайны далеких светил. Но, увы! Не улыбнулся по-доброму отец Танелька, и улыбка де Спеле уже ничего не меняла, разве что память о себе приятную оставила, ибо разлука уже стояла между де Спеле и остальными. Оставались лишь кое-какие формальности.

— Контанель, выслушайте меня очень внимательно, — начал Срединный, гася улыбку. — Дело Цепи завершено, благодаря вам Ключ возвратился к хозяину. Вы получите вознаграждение. Но я кое-что добавлю. Видите ли, на мою рубаху покушались зубы и дубины, когти и мечи, кинжалы и шпаги, стрелы и копья, но вы единственный, не считая прекрасных дам, доверили ей слезы. Не хмурьтесь, это вполне достойный поступок и не только не пятнает вашу честь, а говорит о достоинствах вашей души. Посему я дарю вам исполнение одного желания. Когда жизнь станет вам горше смерти — позовите Дебдороя. Я приказал ему исполнить одно ваше желание.

— А Виола? И ей поможет Дебдорой?

— Виола? А, любовь, любовь… Это решите вы сами. Кто знает, что ожидает вас на жизненном пути… А мой вам совет: не вступайте в баталии, даже с Виолой. И еще… Держитесь подальше от любых богов. Человек не может с ними общаться безнаказанно. Постарайтесь позабыть и Цепь, и меня, Сделайте это сами. Я могу… наложить заклятие на память, но, увы, рана будет слишком глубока, вы слишком многое позабудете. — Срединный говорил, с трудом подбирая слова, и лицо его сделалось усталым и словно постарело. Нет, ни морщины, ни дряблость его не изуродовали, но та неизмеримая древность, которую Контанель однажды почувствовал от Цепи и от пещерного ящера, проступала в облике де Спеле. На виконта словно бы дохнуло временем — чудовищным, беспредельным, которое не в силах ощутить человек. И парень замер, подавленный неимоверной глыбой безжалостного, равнодушного времени. Но де Спеле уже оттеснил свои странные непостижимые мысли и снова улыбнулся мягко, и чуть насмешливо. — И вот что — успокойте свою совесть: вы не служили Злу, вы просто возвратили благородному существу его собственность.

— А Дебдорой? А черти, вампиры?

— Мы победили их, покорили. Они смиренно служили нашему делу. Ваши души не отягощены грехом, каяться вам необязательно. Впрочем, можете покаяться, если пожелаете, нам это уже безразлично.

— Я буду молиться о вашей душе! — горячо пообещал Контанель.

— Не стоит, ей уже уготовано место на небе, — непонятно улыбнулся при столь важных словах де Спеле. — Впрочем, и это нам не помешает. Итак, юноша, повторяю — никаких баталий! Больше советов дать не могу. Я недолго был человеком, я плохо знаю людей, а сейчас… слишком мы разные. Совет птицы вреден для рыбы и наоборот. Все. Пора. Подождите здесь.

Вот такой совет дал господин де Спеле виконту де Эй. Срединному, видите ли, не понравилось, что Контанель вызвался быть палачом для лесовиков (помните обманную речку и резвый мост?), что бедняге Реликту голову снес лихо, даже не подумав об обездвиживании, что влияние Цепи, данное ею могущество, пробудило именно агрессивность в милом парне. Конечно, можно понять Срединного, который набрался миролюбия и пацифизма у Старейшего, но ведь племя-то Старейшего было, во-первых травоядным, во-вторых, неуязвимым и бессмертным. Кто мог ему угрожать, чего им было делить, когда их всего-то было пять сотен на всю тогдашнюю Землю? Пасись — не хочу! Впрочем, эти мутанты, кажется, питались эфиром… Да нет же! Какие еще токсикоманы? Эфир — это по-нынешнему вакуум, хотя какой он «пустота»? Ладно, с этим пусть физики разбираются…

Значит так: человек — существо всеядное, ему мяса, рыбы, яйца и приправ подавай! Значит, убивай и пожирай братьев наших меньших. И обороняться следует, ибо некоторые из тех братьев безгрешных закусить не прочь уязвимым и смертным человеческим телом. А территориальные и прочие конфликты… Всегда, даже в нынешнее время, ратное искусство в почете. Словом, и один совет Срединного был Контанелю не весьма полезен. Вот насчет баталий с Виолой… Тут он оказался прав, ох, как прав…