Ржавое золото

Глава 19

А вот я, как сейчас помню… Впрочем, как появились в Сентмадильяне инквизиторы, не помнил никто. Раньше сказали бы — самозародились, но теория самозарождения нынче не в чести, поэтому я предполагаю, что святые отцы откуда-то прибыли, а на месте уже расплодились.

Но, то ли по небесному недогляду, то ли из рокового стечения обстоятельств, святым отцам в этом бойком порту чрезвычайно не везло.

Первая резиденция (под нее использовали какое-то пустующее, но крепкое и с обширными подвалами строение) располагалась на берегу моря, на окраине города. Окруженная кипарисовой рощей, она выглядела внушительно, Однако, очень скоро подверглась нападению пиратов-язычников, ограблению и поруганию, ибо слухи о сокровищах святых отцов оказались сильно преувеличенными, и язычники весьма рассердились. Второе здание воздвигли почти в центре города, на пустующей по неведомой причине площади. Было оно менее эффектным, по крайней мере, снаружи, но подвалы и подземелья не уступали прежним.

Прямо скажем — деяния святых отцов не блистали славой, ибо Сентмадильян был городком весьма строптивым, водил делишки с пестрым людом, порою очень рискованных профессий, а с ними связываться — себе дороже. Пырнут ножом, сунут в мешок — да и в воду, а то дружная команда обиженного корабля и приступом благословенные стены взять не оробеет. Приходилось также учитывать, кто кому кум, брат и сват. Словом, отыгрываться можно было лишь на безответных бродягах да нищих, и оснащенные по последнему слову пыточный науки и техники многоместные подвалы почти всегда пустовали. А тут — такая находка! Пришлый, значит, без связей дворянин с подручными. Пахло образцовым делом. Правда, Виола была местной, но ее отцу не позволит выручать родное чадо вторая жена, мачеха Виолы. Посему, едва получив анонимный донос на де Спеле, отец Гиацинт ринулся в Оленью долину. Но предвкушаемый допрос пришлось отложить до наведения порядка в личных, Гиацинтовых, делах и заметания следов нравственный нечистоплотности. А де Спеле очень вовремя получил убежище от всевозможных происков нечистой силы.* * *

— Итак, моя крошка, вас вызывают на сбор, — повторил де Спеле, прогуливаясь по подвалу. — Странно, луна-то совсем ущербная. Так, подозреваю, что следствие добралось до нашего Дебдороя.

— Господин де Спеле, я все подслушиваю, подсмотрю и расскажу вам, — предложила Виола.

— Хотелось бы верить, — покачал головой де Спеле. — Тебе, малышка, именно сейчас придется решить, с кем ты. С нами или с Дебдороем? Ибо опасаюсь, что тысячный нам изменит.

— О-о, — простонала, Виола, заламывая руки.

— Вот именно, выбирай. — И Рене отступил к двери.

— Нель …скажи, ты любишь меня?! — обернулась девушка к виконту.

— Виола, да я … — пролепетал тот.

— Она еще не совсем пропащая, душа, — поддержал де Спеле. — И она спасла вас, виконт, для человеческой жизни.

— Я же в ведьмы пошла только из-за мачехи, она совсем извела бы меня. Нель, только поэтому! Я люблю тебя! Я бы и тогда, на шабаше, я дралась бы за тебя! Они и пальцем бы тебя не тронули.

Контанель рвануться было к девушке, но его перехватил де Спеле:

— Итак, Виола, вы отрекаетесь от Дебдороя ради господина де Эй?

— Он не отпустит меня… Мой договор у него, кровью подписанный. О, что же делать? Я раба его навеки! — в карих глазах заблестели слезы.

— Молодежь, молодежь… Как выражался старина Пафнутий Мемфисский: «Спасение от ливня вы ищете в омуте», — покачал головой де Спеле и ехидно осведомился: — Как же ты отправишься на шабаш? Отсюда?

— Отсюда… из этих стен… — Виола оглядела подвал. — Верно… это же святое место. Я не могу уйти отсюда.

— Да, таково одно из условий игры, — отметил де Спеле с непонятным удовольствием и спросил: — Ведьма не в силах вырваться отсюда, это с одной стороны, не так ли? И ведьма должна быть на шабаше, с другой стороны?

— Да, это так, — Виола заломила руки в отчаянии.

— С третьей стороны, Дебдорой учтет ваше затруднительное положение и простит. Но! — поднял руку де Спеле, предупреждая возглас облегчения. — Но, эта милая крошка обещает мне шпионить у своего господина, прекрасно ведая, что это невыполнимо. Значит, вы вводите в заблуждение меня, моя прелестница?

— Нет! Я не подумала… Но я для вас готова…

— Ты просто сделаешь кое-что для меня, договорились? — деловито закончил Срединный.

— Да!

— Тогда … — де Спеле сбросил плащ, развесил его в воздухе подобно занавесу и поманил рукой: — Ну-ка, девочка, иди сюда!

— Контик, отойди! — вмешалась бдительная Матильда. — Думаю, они со своим делом и тут справится. Не бойся, я этому бабнику воли не дам.

— Что ж, Тильда, я уважаю ваши требования. Но предупреждаю, что это зрелище — не для слабонервных.

— Контанель! — Матильда схватила парнишку за руку и затащила за плащ.

— Итак, дорогая Виола, наденьте парадное платье ведьмы! — потребовал де Спеле.

— Здесь?!

— Да! И поживее, гром вас разрази! Уж полночь близится.

Виола превратилось в белокурую ведьмочку, правда, вид у нее был очень смущенный, тем более, что де Спеле разглядывал ее не пылким взором обожателя, а оценивающим взглядом портного.

— Где метка? Метка дьявола?

— Вот, — Виола повернулась тылом, указывая на черное пятнышко в ямочке над ягодицей.

— Что ж, начнем, — де Спеле принялся разоблачаться.

Тильда окаменела от возмущения, а когда очередь дошла до белья, — зажмурилась.

— Одевайся, детка. А тебе изменю только лицо и волосы, — услышала Матильда голос Срединного. — Нет, пуговицы на правом борту. Теперь перевязь и шпагу… прекрасно!

Матильда открыла глаза и успокоилась: Рене был снова одет и поправлял воротник, а Виола… что ж, обычай есть обычай. Но белокурая красавица проговорила нежным голосом странные слова:

— Любимые духи? У чертей собачий нюх, а сымитировать многокомпонентный человеческий запах второпях не удастся. Ирисы? — пошарила перед собой, извлекла из воздуха фарфоровой флакон, половину его содержимого вытрясла на локоны, а остатками натерла тело, при этом страдальчески морщась и сердито что-то бормоча.

Позвольте… но это никакая не ведьмочка! Это же де Спеле! И Матильда с воплем «бесстыдник!» снова зажмурилась.

— Я ведь предупреждал, что сие зрелище не для слабонервных, — откомментировал нежный голосок и позвал: — Контанель! Сюда, дружочек!

Из-за плаща вынырнул виконт и недоуменно двинул плечами — из-за чего, собственно, столько предосторожностей? Все по-прежнему.

— Я должна идти на шабаш, — промурлыкала белокурая красавица, жалобно сдвинув брови.

— Виола, не надо… я боюсь за тебя! — Контанель схватил маленькую ручку и прижал к сердцу. — Ты можешь погибнуть. Дебдорой не простит измены. Господин де Спеле! — отчаянно обратился к мрачному кавалеру: — Сделайте что-нибудь! Защитите ее!

Кавалер смущенно отвернулся, тогда Контик подскочил к нему, бесстрашно схватил за плечо и встряхнул:

— Я люблю ее, слышите? Люблю! Больше самого себя! Вы мне золото обещали — оставьте себе! Я сделаю все, что потребуете — жизнь отдам, душу отдам, только спасите ее! — оставил в покое кавалера, подбежал к красавице, обнял: — Ты дороже мне всего на свете! — И поцеловал.

— Колючка, чертополох! — взвизгнула красавица, отталкивая его. — Усы порядочные отрасти, а потом лезь целоваться! — и расхохоталась звонко, но не по-девичьи раскатисто и торжествующе. — Браво, виконт! Уж если вы обманулись, то для Дебдороя сойдет.

— Это призрак, — пояснила Матильда остолбеневшему влюбленному. — Он отправится вместо твоей Виолы. Да, прикройтесь, бесстыжий! — швырнула в де Спеле своим плащом. — Не свои телеса позорите! * * *

На шабаш де Спеле прибыл не в облике летучей мыши и не на метле, а без затей перенесся на знакомый валун. Затесался в толпу чертей и двинулся к костру. Правда, приходилось отталкивать настырных кавалеров да отвешивать оплеухи.

— И когда ты подобреешь, малютка? — поинтересовался жирный, обросший кудрявой рыжей шерстью сазан.

Не звучала музыка, не пылали костры, не кружились в танце приглашенные, не готовились яства. В темной, безлунной ночи едва виднелись собравшиеся. Чувствовалось, что сегодня не до веселья, собрание сугубо деловое.

Дебдорой зажег фиолетовый костер и начал деловито:

— Вижу, прибыли все. Молодцы, люблю дисциплину. Подойдите ближе, дело серьезное.

Нечисть столпилась около предводителя, навострились уши, загорелись глаза. Бородавчатое, темно-зеленое щупальце, пользуясь давкой, обвило талию де Спеле, тот, не глядя, двинул локтем в мягкое и горячее.

— Внимайте! — Дебдорой выхватил откуда-то из-под мышиного подбородка мешочек и высыпал в костер порошок. Повалил густой бело-желтый дым, но не поднялся к небу, а пополз над землей, окутывая все плато. Раздались возгласы удивления, чихи, кашель. А демон завыл:

— Вдыхайте, вдыхайте пары забвения! Забывайте, забывайте о Рене де Спеле Срединном! Пусть исчезнут из вашей памяти и он, и Цепь Ржавая, и свита его, и дела его, и договор с ним! Все, все позабудьте!

Когда дурманный дым рассеялся, нечисть была выборочно проверена и отпущена, а де Спеле остался, более того — вплотную приблизился к костру. Как вы понимаете, чары на него не подействовали.

— А, детка, ты еще здесь? Ступай, ступай домой, — устало отмахнулся Дебдорой.

— Мне больше не шпионить? — с чрезвычайной наивностью задал провокационный вопрос де Спеле.

— Шпионить? За кем? — также чрезвычайно удивился Дебдорой. — Ты ни за кем не шпионила. Я тебе ничего подобного не поручал.

— Нет? Странно… Но ведь за выполнение какого-то задания ты обещал вернуть мой договор! — настаивал де Спеле, подбираясь еще ближе. — Вот понаблюдаю за кем-то …странно, не помню… но ты обещал мне свободу.

— Ты что-то путаешь, деточка! — нахмурился демон. Потом лукаво оскалился: — А, понимаю, ты шутишь! Нет, красавица моя, с этим не шутят! Роспись-то кровавая. Договор есть договор.

— Да! Договор есть договор! — завизжал де Спеле колоратурным сопрано, прыгнул вперед и сгреб в горсть усы демона. — И предателя карают!

Дебдорой изумленно распахнул пасть, потом попытался отшатнуться, но морду нестерпимо обожгла боль. Тогда он занес когтистые паучьи лапы… и замер, не в силах шевельнуться.

— Я — Рене де Спеле Срединный! Ты — презренный червь, тысячный над червями! Ты в моей власти! Отвечай, что ты успел выдать адским следователям? — де Спеле, намотал усы на кулак, пригнул голову демона к земле, а запылавшие лиловым огнем зрачки прекрасных очей уставились в расширившиеся от страха глаза нетопыря.

— Я… я ничего не выдал, — захрипел Дебдорой. — Они еще не были у меня. Меня предупредили… ваша Ледяная. И беспамятный порошок от нее. Я уничтожаю память о вас, чтобы никто не проговорился.

— Виола — твоя шпионка? — все же решил уточнить де Спеле.

— Нет! Я позволил ей помогать вам, она сама просила. Ведь она вам помогает? — демон, жалобно заморгал.

— Будет помогать и впредь! — решил де Спеле. — Дай сюда ее договор, я беру девчонку в свою свиту.

— Я не могу шевельнуться.