Тот самый сантехник. Трилогия

Глава 9 — Неоспоримый

Степаныч подхватил баян, поднялся с кресла и бодро зашагал из зала в коридор, намереваясь избавиться от лишнего чая. Но резко остановился и повернувшись, заявил:

— Вот это байка, а не то, что кто-то полз три дня с пулей в сердце по пустыне, а умер от гонореи!

Стасян заржал и пошёл умываться следом. Боря вздохнул, оделся по-зимнему, обнаружив пуховик, ботинки и шапку, и пошёл в магазин.

В холодильнике шаром покати. А эти двое байки травят. Одного ещё одеть надо. Кроссовки-то утеплённые, месяц переживёт, а без куртки и шапки — долго не протянет. На родню надежды мало, когда детине четверть века.

По пути в магазин Коба позвонил. Правое ухо стреляло, пришлось приложить к левому.

— Борис, я полон вопросов и негодования, — начал с ходу собеседник. — Таки скажите, почему вы вчера не пришли?

— Небольшая автокатастрофа, Моисей Лазаревич. Лобовуху потерял. Рассчитываю сделать к обеду, и сразу к вам.

— Прискорбно. Неужто вы гонщик? Вот уж никогда бы не подумал.

— Скорее, артиллерист.

— И таки кого вы подбили?

Боря пожал плечами, но вовремя вспомнил, что сей манёвр останется без внимания. Пришлось ответить:

— Полагаю, врагов честных предпринимателей. Но давайте не будем об этом по телефону.

— Разумно, мировое правительство довольно слухасто. Но и вы меня поймите, Борис. Видите ли, у Сарочки мёрзнут ноги. И если раньше я просто отпускал её в ванную на ночь глядя на пятнадцать минуток погреться, то вчера был вынужден битый час к ряду кипятить тазик на газу, а его же таскать в ванную. Спина уже не та. А газ нынче не дёшев. Я часто задаюсь вопросом, Борис, когда до нас-таки дойдёт газификация. Почему пользуемся сжиженным, привозным вместо природного, трубного? Труб им на нас жалко что ли? Или вам, Борис, труб на нас жалко?

— Моисей Лазаревич, спрошу у газовщиков сразу, как только получу высшие формы допуска и пойду работать в Нашгазпром.

— А вы высоко метите, Борис. Впрочем, я сразу заметил в вас потенциал. А раз мы снова обратно договорились, не вздумайте больше меня разочаровывать. За себя переживу, а вот за Сарочку обидно будет.

— Всё будет в лучше виде.

Вернувшись с парой полных пакетов провизии, Боря приготовил нехитрый завтрак. Все уселись на тесной кухне, где с комфортом сидел бы один крановщик, или трое в тесноте, да не в обиде. При том, что один стоял у плиты на раздаче.

Синька ушла, пришло время серьёзных разговоров.

— Степаныч, — начал Боря. — Меня неделю не было всего. Ты когда в запой успел уйти?

— Так, как тебя на кровати без сознания увидел, так и не по себе стало, — припомнил наставник, погладив бороду. — Приборы эти пикают ещё. Люди в халатах бродят, смерть отгоняя. Херувимы патлатые. Жутко, Боря. Взыграло что-то. Ну забрёл в магазин, прикупил, налил для согрева. Потом повторил, за твоё здоровье. Потом помню, моё здоровье кончилось. А с ним кончилось всё. Я к соседу Никитке. Говорю — дай. А он говорит — нынче рыночные отношения. Хочешь взять, давай взад что-нибудь. Я его мало в тесно-пидорских отношениях представлял, ребята, так что понял всё как надо сразу. И не надо мне тут хихикать. Ну баш-на-баш схема тобишь, без обратного наклонения. Короче, я ему телевизор и отдал, пока он меня до пенсии спонсировал… Инвестор хренов.

— Степаныч, — снова повторил Боря, подкладывая бутербродов в тарелку и подвигая поближе варенье в пиале. — Какая к чёрту пенсия? Как ты в одного умудрился за неделю МИЛЛИОН пробухать?

— Миллион? — мастер аж поперхнулся.

Рядом подавился и Стасян, что о таких деньгах слышал только по телевизору.

— Ты с дуба что ли рухнул? — добавил наставник, прожевав быстро с голодухи. — Я пятёрку в ход пустил и ещё столько же занял, но не больше… здоровье уже не то.

— А где он? — резонно возразил Боря. — В пакете нету. Я все свои вещи перерыл, пока зимнее доставал.

— Как где? Конечно, в банке, — ответил, как ни в чём не бывало, Степаныч. — Кто ж такие деньги дома держит? Ты, Боря, совсем не умный что ли? Деньги либо инфляция жрёт, либо тараканы. А по телефону мошенники если и звонят, то за свой счёт. Я к ним инертен. Разговор короткий.

— В банке? — не поверил такому удачному стечению обстоятельств Глобальный. Вроде вчера только смирился, что всё потерял, и вот на тебе — на месте. Просто не так понял. Зря переживал. На месте всё.

— В банке, да не в бутылке, — повторил Степаныч, и палец поднял как наставник, желающий мудрость высказать. — Но я на три месяца положил вкладом. Думаю, неплохие проценты под новый год нагорят. Там и отпразднуем как следует. Елку поставим, вон Станислава позовём. Мужик что надо. С высоты на всех не ссыт, а ведь мог. В политику такому надо. Может что путное и получится.

Стас снова подавился от удивления. Полным именем его только перед выговором и постановкой в угол называли. Но то ещё в детстве, а значит — не считается. Но чтобы в политику посылали — не было.

— А забрать раньше можно? — на всякий случай спросил Глобальный. Вроде не сам кладёшь, не сам и владеешь.

— Без востребования, Боря, — уточнил Степаныч. — Так процентов больше. Ну и… меня беречь будешь, а не по больницам валятся. А то взял моду. Старик переживает, а он… нервирует. Гад ты, Боря. Но гад свой, что простительно. Говорил же тебе, дурик, все проблемы из-за баб. А ты мне не верил.

— Погоди, Степаныч. То есть деньги как бы есть, и как бы нет одновременно? — прикинул номинальный владелец состояния, который де-юре был миллионером, но до де-факто не дотягивал. На практике ещё и кормил двух оглоедов.

— Миллион Шрёдингера, — хихикнул Стасян, закидывая бутерброды в топку как семечки. Вроде бы даже не жевал. При этом допивал вторую кружку чая. А кружки почти пол-литровые.

Боря бутерброд откусил, пожевал, поморщился. Челюсть как онемела. А ту часть, что чувствовал — боль и мучения. Ещё и горло опухло. Гландами хоть кашляй наружу. Пульсируют.

Чего только в аптеку забежать не успел? Все хорошие мысли потом приходят. А надо быть умным сразу. Полезно.

Уложив Степаныча отсыпаться, оба снова на кухню вернулись. Боря ключи протянул.

— Ты чего это? Перегнать поближе решил?

— Ага, не благодари, — ответил Глобальный и в лоб спросил. — Стасян, что там по брату? Звонил? Вещи зимние привезёт тебе?

— Да с утра ещё с толчка написал, — ответил крановщик. — А тот ответил, что уже собрался на остановку, а ту замело за ночь. Одна верхушка торчит с табличкой. Пока разгребут теперь, и трасу почистят, это ещё два-три дня.

— Херасе у вас зимы быстрые. Вроде один регион.

— Один, да не один. Не на острове живём.

— Тогда беру такси и едем в торговый центр.

— Зачем?

— Долго на холоде не протянешь.

— Так это ты теперь мой Никитка-инвестор по соседству? — хмыкнул Стасян. — Ну спасибо, вернусь с вахты, все отдам. До копеечки.

— А когда вахта?

— Через двадцать девять дней, — напомнил крановщик. — Календарный месяц начался вчера.

Тут Боря вспомнил одну любопытную деталь и снова в лоб спросил:

— А как ты вчера понял, что телевизор у соседа?

— А кто ещё к Степанычу ходит? — ответил крановщик, обожающий детективы и добавил тут же. — Ты бы это… ключи то забери. А то всё тут повыносит. Не только телевизор. Василий Степанович вчерась про блондинок-лесбиянок в парной рассказывал, где бассейн чинил. И так возбудился… ну, умом… что тонометр вчера просил, а я всё обыскал, не нашёл.

Боря оглянулся, и припомнил, что и на кухне действительно больше вещей было. Куда всё только делось? Кофеварка вроде была. Сам на юбилей дарил. Где?

Вручив Стасяну запасную шапку из своего гардероба и шарф, Боря вызвал предварительно такси в торговый центр за курткой, а сам первым вышел в коридор и решительно застучался к соседу.

— Чаво? — вырос на пороге тот в привычном халате, как будто других вещей не носил.

— Что ж вы, товарищ Никита, телевизоры то у пенсионеров отжимаете? А как же карма?

— Какая карма? — ответил человек-сосед со стажем сожительства через стенку в двадцать-тридцать лет. — Я уже пенсионер!

Даже дверь попытался закрыть, но Боря ногу в проход подставил.

— Спокойно, инвестор. Я долг выкупить соседский. Сколько он вам должен?

И Боря из барсетки карточку достал, повел показательно перед носом. Был бы чип над усами, считал бы сразу.

— Так семь, — ответил сосед, пытаясь то ли запомнить последовательность из шестнадцати цифр, то ли только трёхзначный код на обратной стороне.

— А он говорил пять, — появился рядом Стасян, шарфик как художник повязав. Не хватало только берета. Но и шапка с бубенчиком делала вид менее грозным.

— Так проценты, — добавил сосед тут же.

— Нихера себе проценты за неделю, — присвистнул крановщик.

— А ещё он… баян купил. А это ещё пять… Итого пятнадцать, ежели округлить, — тут же выкрутился сосед и виновато улыбнулся. — Инфляция. Деньги неделю назад и сейчас уже не те же самые.

— Охуеть математика, — ответил Стасян и добавил с миролюбивой улыбкой, но с волчьими глазами. — У нас в деревне таких математиков в сортир макают. Один даже с чьим-то телефоном-нокией однажды вылез. Глубоко нырнул.

Сосед от такой перспективы снова попытался дверь закрыть, но Боря дверь на себя дёрнул, соседа оттолкнул и за шиворот придержал:

— Значит так, я тебе вечером пятнашку твою занесу наличкой. Но это лишь потому, что за баян обидно. А телевизор мы сейчас заберём. И ключи давай от квартиры Степаныча.

— Это почему ещё? — возразил лишь однажды Никита.

Но Стасян кулак под нос сунул. А тот по размеру как арбуз молодой с перспективой роста.

— Быстро!

Ключи перекочевали из ключницы в руку. А Стас вдруг в проход заглянул. Вытянулся весь, как собака охотника, что утку нашла. И не думая разуваться, прямо из коридора по комнатам в обуви прошёлся. Оттуда присвистнул:

— Вот это я понимаю, современный Плюшкин.

Боря, сунув ключи в карман, следом прошёл. Брови сами к потолку поползли. Только в зале у Никиты стояло три телевизора, два из которых работали, а третьем розетки не хватило. А рядом всё завалено, захламлено, заставлено, подвешено, подпёрто. И чего только нет: копилки, техника, бытовые приборы, люстры, коробки. Человек только в центре стоять может, изображая дракона среди богатства пещерного.

Сосед главное на пяточке том крутится, руками машет, а толком сказать ничего не может от возмущения и негодования. Но и так понятно.

Оба в соседнюю комнату прошли, а там та же картинка с кроватью посередине. Если Никита и переживал, что на старость глядя никто стакан не протянет, то для этой цели себя вокруг другим барахлом обложил, чтобы не так обидно было.

В третьей комнате вовсе не протолкнуться: коробки с гречкой, мешки с сахаром, муки след на коврах. А ковры свет от окна перегородили. И не старые советские экземпляры, главное, а современные, из южных республик, с ворсом высоким, дорогим. На вес.

Коробки были и в санузле, и на кухне, а балкон как будто ими вместо кирпичей заложен, словно сосед дзот делал. Не хватало только пулемёта поверх, чтобы точно от врагов защитить.

Тут Боря мимо одной из коробок проходя, фоторамку заметил. Взгляд за выцветшую фотографию зацепился. Пыльная, старая, с красками почти сплошь фиолетовыми и розовыми.