Опасное знание

— Я не уверен в том, что он знает о наших отношениях, — ответил Эрик. — Хотя он может кое о чем подозревать. У Германа необыкновенно развита подозрительность. А потом… он ужасно ревнив. И знаешь, он пытался ее выслеживать!

— Что ты говоришь? Об этом я ничего не знал.

Про себя я подумал, что у Германа были весьма солидные основания для ревности.

— В том-то и дело, — продолжал Эрик. — Он подкрадывался к вилле Хильдинга, чтобы увидеть их в окно. Часто он подходил к филологическому факультету, желая убедиться, что она там. И когда я шел сегодня вечером на свидание с Мэртой, то чуть не попался в его лапы возле самой «Каролины». Мне пришлось сделать немалый крюк, из-за этого я и опоздал. Мы должны были встретиться возле филологического факультета в половине десятого. Он немного помолчал.

— Для них обоих было бы лучше, если бы они разошлись, сказал он задумчиво.

Мы подошли к филологическому факультету. Он был весь погружен во мрак. Лишь в нижнем этаже светилось несколько окон. Я указал на них Эрику и надежда на грог в душе моей почти угасла.

— Черт возьми! — вырвалось у него. В тот же миг свет потух. Дверь медленно отворилась. Кто-то осторожно вышел на лестницу, прикрыл за собой дверь и неторопливо направился к нам. Это был полный господин с зонтиком и в галошах. Приглядевшись, я узнал Абрахама Карландера.

— Добрый вечер, — поздоровался я.

Он удивленно посмотрел на нас и коротко кивнул в ответ. Он не узнал меня.

— Простите, — сказал Эрик. — Вы не знаете, господин Хофстедтер еще на факультете?

— Хофстедтер? — переспросил Карландер. — Это кто-нибудь из библиотеки? Там все закрыто.

— Госпожа Хофстедтер — ассистент кафедры, — объяснил Эрик.

— Ассистент! — презрительно фыркнул Карландер. — Теперь у нас такое бесчисленное множество никому не нужных ассистентов, что я не могу их всех знать.

И он ушел.

— Вот тебе и на, — вздохнул Эрик.

Чтобы по возвращаться той же дорогой, по которой мы шли сюда, мы повернули за угол и пошли по Ваденбергсвейен. Здесь было довольно оживленное движение. Снег совсем перестал. Когда мы вернулись к «Каролине», белой «джульетты» уже не было.

— Значит, ее не оставили, — заметил Эрик. — Теперь ты сам понимаешь, чего стоят все эти басни о неисправном двигателе.

Эрик Берггрен жил в старом многоквартирном доме на Эстра-Огатан. Квартира у него была не слишком большая, и в ней было не слишком много модерна. В гостиной я увидел большой камин. Эрик зажег огонь. В приятной близости и к камину и к чайному столику со множеством бутылок стояли два кресла. Над камином висело несколько репродукций с картин Модильяни. Одна из них называлась «Портрет девушки», другую я не знал. Никаких других украшений в комнате не было. Не было ни единой фотографии. Возле камина штабелем лежали дрова. На дровах валялась толстая книга с вырванными страницами. Разжигая камин, Эрик вырвал еще несколько страниц. Я бегло взглянул на книгу. Это был «Справочник по фармакологии» Элиаса Берггрена. Перед камином стояли старинные мехи, а возле них лежала пара совсем новых туфель.

— Прекрасно горит, — восхитился я.

— Как солома, — усмехнулся Эрик. — У нас с папой не очень сердечные отношения. Он никогда не испытывал ко мне сколько-нибудь нежных чувств. Он предъявляет людям слишком большие требования. И их трудно удовлетворить. Быть может, это удается только ему самому. А я отыгрываюсь на этой книге.

Он вдруг замолчал.

— Ты что будешь пить? Виски, коньяк? — спросил Эрик.

— Виски с содовой, — ответил я.

Он сбросил промокшие ботинки, надел туфли и положил ноги на мехи. Он явно чувствовал себя совершенно свободно в моем присутствии. Сам он пил неразбавленное виски. Мы разговаривали, понизив голос.

— Надеюсь, что госпожа Гердерлин приняла на ночь снотворное, — сказал он.

Госпожа Гердерлин жила в соседней квартире. Она — дочь пастора, замуж так и не вышла, теперь ей уже за пятьдесят, рассказывал Эрик. Она едва сводит концы с концами, работая через день делопроизводителем в муниципалитете.

— Если бы ты только знал, как эта женщина действует мне на нервы, — пожаловался Эрик.

В этот момент у него действительно был затравленный вид.

— Чуть ли не каждую ночь она не может заснуть. А принимать снотворное боится. При малейшем шуме она вскакивает с постели, начинает подслушивать и высматривать, что делается у меня.

— Так что ты все время находишься под неусыпным наблюдением?

— Просто черт знает что! К тому же она, разумеется, любопытна. И только поэтому не бегает жаловаться.

— Да, все это, должно быть, не слишком приятно, — заметил я, стараясь изобразить сочувствие.

— Еще бы! — воскликнул Эрик. — Здесь мы не можем встречаться из-за госпожи Гердерлин. В городе всегда рискуем наткнуться на Германа. И вот результат: Мэрта как-то отдалилась от меня, стала холоднее. А кроме того…

Эрик не закончил свою мысль. Но я уже заинтересовался.

— Что «кроме того»? — спросил я нетерпеливо.

— А кроме того, Мэрта любит новые ощущения. Где у меня гарантия, что я буду у нее последним? Ей всегда нужен кто-нибудь еще…

— Ты подозреваешь, что она уже кого-нибудь завела?

— Не знаю. Может быть только два объяснения тому, что она сегодня не пришла. Первое — что ее кто-нибудь задержал, скажем, Герман. Ведь если она хоть немного опоздала, то легко могла натолкнуться на него, когда шла к филологическому факультету.

— Разве Мэрта отправилась туда не сразу же после следственного эксперимента? — спросил я. — Во всяком случае, в «Альме» она говорила, что оттуда пойдет прямо на факультет.

— Да, ты прав. В таком случае первое объяснение отпадает.

— Но остается еще второе?

— Второе означает, что она встретила кого-то другого, — сказал Эрик с горечью. — Но в любом случае она должна была сообщить мне, что не придет…

Я вспомнил немой разговор, который Мэрта и Хильдинг вели одними глазами перед началом следственного эксперимента в вестибюле.

— А может быть, она снова закрутила роман с Хильдингом? — спросил я и рассказал Эрику о том, что видел в вестибюле.

Он крепко сжал зубами трубку. И долго сидел молча. Я налил себе еще виски.

— Об этом я не подумал, — сказал он наконец. — Хильдинг! Какого черта он не оставит нас в покое?

— Но мы еще не знаем точно, он это или не он, — возразил я.

— Нет, это не он, — сказал Эрик. — Это кто-то другой. Наверняка это кто-то другой…

Мы болтали о всякой всячине. Я уже выпил четвертый стакан виски и пришел в хорошее расположение духа. Потом я выдвинул гипотезу, что новым увлечением Мэрты стал студент юридического факультета Урбан Турин. Эрику моя гипотеза не понравилась.

— Неужели ты не помнишь, что они весь вечер танцевали вместе на обеде у Челмана? — упорно доказывал я.

Нельзя сказать, чтобы мои слова доставили Эрику большое удовольствие.

— Не помню, — ответил он коротко.

— А я помню, — радостно сказал я. — А потом они долго сидели в углу, о чем-то болтали и явно нашли общий язык.

Я просидел у Эрика почти до трех часов ночи. Несколько раз я порывался встать, но он удерживал меня. Вдруг он стал сентиментален. Он проникновенно рассказывал о том, какая она прелесть, сколько в ней утонченности, как она остроумна и с каким вкусом одевается. Его страсть отнюдь нельзя было назвать просто плотским вожделением. Мэрта затронула в нем и более высокие чувства. А с другой стороны, — подумал я, — эти высокие чувства всегда пробуждаются, когда ты боишься, что уже потерял ее…

Без четверти три в дверь позвонили. Эрик удивленно посмотрел на меня. Из квартиры госпожи Гердерлин послышался скрип кровати. Я залпом допил виски, которое еще оставалось в моем стакане.

— Теперь мне пора идти, — сказал я.

Я пошел за Эриком в переднюю. Он, казалось, все еще сомневался, стоит ли открывать. Снова зазвенел звонок. Тогда Эрик открыл.

На пороге стоял Герман Хофстедтер. Он был чем-то очень взволнован.

— Это ты, Эрнст, — сказал он, не здороваясь с Эриком. — Я увидел свет в окнах и подумал, что Мэрта, может быть, здесь.

— Ее здесь нет, — удивился Эрик. — Что это пришло тебе в голову?

Герман устало посмотрел на него.

— Заходи, — пригласил Эрик.

— Нет, спасибо, — холодно ответил Герман. — Я хожу по улицам и ищу Мэрту. Она до сих пор не вернулась домой. Еще не было случая, чтобы она не ночевала дома.

— После следственного эксперимента я не видел ее, — сказал я.

Эрик ее тоже не видел. Герман только кивнул головой.

— Извините за беспокойство, — сказал он и ушел.

— Пожалуйста, — пробормотал Эрик.

Он закрыл дверь и посмотрел на меня.

— Каким образом он, черт побери, вошел в подъезд? — спросил он.

На этот вопрос я не мог дать ответ. Я поблагодарил и откланялся. Дверь на улицу была заперта. Снаружи ее можно было открыть только ключом. Герман Хофстедтер уже исчез из виду. Неужели у него был ключ, с помощью которого он мог в любое время дня и ночи войти в дом Эрика Берггрена?

Когда я вернулся домой, Биргит проснулась. Но этот вопрос нисколько не заинтересовал ее.