Опасное знание

11. Турин

Была ясная холодная погода, но не слишком холодная, как раз в меру. Когда я вышел из дому, термометр показывал восемь градусов ниже нуля. Такая температура воспринимается как прохладная вода в жаркий летний день: она не пробирает до костей, а только взбадривает. Солнце поднялось уже довольно высоко на голубом небосклоне. Снег в Английском парке вспыхивал под ногами миллионами искр. Времени было минут десять десятого. Чудесное утро. Очутившись между главным зданием «Каролины» и выходящим в парк флигелем, я вдруг оказался в тени, которую отбрасывала библиотека. Холод сразу изменил свой характер: он стал резким и пронизывающим, и я пошел быстрее. Когда я возьму в университетской библиотеке заказанную мною книгу, надо будет позвонить Ульрике и вытащить ее на лыжную прогулку в Ворсэтра. Я должен непременно вытащить ее из дому, чтобы не трястись одному в душном автобусе. Если же мне удастся уговорить ее, то мы поедем вместе в машине старика. Но мне хотелось взять ее с собой не только ради машины. Все это время снега не было. И мы давно мечтали о том, что, когда наконец выпадет снег, мы поедем кататься на лыжах в Ворсэтра или куда-нибудь еще. Мы оба очень любили лыжи. И я давно ждал, когда же наступит этот день.

В библиотеке я зашел в экспедицию и получил нужную мне книгу. Потом я направился в главный читальный зал, так как мне надо было еще порыться в библиографическом каталоге. Там было сравнительно пусто. У западной стены за длинным столом сидело человек семь-восемь, не больше. Лучи солнца пробивались сквозь стеклянную крышу апсиды и освещали девиц, собравшихся возле барьера. Сквозь высокие окна зала тоже лились потоки света. Некоторое время я рылся в карточках, но нужной мне книги так и не нашел, а потом мне понадобилось пойти в туалет. Он находился этажом ниже. Я взял свою книгу и, пройдя через северный читальный зал, спустился по винтовой лестнице. Я дернул на себя серую дверь, ведущую в мужской туалет, и застыл на месте. Я почувствовал, как весь похолодел. Я увидел нечто такое, чего никак не ожидал увидеть, во всяком случае в это утро. На полу сидела Мэрта Хофстедтер. Она была мертва.

Туалет состоял из двух комнат: внутренней — с унитазом, и наружной, где были зеркало, умывальник и корзина для бумаги. Мэрта сидела под умывальником, прислонившись к стене. Ноги ее, неестественно белые, были вытянуты на полу. Голова слегка запрокинулась назад и свешивалась на одно плечо. Глаза смотрели на небольшую батарею, укрепленную на противоположной стене. Лицо было холодное и бледное. Шляпа лежала возле нее на полу, пальто было распахнуто. Из-под пальто виднелся серо-зеленый джемпер.

Не знаю, сколько времени я стоял и тупо смотрел на нее. Не каждый день мы натыкаемся на трупы людей, и особенно на трупы женщин в мужских туалетах. Когда ко мне снова вернулась способность соображать, я отпустил дверь, повернулся на месте и помчался вверх по лестнице. Ворвавшись в главный читальный зал, я заметил девушку, которая стояла за барьером в апсиде и жевала резинку. Я не бежал, а быстро шел, но настолько быстро, что читатели, сидевшие за столами, удивленно поглядывали в мою сторону. Когда эта девушка заметила меня, она перестала жевать, засунув резинку куда-то за щеку, улыбнулась и наклонилась над барьером. Я показал на телефон, стоявший возле нее, и сказал, чтобы она дала мне трубку. Секунду она колебалась, но выражение моего лица, очевидно, убедило ее, что речь идет о чем-то важном.

— Сначала вам ответит коммутатор, — сказала она, протягивая мне трубку.

Она нажала на белую кнопку, и в трубке послышался женский голос.

— Полицию, — сказал я отрывисто.

Некоторое время на коммутаторе царила мертвая тишина.

— Кто вам нужен? — спросила телефонистка через несколько секунд.

Она неправильно меня поняла. Она решила, что я звоню из полиции.

— Соедините меня с полицией, — сказал я. — Я звоню отсюда, из библиотеки.

— Теперь понятно, — сказала телефонистка. — Назовите номер абонента.

Это был один из тех голосов, которые механически повторяют заученные фразы, даже не слушая, что им говорят. Возможно, эта телефонистка читала в данный момент какой-нибудь еженедельный журнал и одновременно говорила со мной. Тогда я решил принять более энергичные меры.

— Послушай, — заорал я в трубку. — Соедини меня немедленно с полицией. И поспеши! А не то вылетишь с работы в одну минуту!

Трубка снова затихла. По-видимому, мой залп достиг цели. Девушка за барьером смотрела на меня так, будто хотела съесть.

— У вас есть телефонный справочник? — спросил я.

— Телефонный справочник? — повторила она тупо.

— Да, есть такая книга с номерами телефонов, — сказал я злобно.

В тот же миг телефонная трубка снова ожила.

— Ну как? — спросил я. — Долго мне еще ждать?

— Я соединяю вас с полицией, — закричала телефонистка, чуть не плача. — Я здесь совсем недавно и…

В трубке что-то шипело и пищало. Насколько я понял из ее слов, ей надо было содержать мать и двоих детей.

— Мне нужна полиция, — прервал я телефонистку. — А об этом вы мне расскажете когда-нибудь в другой раз.

— Полиция… — повторила она.

Еще немного, и у нее начался бы истерический припадок. В трубке снова что-то затрещало. У девушки, стоявшей за барьером, глаза уже совсем было вылезли на лоб. Это было очень грустное зрелище. Потом откуда-то из-за стеллажей с книгами появилась еще одна девушка. И у нее глаза тоже вылезли на лоб.

— Полиция… коммутатор… — слышалось в трубке.

— Уголовный розыск, — сказал я. — Скоро ли я от вас добьюсь толку?

— Уголовный розыск… — повторила телефонистка.

В трубке снова затрещало.

— Да, здесь толку не добьешься, — сказал я девушкам, стоявшим за барьером.

— Уголовный розыск, — послышался в трубке мужской голос.

— Наконец-то, — сказал я. — Мне нужен комиссар Бруберг.

— Здесь нет никакого комиссара Бруберга, — ответил голос. — Может быть, вы имеете в виду прокурора Бруберга?

— Да, именно его.

Голос умолк.

— Алло, — закричал я.

— Он еще не вернулся. Чем могу быть полезен?

— Я нашел труп, — сказал я.

Девицы за барьером задохнулись от ужаса. У обеих отвисла челюсть.

— Кто говорит? — спросил голос.

— Меня зовут Турин. Урбан Турин.

— Адрес, — потребовал голос.

— Я звоню из «Каролины».

— Попрошу точно назвать учреждение, — сказал голос уже строже, и в нем послышались бюрократические нотки.

— «Каролина Редивива». Университетская библиотека, если вам так больше нравится.

— Это другое дело. Мы сейчас приедем. Ничего не трогайте!

— Я не некрофил, — ответил я. — И ничего трогать не собираюсь. Счастливо. До встречи!

— Да… что такое? — спросил голос.

Человек на проводе явно растерялся. Возможно, он только сейчас догадался сложить газету и снять ноги со стола.

— Позвоните комиссару Брубергу, — посоветовал я. — Он как раз интересуется этим делом.

— Здесь нет никакого комиссара Бруберга. Может быть, вы имеете в виду прокурора Бруберга?

— А я думал, что об этом мы с вами уже договорились. Когда я говорю «комиссар Бруберг», я имею в виду прокурора Бруберга!

Мое терпение лопнуло.

— Да шевелитесь там, а то задница к стулу прирастет! — крикнул я напоследок.

Я бросил трубку на рычаг. Наконец девушка с жевательной резинкой обрела дар речи. Ее глаза и нижняя челюсть заняли свои обычные места.

— Что случилось? — спросила она. — Кто умер?

— Брат губернатора, — пошутил я. — Но черт с ним. Иди к подъезду и жди нашу обожаемую полицию. Когда они придут, проводишь их в мужской туалет. Поняла? А теперь давай чеши!

Девушка послушно убралась. Я повернулся к другой.

— А ты пойдешь со мной, — сказал я.

Потом я повернулся к залу. Все читатели, сидевшие за длинными столами, смотрели только на меня, словно я был по меньшей мере Карлом XII. Высокая рыжеволосая девица со множеством веснушек вдруг встала и разинула рот.

— Брат губернатора, — повторила она.

У нее был такой вид, словно она вот-вот потеряет сознание. Наконец-то у нее будет что написать домой маме и папе, которые живут в Омоле или еще каком-нибудь заштатном городишке. У меня не хватило духа разочаровать ее. Вместе со второй девушкой я быстро прошел через северный читальный зал и поставил ее на часах возле винтовой лестницы.

— Никого не пропускай! — приказал я. — И стой здесь, пока не придет полиция.

Она молча кивнула головой и восторженно посмотрела на меня. У меня не было никакой уверенности, что она хоть что-нибудь поняла. И я повторил все снова.

— И если ты нарушишь мой приказ, я оторву тебе нос.

— Да, конечно, — сказала она радостно и шагнула ко мне.

— В другой раз, — пообещал я.

И снова пошел вниз по лестнице.

Мэрта сидела неподвижно. Как послушная девочка, она сидела там, куда ее посадили. После всей этой кутерьмы в читальном зале мне было здесь как-то очень спокойно. Мэрта была неподвижна и молчалива. Чтобы дверь не закрывалась, я сунул в щель книгу, которую все еще держал в руке. Потом я сел на ступеньку и вытряхнул из пачки сигарету. На стене висела табличка, предупреждающая о том, что во всех помещениях библиотеки курить строго воспрещается. Но ведь бывают и исключения, как, например, сегодня… Я протянул Мэрте пачку сигарет.

— Закури и не сердись на нас, — сказал я ей. — И пусть тебя ничто больше не волнует.

Она ничего не ответила, даже не повернула головы. Едва ли она могла оценить сейчас мой горький юмор. Она лишь смотрела своими остекленевшими глазами на батарею, укрепленную на противоположной стене.

Мне пришлось ждать полицейских не менее четверти часа. И все это время я сидел и смотрел на Мэрту. Она все еще была очень мила, но при жизни она была гораздо красивее. Я танцевал с ней и разговаривал на обеде у Челмана. Я пытался вспомнить, как она выглядела в тот вечер, как склоняла голову ко мне на плечо, как мы с ней весело смеялись. Мэрта была удивительно смешлива. Она принадлежала к той категории людей, которые смеются не одними лишь уголками губ. Она смеялась глазами. Но больше она никогда даже не улыбнется. Роговица глаза уже успели помутнеть. Глазные яблоки глубоко запали в глазницах. Ведь она была так красива. А смерть особенно безжалостна именно к красивым людям. Более безжалостна, чем к нам, грешным.

Так я и беседовал с Мэртой, как с черепом бедного Йорика. Но только я не был Гамлетом.

Не Терри Леннокс, а именно она научила Хильдинга Улина любить гимлит. Когда-то у нее был роман с Хильдингом. И конечно, с Германом. И со многими-многими другими…

Докурив сигарету и потушив ее о каблук, я снова посмотрел на Мэрту. На ее красивых ногах уже появились маленькие синяки. Это были трупные пятна. На горле, справа и слева, тоже были пятна, но только синевато-красные. Она была задушена. В этом я мог убедиться, не прикасаясь к ней.

— Бедная Мэрта, — сказал я ей, — кто же так жестоко обошелся с тобой?

— С кем это вы разговариваете? — испуганно спросила девица, стоявшая наверху на лестнице.

Она спустилась на несколько ступенек вниз.

— Во всяком случае, не с тобой! — отрезал я. — Занимайся своим делом.