Сводные. Возвращение домой

Глава 41

Иван

Я проснулся с осознанием, что произошло что-то непоправимое.

Стремительно подскочив с кровати, быстро оделся. Алины не оказалось ни в её спальне, ни в гостиной, ни на кухне. Телефон включён, но не отвечал. Я написал сообщение, оставил голосовое с просьбой срочно перезвонить, поставил на автодозвон.

Тревога накатывала всё сильнее. Куда она могла пойти?

Алина была потрясена обвинением Березиной. Может быть, пошла к ней?

До сестры Олега я добрался за считанные минуты. Дверь мне Юля не открыла, хотя колотил я в неё так, что готов был вынести.

— Иди к чёрту, Пылаев! Сейчас полицию вызову! — пригрозила из-за двери Юля.

— Где Алина?

— Не знаю.

— Юля! Твою мать! — я саданул по двери так, что заныли костяшки.

Послышался звук открывающегося замка, но из-за накинутой цепочки дверь приоткрылась лишь сантиметров на пять.

— Что, опять тебя кинула твоя драгоценная Алина? — усмехнулась Юля в образовавшуюся щель.

— Где она?!

— Наверняка уже милуется со своим муженьком, — злобно выдохнула Березина и захлопнула дверь.

— Зараза! — многострадальной двери снова досталось, как и моей руке. Но сейчас мне было на это плевать.

В ушах зашумело, новая информация выжигала мозг, мысли бились в нём, словно в лихорадке.

Если Алина поняла, что за обвинением Березиной стоит Юсупов, она могла поехать к нему, чтобы… Чтобы что? Попытаться договориться?

Я прекрасно понимал, чего потребует от неё Юсупов, и ведь Алина согласится. Она сделает это, чтобы спасти меня.

Что же ты наделала, Алина? Почему не сказала? Мы бы вместе нашли выход.

Выскакивая из подъезда, я уже набирал номер Соколова.

— Макс, нужна помощь! — без приветствий выпалил в трубку.

— Что случилось?

— Алина пропала. У меня проблемы на работе, не без участия Юсупова. И я почти уверен, что она поехала к нему. Можешь узнать: он ещё в Калининграде? Какой отель и не бронировал ли билеты до Москвы?

— Конечно, узнаю, но объясни толком…

— Макс, срочно!

— Перезвоню.

Минуты тянулись вечностью. Ожидая ответа, я выкуривал одну за другой сигарету и гипнотизировал взглядом экран телефона, пытаясь снова и снова дозвониться до Алины.

Звонок пришлось сбросить, когда телефон оповестил о второй линии.

— Юсупов не выписался из отеля, билет не бронировал, — коротко сообщил Макс.

— Какой отель?

— Не выписывался, но уехал полтора часа назад.

— Куда?

— Пробиваем через гибэдэдэшные камеры. Подожди.

— Не могу я ждать!

— Минуту… — голос Макса ненадолго отдалился, видимо, он с кем-то разговаривал, и вернулся. — Он ехал к вам, но в итоге в город не свернул. Двигался по шоссе, но между тридцатым и сороковым километрами пропал с камер. Видимо, свернул куда-то на побережье.

Сороковой километр… Я понял, где он!

Обрыв. Тот самый, с которого открывался потрясающий вид на море и звёздное небо. Слава когда-то привёл туда сестру, даже не представляя, какую большую ошибку он совершает.

— Спасибо, — прыгая в машину, поблагодарил я Макса. Он хотел ещё что-то сказать, но я уже швырнул трубку на соседнее сидение. Втопил педаль газа в пол.

Через полчаса бешеной гонки по шоссе я был на месте. В том месте, где заканчивался проезд, стояла машина.

Бросив свою, я сорвался с места, теперь уже зная наверняка, куда именно должен бежать.

Тропинка, как и прежде, была ухабистой и тёмной. Несколько раз я поскальзывался, но смог удержаться на ногах, хватаясь за раскидистые сухие ветки, при этом раздирая ладони в кровь.

Когда я выскочил к обрыву, внутри всё похолодело. У самого его края на земле лежала без движения Алина. Юсупов, скалясь, сжимал руками её шею.

Подскочив, я отшвырнул его от Алины, успев заметить синяки на её шее и разбитое лицо с взбугрившимися комками крови на губах.

Всё это одним сильным замахом повыбивало во мне все предохранители. В ушах загрохотала ярость, обвилась судорогой вокруг позвоночника, воспламеняясь в ладонях.

— Убью! — я бросился на Юсупова, который уже успел подняться с земли.

— Мразь! — взревел Юсупов и замахнулся, целясь в нос.

Я увернулся, пропуская выброшенный кулак мимо головы. Коротко и прицельно зарядил ему под рёбра, заставляя судорожно выдохнуть. Другой рукой — в шею, лишая возможности вдохнуть.

— Сука! — Давясь сковавшим горло спазмом и густо краснея, Юсупов снова попытался вскинуть кулаки, но я сомкнул на его затылке руки в замок и придавил, вынуждая пригнуться. Коленом снова впечатал под рёбра.

Но Юсупов оказался крепким противником. Не разгибая спины, он сделал выпад вперёд и плечом толкнул меня, впечатывая в огромный камень. Трижды, как ускоренный отбойный молоток, ударил в живот, пока я пытался блокировать удары коленями и отпихнуть его от себя. Игнорируя удары и впивающиеся в спину острые углы камня, я напрягся и, обеими ногами упёршись в грудь Юсупова, наконец оттолкнул того.

Вскочив на ноги, ударил его под дых. Юсупов по инерции согнулся, и я снова занёс кулак ему в грудь, а потом вмял колено в живот, заставляя сложиться пополам. Не позволяя выпрямиться, зажал его шею в давящем сгибе руки. Юсупов несколько раз со стремительно уменьшающейся силой ударил мне в живот. Я ещё сильнее придушил его, усмиряя сопротивление.

Разогнув руку, я оттолкнул его и опрокинул на землю.

Наклонившись над пытающейся вдохнуть сволочью, процедил:

— Ты мне за каждую её слезинку ответишь, — пообещал, замахиваясь в голову.

Юсупов накрыл лицо руками, но я за пару ударов пробил эту защиту, беспорядочно молотя кулаками по ненавистной морде.

Физиономия противника превращалась в кровавое месиво, но мне было мало. Руки пылали жаром, кулаки каменели, я практически их не чувствовал, мозг напрочь отрубал все нервные окончания.

Я хотел убить его, ясно ощущая в себе это зверское безумие. Желание крови обжигало и ослепляло.

Краем глаза, я заметил, как Юсупов выкинул правую руку в сторону. Что-то тускло сверкнуло, а уже в следующее мгновение в бок, куда-то чуть ниже рёбер, пришёлся огненно-острый удар. Будто что-то глубоко впилось под кожу, разрываясь внутри обжигающей, горячей болью.

Нож? И похоже, он так и остался во мне.

Покачнувшись, я опрокинулся, заваливаясь на бок. Сцепив зубы, оттолкнулся от земли руками, попытался встать, но между лопаток пришёлся тяжёлый удар локтем, вынуждая рухнуть обратно.

Жар в боку стал невыносим. Казалось, все чувства, вся боль сосредоточились там.

Юсупов перевернул меня, словно тряпичную куклу. Раскрасневшийся и рассвирепевший настолько, что в углах его изогнутого рта собралась белёсая слизь, больше похожая на пену в пасти взбесившегося пса, он наклонился надо мной. Колени больно врезались в живот, выталкивая из лёгких весь воздух.

Едва не отключившись от невыносимой вспышки в боку, я замахнулся, почти не вкладывая силы. Тело отзывалось на команды мозга заторможено и вяло.

Не к месту отвлечённо подумалось, что я очень давно не дрался. В тренажёрном зале порой колотил грушу, но с тех пор, как выбрал хирургию в качестве специализации, делал это на лайте. Руки нужно было беречь. Иногда забавы ради толкался с Борей на ринге, но в настоящем бое никогда не участвовал.

Всё, что мне сейчас вспомнилось, было школьными потасовками. В них я часто одерживал победу, благодаря спаррингам, что мы устраивали со Славой. Да и вообще я был рослым и крепко сбитым пацаном.

Сейчас преимущество было не на моей стороне, но проиграть этому отморозку я не мог. Ради Алины. Я даже на секунду не допускал мысли о том, что она мертва. Без сознания, но жива, и ей нужна моя помощь.

Зарычав сквозь стиснутые зубы, снова попытался сбросить его с себя. Безрезультатно.

— Никто не смеет брать моё! — новый удар, и горячая вспышка боли возникла между зубов. Терпкая кровь солёным ручейком потекла в глотку.

Ещё один удар и ещё. По щеке и уху заструился горячий поток крови. Боль в боку стала такого непереносимого градуса, что я не мог дышать. Ни ноги, ни руки, ни даже туловище не слушались.

Юсупов что-то ещё орал мне в лицо, но я уже ничего не слышал, кроме оглушительно громкого стука собственного скачущего галопом сердца. И ничего не видел, едва удерживаясь в сознании.

Под ладонями ощущалась холодная земля, мягкий край отвернувшейся куртки, под тканью что-то неровное и твёрдое. Я пошарил рукой, пальцы натолкнулись на шершавую поверхность камня. Сжав его, вскинул руку и шарахнул им Юсупова по вздувшемуся венами лицу. Камень глухо встретился с костью, вспарывая кожу острым ребром. Юсупов оглушительно взвыл.

— Сучёныш! — замахнулся он и на скулу обрушился тяжёлый удар, тошнотворной вибрацией отдаваясь внутри черепа.

На долю секунды перед глаза потемнело. Руки безвольно упали. Боль в боку превратилась в мёртвую тяжесть.

Я с некоторым отвлечением понял, что сознание стремительно уплывает, и, сколько бы я ни прикладывал усилий, ухватиться за него не получалось.