Сводные. Возвращение домой

Глава 42

Алина

Тело ощущалось безжизненно вялым, неподатливым, не воспринимающим команды мозга. С трудом удалось пошевелить шеей, отворачиваясь, упираясь в сырую, рыхлую землю носом.

Я смогла приоткрыть глаза, и перед затуманенным взглядом показался неровный каменистый берег. Он резко обрывался и дальше только темнота. Я не сразу поняла, что это море.

В горле пекло, каждый вдох давался с трудом. Тяжёлая голова была заполнена оглушительным гулом, во рту стоял солёный привкус, из спины, шеи и затылка приходили невнятные импульсы боли.

Услышав голос Ивана, который сначала показался галлюцинацией, я резко дёрнулась, подняла ватные, утратившие чувствительность руки, но они тут же упали обратно.

Гулким эхом загрохотали тяжёлые шаги. Мне захотелось сжаться, отползти от их необратимого приближения, но сил не было. Я недвижимой, стремительно замерзающей грудой непослушно обмякшего тела так и валялась на земле.

Кто-то подошёл ко мне — под подошвами заскрипела мелкие камни — и наклонился. Я открыла сопротивляющиеся глаза и увидела над собой обезображенное лицо мужа. Через всю левую щёку зияла рваная рана, из которой сочилась кровь.

«Кто его так? — мелькнула мысль, но тут же уступила другой: — Иван!». Я не сомневалась, что он пришёл за мной.

— Очухалась? — и без того ужасное лицо Юсупова, исказилось злобой и стало ещё страшнее. — А ну-ка посмотри! — прорычал он и, схватив меня за шиворот, резко встряхнул.

Тёмная фигура мужа пошатнулись перед глазами. Голова бессильно запрокинулась на обмякших мышцах шеи, по инерции подавшись за сильным встряхиванием.

Продолжая что-то яростно рычать мне в лицо, Юсупов снова резко дёрнул. На какое-то непродолжительное время голова и плечи оторвались от земли и зависли в неподвластной мне невесомости.

— Полюбуйся!

Сфокусировав взгляд, я увидела Ивана. Он безжизненно лежал на земле, лицо окровавлено, из левого бока торчал вошедший по самую рукоять нож. Тот самый, что я взяла из кухни.

— Нет… — едва выдохнула я, мелко задрожав.

— Он мёртв, видишь? Мёртв! — голос Юсупова, доносившийся откуда-то издалека, бесконечным эхом повторял одно и то же, а я будто не могла понять, что это значит.

Встряска была настолько сильной, что расставить хотя бы что-то по местам не получалось. Я даже не понимала, видела ли я это на самом деле или мне мерещилось. Слишком многое произошло за последние часы, чтобы это переварить.

Мёртв, мёртв, мёртв — барабанным эхом продолжало повторяться в сознании.

Все внутренности обратились в одно сосредоточие пульсирующей боли. Я не могла дышать, не могла шевелиться. Будто что-то холодное и тяжёлое, переминающее меня заживо, давило сверху.

Глухое отчаяние охватило меня, заполняя сознание леденящим ужасом и… ненавистью. Вскипающей, всепоглощающей, требующей выхода. Я никогда прежде не думала, что способна на такую сильную ненависть. И сейчас ощутила, что эта ненависть достигла пика. Я больше не могла подавлять её в себе или контролировать. Хотелось лишь одного: броситься на Юсупова, растерзать, убить.

Убить. Это страшное слово сейчас стало для меня всем. Я приняла его, позволив вытеснить все другие чувства из своего израненного сердца.

Я обернулась к нему и медленно, раздельно, выговорила по слогам:

— Я те-бя у-бью.

Юсупов расхохотался. Потом резко выпрямился и с размаху впечатал мне в живот носок своего ботинка. Я спёрто выдохнула и сдавленно застонала, скручиваясь в клубок вокруг очага горячей болезненной пульсации и пытаясь откатиться в сторону.

— Шлюха! — зашипел Юсупов снова где-то рядом. — Сейчас отправишься вслед за своим ублюдочным хахалем.

Я вынуждена была прийти к осознанию — он меня убьёт. С этим пришло и весьма трезвое понимание: без боя я не сдамся. И если мне суждено умереть, я должна утянуть этого ублюдка с собой. И я знала, куда.

Слева под рукой был край обрыва, и, когда Юсупов снова наклонился ко мне, я, собрав последние силы, пнула его по ногам. Попала куда-то в район колен.

Юсупов качнулся, его резко повело назад. Теряя равновесие, он замахал руками, пытаясь переместить вес в противоположную от обрыва сторону.

Дальнейшее произошло за секунды, но для меня словно в замедленной съёмке. Юсупов удивлённо распахнул глаза. Я видела, как промелькнувшее в них недоумение сменилось страхом: он видит землю перед собой, чувствует, как потерявшее равновесие тело заваливается назад и нет ничего, за что можно ухватиться.

Сделав ещё один взмах руками, он с диким воплем полетел с обрыва вниз.

Меня затрясло. Но думать о том, что сделала, я не могла себе позволить.

Иван!

Сделав над собой максимальное усилие, на которое только была способна, я перекатилась на живот, встала на колени и попыталась ползти. Ноги бессильно разъезжались, а руки подгибались, но я продолжала двигаться вперёд, потому что должна была увидеть его.

— Ваня… — слабо позвала, наконец оказавшись возле Ивана. — Ванечка!

Он не двигался и, казалось, не дышал.

— Нет, нет, нет… — пытаясь найти на шее пульс, в отчаянии шептала я, отказываясь принимать такую жестокость судьбы. Слёзы хлынули из глаз, а шёпот превратился в хрип: — Не смей умирать!

Я облегчённо выдохнула, нащупав едва пробивающийся сквозь густо залитую кровью кожу нитевидный пульс.

Живой!

Перепачканными в крови руками вытащила из кармана телефон и нажала тревожную кнопку, на которой был номер службы спасения.

Коротко сообщив что и где, рухнула рядом с Иваном. Придвинулась так близко, как только могла заставить своё сопротивляющееся тело. Последние силы потратила на то, чтобы поднять онемевшую, потяжелевшую руку и обнять его.