Тирания Я: конец общего мира

Наконец, существует высший класс – почти каста, в него входят «небожители» или «люди – межнациональные монополии». Эффект от каждого их поста схож едва ли не с результатом высокобюджетной рекламной кампании, – как у Рианны или Ким Кардашьян, на которых подписаны сотни миллионов пользователей. Эти звезды излучают до того яркий свет и получают от этого такой доход, что не соглашаются служить каким-либо брендам, предпочитая создавать собственные, так называемые инди-бренды. Успех и оборот инди-брендов зависят только от яркости свечения их основателя или основательницы – от того, как этот накал поддерживается или усиливается, заставляя воспринимать личность и продукт как неделимое целое внутри схемы, блистательно демонстрирующей – тем, кто сумеет ею воспользоваться, – достоинства модели неограниченного «я»-предпринимательства: доходит до того, что люди начинают выстраивать себя как бренд.

После Второй мировой войны американский социолог Дэвид Рисмен наблюдал текущие изменения психического склада индивидов, проявлявшиеся за рамками семейного круга или замкнутой системы отношений, обычно складывающихся внутри одного общественного класса. По мере развития урбанизации, становления общества потребления, распространения массовой культуры и средств массовой информации люди постепенно открывались для всевозможных влияний, которые расцвечивали их воображение новыми красками. Такое расширение горизонтов мысли и воздействие на сознание описаны в опубликованной в 1950 году книге «Одинокая толпа»[94]. В ней сформулирована концепция «извне-ориентированности» (other-directed), то есть открытости множеству факторов, вызывающих любопытство и отвечающих личным интересам. В последующие десятилетия эта тенденция будет постоянно усиливаться и достигнет первого пика к середине 1980-х годов – времени расцвета постмодернизма, – чему будут способствовать резкий взлет телевидения, индустрии развлечений и бурное распространение их продукции, иннервирующей повседневную жизнь.

Во втором десятилетии нынешнего века ситуация изменится и место множества художественных произведений и различных средств промывки мозгов займет немало личностей, умудряющихся в одиночку являть собой культурные и социальные модели – вплоть до образа жизни. Связи теперь устанавливаются главным образом от индивида к индивиду – между теми, кто умело укрепляет свой авторитет, и теми, кто принимает их правила. Происходит переход от извне-ориентированности к непрерывной игре в «восхождение по горизонтали», когда многие пытаются окружить себя аурой исключительности, хотят очаровывать других, придерживаясь непоследовательной, подвижной логики: на смену опытным полководцам всегда приходят зеленые сержанты.

Складывается новое распределение сил, а точнее, правительности, что, по определению Фуко, есть способность одних людей воздействовать на поведение других[95]. Как только массе удается заполучить значительные полномочия в соответствующих формах, это частично подрывает привычную экономику, появляется множество типов поведения, назначаются новые ориентиры, устанавливаются новые нормы. Возникает аксиологическая избыточность, то есть формируется обилие ценностей, перенасыщающих общество, и это фактически ведет к тому, что некоторые важнейшие референты, преобладавшие прежде и даже создававшие общий культурный фундамент, символично отходят на второй план. Начинает действовать иной алгоритм: каждый по-своему стремится заявить стиль, можно сказать – персональную фишку, чтобы выделить ее среди всего остального с единственной целью – монетизировать ауру, которой в итоге удастся себя окружить.

Мы наблюдаем своего рода возврат к «войне всех против всех», которую заклеймил Гоббс, но только с видимым блеском, когда энергия в первую очередь расходуется на извлечение дохода из собственного превосходства. Это подтверждает изложенный Гоббсом принцип: если очень много людей хотят устанавливать собственные порядки, это нейтрализует как почву для политики, так и жизнеспособность общества, обеспечиваемую плюрализмом и постоянно пересматриваемым договором об основных общих задачах. Вместо этого мы возвращаемся в некое природное состояние, когда преобладает не физическое насилие, а частный субъективизм, претендующий на канонизацию, чтобы посредством помпы и глянца, а еще с помощью специальных технико-экономических систем пользоваться столь приятной и прибыльной властью над остальными.

Глава IV Скрижали моего закона