Бестиарий
- Автор: Сергей «Сид» Гребнев
- Жанр: Русская современная проза / Современные российские издания / Для взрослых 18+
- Дата выхода: 2020
Читать книгу "Бестиарий"
– Сука! Блять! Убью гадину! – орал он.
Потом съел циклодола и, успокоившись, стал готовиться к походу в диспансер.
– Хоть и венерология, но учреждение! – говорил он, ставя на голове мылом помойку.
– Пусть болваны врубятся, что я физиологически не могу иметь отношения к этому дерьму! – шептал он себе под нос, зашивая дырку между ног на своих черных зауженных штанах.
– Суки, гниды! – шипел он, исколов иголкой пальцы. – Клопье! Твари! Мразь! Гнида! – брызгал он слюной на свой альбом, где, съев еще колес и запив чифиром, рисовал ручкой и карандашом огромный в складку член с лиловой головкой.
Дождавшись утра, разъяренный, с плотно сжатыми губами и с черными кругами вокруг выпученных глаз от бессонной ночи, он отправился в диспансер. Как на бой ушел. За час до открытия он был уже там. Шлялся вокруг.
– Гниды, клопье! – шипел в утро.
Войдя в кабинет первым посетителем, сходу заорал. Его осадили. Анализы взяли безучастно. А он им все объяснить пытался: вы что мол, суки, возомнили, вы гадину эту видели? Как вы придумать такое могли, что вот он, я, с ней сожитель?! Осмотрели и отпустили. Плевать они хотели. И не то чтобы не поверили, просто работа.
Пришел домой злой, жалуясь на боль в члене от стеклянной трубки, которую в него пихали для анализа. К вечеру успокоился. Молль же и после посещения участковым не пошел, и его действительно доставили туда нарядом. Если что найдут, сказали, позвонят. Естественно, не позвонили. Вот так вот Парализуха черной неблагодарностью отплатила за приют и дружбу. Так брат ей и сказал: «Черной, Наташа, черной!»
Стоим на чердаке перед «клубом». Под ногами обгоревшие обломки натащенной нами с помойки мебели. До сих пор воняет гарью. «Клубом» мы называли лифтерскую в нашем парадняке. Искусно расписал стены брат. Главная надпись огромными белыми буквами «Выпусти Зверя!!!». Пляшущие в безумном танце по всем стенам и заползающие на потолок большущие черные человечки с черными кляксами вместо лиц. Белые кресты «Храма юной души». И очень убедителен весь остальной фон: жирные, перемешавшиеся в грязную радугу потеки акварельной краски. Это уже я под брата фон создавал. Два дивана, какой-никакой, но стол из деревянного ящика. Проигрыватель «Юность». На всякий случай радиола «Океан», по которой еще тринадцатилетним слушал Севу Новгородцева по «Би-би-си» брат. Мне одиннадцать было, я тоже слушал. В общем, уютно там было, у нас в «клубе». Специально для его посещений брат завел себе и других заставил сделать специальные клубные костюмы. В стиле, как он говорил, киберпанка: кожа и кожзам, джинса и много заклепок, портупеи из ремней. Брат очень серьезно относился к костюмам, мог и не пустить, пока не переоденешься. Сам же перед каждым походом в «клуб» постоянно что-то менял в своем прикиде или добавлял детали, все усложняя и усложняя модель. У меня же костюм выглядел просто: джинсовая куртка, на нее кожаная безрукавка (вернее, потертая куртка, найденная на помойке, с оторванными рукавами), широченные джинсы-трубы, обшитые со всех сторон разноцветным дерматином, срезанным с обшивки дверей разных квартир. Зачастую мы зависали в «клубе» по несколько суток. Но сейчас все в прошлом. Неделю или две тому назад в «клубе» перегорела лампочка, зажгли свечу. На улице был сильный ветер, ужасно выл под нами лифт. Неожиданно замолчало радио. Сквозняком несколько раз задувало свечку. Как-то страшно и холодно сделалось в темноте. Только шуршание пакетов и запах бензина.
– Разожгите костер кто-нибудь! – прервал неприятную тишину брат.
Запалили бумагу, щепки какие-то положили, бензинчику ливанули. Костер разрастался, всем понравилось. Стали подкладывать деревяхи: мебели в пьяном и наркотическом угаре мы ломали много, так что дров хватало. Пламя ветром гнуло в разные стороны, кидая наши тени на размалеванные стены. Опять неожиданно ожил какой-то визгливой песнью «Океан». Мы пошли, пританцовывая вокруг огня, за нами потянулись человечки, соскочив со стен. «Бум-бум-пам! Я твоя!» – орал женский голос. В какой-то момент в костре что-то вспыхнуло громко, озарив все пространство. Я увидел перекошенные в безумном восторге лица с выпученными глазами. Загорелся пропитанный бензином диван. Лифтерская заполнялась дымом. Занялся огнем и второй диван. Мы не могли оторваться от этого зрелища. Дышать стало невозможно. Мы легли на пол, не отрывая глаз от огненной пляски, а ртов – от пакетов с бензином. И только когда запылало все вокруг, а мы стали задыхаться, брат крикнул: «Уходим!» Когда последний из нас, кашляя, выскакивал из «клуба», там взорвалась банка с бензином, лизнув огнем спину бежавшего. Пожарных мы ждать не стали.
– Что, холодно? – язвительно спрашивает Чинарик Парализуху и бьет ее кулаком в ухо. – Щас мы тебя согреем!
Молль смеется и макает засохшую кисть в банку с масляной зеленой краской. Парализуха стоит молча и сильно дрожит. Она голая, и вся ее спина уже изгажена краской. Помещение перед сгоревшим «клубом» небольшое, вытянутое и темное. Лишь немного света пробивается с улицы в узкие окна-щели, похожие на амбразуры. В них же дует со свистом холодный ветер. Я стою у одной амбразуры и, стараясь не смотреть на Парализуху, на ее корявое тело, галлюцинирую на огни проспекта. Брат сидит на железной лестнице в три ступени, ведущей в сгоревший клуб. Хлопает на ветру полуобгоревшая дверь. Парализуха громко шмыгает носом.
– Утри сопли, сука! – шипит Молль.
Периодически они с Чином отвлекаются на глюки, и Парализуха с гадкой покорностью молча ждет продолжения издевательств. Брат ушел в себя, прикрыв ладонью глаза, но, когда его взгляд случайно падает на Парализуху, он брезгливо морщится. Измазав все ее тело краской, Чин с Моллем не знают, что бы еще придумать. И когда Чин заставляет встать ее на колени и облизывать ему ботинки, я ухожу на лестницу. Оттуда сквозь мрачные видения я слышу, как дико орет два раза Парализуха. Чуть позже Чин с Моллем проводят ее мимо меня, толкая в спину.
– Быстрее, тварь!
Парализуха кутается в халат и уже не дрожит, ее просто колотит. Я замечаю, что у нее сожжены волосы на голове. Когда они хлопают дверью этажом ниже, я возвращаюсь к брату. Он все так же сидит на ступенях, уткнувшись в пакет.
– Че она так орала? – спрашиваю я.
Брат открывает глаза и смотрит на меня, но мимо. Молчит несколько секунд, а потом отвечает медленно и тихо, растягивая слова и глядя куда-то в пустоту:
– Они ее в окно за ноги свешивали, чуть не уронили. Болваны.
– А щас куда потащили?
– Она предложила продать ее черножопым, сказала, что знает каким. – Он опять усмехается и делает пару вдохов из пакета, проводит рукой по лицу. – Они поверили. Идиоты. Я не останавливал, пусть.
Брат закрывает глаза и снова утыкается в пакет.
По дороге к метро Парализуха сбежала. Больше мы ее никогда не видели. Через несколько дней позвонила Верка:
– Экие вы бляди, мясо мне собачье подсунули!
– Верка, ты че, рехнулась – парная баранина!
– Это вы бараны, шкуры куски оставили! Собачьей! Пока не вернете деньги, ни хуя не получите!
– Тогда возвращай мясо!
– Хуй вам! Я его уже почти сожрала! – и бросила трубку.