Бестиарий

– Так вот, карасики вы мои, что ж вы думаете, нужны вы Забору этому вашему?! – услышал я и открыл глаза.

Старичок наливал уже из второй бутыли. Комната приобрела свой прежний спокойный вид. В кресле задумчиво тер виски брат. Молль, все так же выпучив глаза, с опущенными между коленей руками разглядывал что-то в темных углах. Мой глюк окончательно ушел. Я взял яблоко и вонзил зубы в сочную, хрустящую твердь.

– Забор! Ха-ха-ха! – заржал Молль.

– Сабор, – поправил брат.

– Да какая разница, карасики вы мои, никто из этих пройдох ни черта никому хорошего делать не будет! – морщился старичок, грустно улыбаясь уже сильно пьяными губами. – Нас использовали, вас используют, а на ваших, карасики, спинах во власть, а затем вас спустят в унитаз! Плывите! Поймите, пока вы сами, молодежь, не дадите пинок всем этим старым козлам, для вас никто ничего делать не будет! Так-то вот, карасики! Ну, за молодежь!

Меня опять повело. На этот раз заговорили корешки книг, шурша надорванными местами. Как выходили, не помню, только на улице я осознал себя, уже идущего по асфальту.

– Ну че, отошел, придурок? – спросил меня брат беззлобно и похлопал по спине.

– Да, все нормально, – еле выплюнул я слишком сухие слова с яблочной семечкой.

– А ведь он прав! – сказал неожиданно брат.

– Кто?

– Старикашка.

– Прав, что мы карасики? Ха-ха-ха-ха! – засмеялся Молль, и нос его заходил ходуном.

– Да, бля, что ты вот, Молль, тупой гребаный карась! – разозлился брат.

Я посмотрел на Молля.

– Не, брат, не карась – рыба-меч! – теперь смеялись мы.