Бестиарий

Гитлер и трупы

У Гитлера не было усов. Уже седые жидкие волосы были зачесаны назад. Он хромал, одна нога была короче другой, поэтому Гитлер ходил с тростью с большим медным набалдашником. Сухощавый дерганый человек чуть за сорок. Всегда в черном похоронном костюме и белой рубашке. Я видел его несколько раз мельком, сейчас чуть поближе. В центре, на Васильевском острове. Гитлер жил там. Он передал Бэд Максу большой пакет. Там были наркотики, кислота. Недоработанная, грязная, но и это неплохо продавалось. Бэд Макс был сбытчиком, мы прихлебателями. Гитлер пожал руку Феликсу (он же Бэд Макс) и, прихрамывая, пошел по темному переулку, стуча тростью и постоянно оглядываясь.

Гитлер руководил крупной лабораторией по изготовлению кислоты и амфетаминов. Менты не бедствовали, а весь северо-запад постсоветской России был в надежных гитлеровских руках.

– Все, ловим тачку! – сказал Бэд Макс.

– Сид, понеси, – он сунул пакет мне в руку.

Нас было четверо: я, Феликс, мой брат и Стас. У Стаса на лбу татуировка – закрученная в спираль галактика размером с крышку майонезной банки. Концы галактики заползали на брови, и с двух шагов она выглядела как солнцеворот. Стас был музыкантом и когда-то работал с группой «Нож для фрау Мюллер». С этими гражданами нас познакомил Иван, наш теперь уже общий знакомый. Иван, шесть лет проторчавший на героине и нашедший в себе силы отодвинуть черную вату, вот уже полгода пил водку, как воду, закусывая иногда колесами и занюхивая вот этой вот грязной кислотой. Сейчас Иван ждал нас – спал дома пьяный.

Феликс сел с водителем, мы втроем сзади.

– Сид, ты знаешь, сколько у тебя сейчас в руках? – с кривой улыбкой спросил Бэд Макс, повернувшись назад и приподняв солнцезащитные очки, которые носил круглый год.

– Нет, – честно ответил я.

– Два килограмма кислоты, Сид! – важно сказал Феликс и нацепил обратно очки.

– Ага, и десять лет срока, – добавил, улыбаясь, брат.

Все рассмеялись, кроме мужика за рулем. Пакет потяжелел.

– Кстати, тебе кислоты не надо? Или фена? – обратился Бэд Макс к водиле.

– Нет, – напряженно выдавил мужик средних лет в кепке и сильнее вцепился в руль. – Спасибо.

– Как хочешь, – несколько обиженно сказал Феликс и обратился к брату: – Свин, у тебя дома телефон Роберта есть? Я записную книжку дома забыл.

– Был где-то, а тебе зачем?

– Половина вот этого, – Феликс ткнул пальцем в пакет, – для Роберта.

Роберт был музыкант-электронщик. Его последний проект был совместным со Стасом. Высокий красавец с черными вьющимися волосами. Одевался он всегда стильно и модно. В его присутствии я стеснялся своих потрепанных берцев. У него были красивые, модные, блестящие остроносые полуботинки.

– Может, тебе тротил нужен? У меня есть, – опять пристал к водиле Феликс.

– Нет, спасибо. – Водила прибавил скорость.

Стас, всю дорогу молчавший, лишь ловил с каменным лицом взгляд водилы в зеркале заднего вида. Тот тоже туда поглядывал и сразу отводил глаза. Он явно начал нервничать, водительское кресло старого жигуля скрипело от его ерзанья.

– Может, тебе ствол нужен? – не унимался Феликс, он недоумевал, как это человеку ничего не нужно. – Я могу достать не паленый, в масле.

Водила молча отрицательно замотал головой. Феликс удивленно хмыкнул и пожал плечами.

– Вот сюда, во двор заворачивай, – руководил брат. – У парадняка вот этого тормозни.

– Ну ладно, раз тебе ничего не надо, удачи! – Феликс хлопнул водилу по плечу, и мы вылезли из зеленой шестерки.

Мужик выпрыгнул за нами.

– Эй, а деньги?!

– Деньги? – удивился Феликс. – Ну если тебе нужны деньги, давай поднимемся, с собой нет.

– Нет, так дело не пойдет! – Мужик сделал шаг назад и сунул руку во внутренний карман.

Бэд Макс подскочил к мужику и прижал его к машине. В его руке уже блестел нож, больше похожий на миниатюрное мачете. Бэд Макс положил нож на горло водиле.

– Езжал бы ты на хуй отсюда! – зашипел он, губы его тряслись, а зубы скрипели.

– Не надо! Я все понял, – прохрипел водила.

Бэд Макс отошел от него, но все еще держал в вытянутой руке нож, нацеленный в горло мужика.

– На хуй! – заорал он.

Водила запрыгнул в машину и дал по газам. Мы, наблюдавшие это со стороны, рассмеялись.

– Вот что жажда наживы делает, совсем, блять, жизнью не дорожат! – сказал брат.

– Ты совершенно прав! – подтвердил Стас.

Поднялись на двенадцатый этаж, зашли в квартиру.

– Ну наконец-то! – Иван уже проснулся и чуть опохмелился.

У Ивана небольшая рыжая борода, кривая улыбка и добрые глаза.

– Ну что, дербаним! – брат вырвал у меня пакет.

– Стой, подожди! – замахал руками Феликс.

Он достал из куртки стеклянную майонезную банку, полную под завязку коричневатым порошком, и чайную ложку. Феликс всегда ходил с чайной ложкой, ею он и насыпал нам в подставленные руки, в книжки, бумажки и целлофанки.

– Ах ты, гад! Ты же говорил, что у тебя ничего нет! – выпучил глаза брат.

– Свин, мне нужно было, чтоб вы со мной съездили, – хитро улыбнулся Феликс, сверкнув золотой фиксой.

– Сволочь! Ладно, насыпай.

Лабораторию накрыли через два месяца, 28 февраля. По всем телевизионным «чрезвычайным происшествиям» – колбы, банки, пакеты и пакетищи. Горы порошка! Дело было громким. Сидел там в телевизоре уставший человек в черном костюме, в наручниках, с прилипшими ко лбу волосами, с потухшим взглядом. Мешки под глазами, кривые губы, зелень лица. Без трости. Гитлер выглядел жалким, поверженным. Даже нос его, распухший, свесился вниз.

Роберта тоже прихватили, но он очень быстро вышел. Роберт вышел, а Гитлер нет. Начались новые аресты. Роберта стали подозревать. Большие деньги. Большая заинтересованность. Роберт пропал.

Ивана я видел спустя пару недель на его дне рождения. Мама Ивана угостила нас тремя лафетками реланиума.

– Ванечка, много не пей, тебе нельзя, – сказала мама, выходя из комнаты, чтобы нам не мешать.

Родители Ивана были старые наркоманы, еще советской закваски. Через месяц, в мае, у себя на кухне Ванечка повесился на трубе, несущей газ.

Вскоре взяли Стаса с приличным количеством амфетамина. Стас был верным товарищем. Его «для себя» не прокатило. Его долго и сильно били. Он умер в реанимации от разрыва селезенки.

Роберт не находился. Взяли и Бэд Макса. Наркотики, какие-то трупы, подозрение в изнасиловании школьной библиотекарши прямо в библиотеке. Будучи уже под судом, он написал в ЕСПЧ. Преследуют, мучают, издеваются, фабрикуют, ни глотка свободы. На двадцати листах. ЕСПЧ не ответил. В тюрьме он занялся медитациями и сумел через космос связаться с японскими радикалами, потомками самураев. Начал изучать японский язык.

За пару недель, как его сластали, он звонил моему брату.

– Прикинь, Роберта-то убили.

– Да ладно?!

– Да, а перед тем как убить, хуй отрезали и в рот запихнули.

– Фу, блять!

– Ага, но труп еще не нашли.