Путь за горизонт

Михаэль Адриатис, уже четыре года занимавший пост Верховного председателя Высшего Совета Республики, попадался на глаза намного чаще других. Белоснежная кожа, сияющие, точно полуденное солнце, глаза и волосы цвета серебра — характерные черты внешности главы государства и его знатного рода, берущего начало от самого отца-основателя Республики. Подобно непогрешимому ангелу, Верховный председатель благостно взирал на проходивших мимо избирателей.

Алан наткнулся на уличный электронный баннер, поделенный на две половины. На одной были изображены марширующие солдаты в черной форме Остеррианского Союза, северного соседа Республики, которых, точно марионеток, дергал за ниточки сгорбленный старик с морщинистым и покрытым бородавками лицом, одетый в обсидиановый костюм с багровым плащом. Позади него в клетке сидели люди в лохмотьях, через прутья тянувшие руки к бравым эллиадским солдатам, изображенным на другой половине электронного полотна. За спинами улыбающихся бойцов Республики плечом к плечу с народом стояли Михаэль Адриатис и другие высокопоставленные политики. Над их головами сияло яркое солнце, лучи которого отгоняли тучи, заполонившие небо по ту сторону изображения. Надпись на электронном баннере гласила: «День освобождения народа Остеррианского Союза от гнета тирании грядет. Присоединяйтесь к армии, чтобы исполнить свой гражданский и моральный долг». Среди бурлившей массы людей часто мелькали патрули одетых в синюю с золотистой окантовкой форму полицейских, длинные козырьки их фуражек скрывали глаза защитников государственного правопорядка. Нередко их сопровождали маленькие дроны, точно механические попугаи парившие над их головами. На каждом доме висели камеры, беспрестанно взиравшие на прохожих.

Когда Алан выбрался с аллеи и попал в тихий переулок, то сразу же вздохнул с облегчением. Впрочем, овладевшая им безмятежность вмиг улетучилась, едва он разглядел развешенные прямо на фасадах домов агитационные плакаты. Лозунги на них гласили: «Человек без Родины ничто», «Долг гражданина — защищать свою Родину», «Нет ничего благороднее жертвы, принесенной во благо своей Родины», «Мы сражаемся за справедливость и свободу», «Равенство — основа Республики», «Патриотизм — благороднейшее из всех устремлений». Проходя мимо ярких плакатов, Алан ощутил, как к горлу подбирается тошнота. Лишь добравшись до конца улицы и увидев свое отражение в витрине магазина одежды, он осознал, что все это время с его лица не сходила гримаса, представлявшая собой нечто среднее между животным оскалом и ядовитой ухмылкой. Опустив голову, Алан заметил глубокие трещины, пронзавшие плитку, устилавшую соседнюю с аллеей улицу. В голубом свете, исходившем из окна почтового отделения, казалось, будто он идет по поверхности разбитого стекла. Добравшись до шумного перекрестка, Алан увидел, что на дороге образовался затор. Светофоры словно сошли с ума и хаотично моргали то красным, то желтым, то зеленым, а иногда и всеми тремя цветами сразу. Автокары и автобусы беспомощно столпились на пересечении дорог и уже не могли двинуться ни вперед, ни назад, заодно заблокировав и трамвайные пути.

Три недели назад он и сам угодил в подобную западню. Тогда ему пришлось выйти из автобуса и проделать оставшуюся часть пути пешком. В последнее время с городским транспортом все чаще творилось что-то неладное. И не только с ним. Иногда бывая на улицах, находившихся всего в нескольких минутах ходьбы от центра, он не раз замечал, что облицовка красивого фасада домов осыпалась, точно пудра, обнажая серый кирпичный скелет. Но ни средства массовой информации, ни политиков будто не беспокоили столь незначительные проблемы, касающиеся внутреннего благополучия. Все новости состояли из восхваления достижений эллиадской военной отрасли и науки, а также восторженных известий о том, как Республика распространила блага цивилизации на все новые территории.

Когда он учился в школе и жил в одной квартире с отцом, СМИ еще пели на разные голоса, но со временем их вещание слилось в монотонный вой, а любые собрания граждан объявили противозаконными. Верховный председатель и его сторонники утверждали, что народу Эллиада необходимо сплотиться перед лицом внешней угрозы в лице Остеррианского Союза, и ради этого благого дела стоит идти на жертвы и терпеть всяческие лишения. Хотя Алан был уверен, что идти на жертвы и терпеть лишения будут явно не те, кто к этому призывает.

Наконец он добрался до кафе с благозвучным названием «Прекрасный день», привычного для них с Дином места посиделок, и расположился на террасе, откуда открывался живописный вид на парк, усеянный пульсирующими фонтанами.

Хотя бы этот чудесный уголок еще не утратил своей прелести.

Дожидаясь друга, Алан медленно попивал кофе из белоснежной чашки и наблюдал за тем, как пушистые облака скользят по бескрайнему молочному небу. Созерцание прекрасного постепенно возвращало в его внутренний мир гармонию. Он откинулся на спинку стула, вытянул ноги и закрыл глаза.

— Привет, ты и есть тот самый Юный Мудрец? — Алан вздрогнул и широко раскрыл глаза.

Из-за его спины вышла девушка в летнем голубом платье в белый горошек, с хитрой ухмылкой на лице, но когда она увидела его лицо, то застыла в удивлении.

Красивая, длинные светло-рыжие волосы и голубые глаза... это же она!

Неожиданно на его плечи легли две крепкие руки. Алан запрокинул голову. На него смотрели самодовольные карие глаза друга. Заметив, что запланированный им сюрприз развивается не по плану, Дин недоуменно огляделся и спросил:

— Вы знаете друг друга?

Девушка воскликнула:

— Это же мой спаситель! Помнишь, я рассказывала про молодого офицера, который отогнал от меня двух пьяниц в парке?

Брови Дина подпрыгнули:

— Только не говори мне… неужто это был ты? — Алан кивнул. — Почему ты об этом даже не заикнулся?

Алан пожал плечами:

— Совсем из головы вылетело. К тому же, тут и говорить особо не о чем. Никакой я не спаситель. Мне повезло, что те двое поверили, будто у меня есть пистолет. Иначе ты узнал бы о случившемся по моему лицу.

— Ты убежал так быстро, что я не успела тебя ни отблагодарить, ни узнать твоего имени, — девушка шагнула к столику.

— Я торопился в общежитие до наступления комендантского часа. Тем более, если кого и благодарить, так это фортуну, а не меня.

— Все равно. Спасибо тебе огромное. Не исключено, что тем вечером ты спас мне жизнь, Юный Мудрец, или теперь правильнее называть тебя Юный Герой? — она широко улыбнулась. — Кстати, меня зовут Миранда.

После того как дымка смятения рассеялась, все уселись за столик. Дин заговорил:

— Мы познакомились две недели назад, во время июньского марафона, который ты бессовестно пропустил, когда притворился больным.

— Летние марафоны — изобретение дьявола. Кому вообще пришло в голову бежать несколько километров в самое жаркое время года? — Алан лениво махнул рукой, а затем перевел взгляд на девушку. — Миранда, ты тоже из Военной Академии? Никогда тебя там не видел.

— Нет, я учусь на третьем курсе медицинского. Наш университет не так далеко отсюда. Но в Военной Академии у меня работает отец, так что я тоже там иногда бываю.

Как потом узнал Алан, ее отцом оказался Эдгар Содден — глава медицинской службы Академии.

— Я ведь говорил, что Алан просто душка. Так и знал, что вы сразу поладите, но никогда бы не подумал, что вас связывает такая история, — сперва Дин обратился к Миранде, а следом подмигнул Алану. — Думаю, Миранда отлично разбавит нашу закоренелую мужскую компанию.

Алан кивнул в ответ, хотя не представлял, зачем Дин решил познакомить его с девушкой.

До окончания Военной Академии Алан часто виделся с Мирандой. Иногда они своей компанией выбирались на прогулку по городу, ходили в кино или просто сидели в кафе. Миранда, разделявшая с ним общие взгляды на жизнь и увлечения, вроде любви к классической литературе или интереса к биологическим наукам, лично вытаскивала Алана из берлоги, в которую он превратил комнату общежития.

Со временем его все больше тянуло к ней. В ее присутствии он ощущал одновременно и теплый комфорт, и странное волнение, которого прежде не испытывал. Однако он не решался сделать шаг навстречу волнующим чувствам до тех пор, пока не было уже слишком поздно.

За три месяца до выпуска из Военной Академии Дин и Миранда сблизились и начали встречаться. Алан воспринял это известие с неожиданной для себя досадой, но при этом всеми силами старался сохранить невозмутимый вид перед другом. Это было чуждым и непривычным для него чувством — будто он упустил то, что раз и навсегда могло преобразить его жизнь.

После окончания Военной Академии пути лучших друзей разошлись. Алан сразу же попал в экспедицию, отбывшую с северо-запада Республики, а Дин получил назначение на восток страны. Вечер перед расставанием прежняя троица молодых людей провела в кафе «Счастливый день». Прощаясь, они пообещали друг другу, что однажды вернутся сюда и вспомнят пережитые вместе теплые мгновения.