Путь за горизонт

Глава 38. Дорога в прошлое.

Проходя через аллею Героев Республики, Алан с тоской взирал на разбитые витрины и выломанные двери магазинов, разграбленных мародерами. Жизнерадостная беззаботность молодежи и торопливая деловитость взрослых, казалось, навечно покинули даже самые многолюдные улицы столицы. Плакаты с лицами Михаэля Адриатиса и его сторонников были сорваны, а уличные агитационные экраны разбиты на осколки. На глаза ему больше не попадались ни призывы к освобождению чужих территорий, ни карикатурные изображения Остеррианского Союза.

По мере приближения к площади Единства гул нарастал, а число прохожих увеличивалось. Выйдя на открытое пространство, Алан заметил две толпы протестующих, отделенные кордоном полицейских и окруженные репортерами. Одни держали в руках плакаты «Негражданам не место в сердце Эллиада», «Столица для истинных граждан», «Это наш дом», «Сермонт — предатель Родины» и выкрикивали лозунги, призывающие негражданам убираться из Александрии. Вторые же занимали противоположную позицию и требовали призвать Михаэля Адриатиса и партию Национального Единства к ответу.

Сторонясь бурлящей народной массы, Алан размышлял, какую игру годами вело прежнее правительство. Очевидно, активная экспансия за пределы Эллиада не ослабевала до самой войны, а почва для крупномасштабного конфликта с Остеррианским Союзом подготавливалась заранее. Но как вооруженная до зубов Республика потерпела столь скоропостижное поражение? Сверхмощное дальнобойное электромагнитное орудие. Тогда почему оно стало сюрпризом для эллиадских властителей и военачальников и как оказалось так близко к границам государства? Остеррианцы настолько ловко скрывали туз в рукаве?

Он не знал ответов на возбуждающие его любопытство вопросы, но имел за пазухой несколько догадок. Содействие Коллиониса остеррианцам. Неужели ни у кого за три года не вызвал подозрений трехлетний мораторий на исследование Северо-западных нейтральных территорий? Или кому-то было выгодно закрывать на происходящее глаза? Возможно, руку приложила и третья сторона, другая страна, которой было выгодно ослабление Эллиада.

Но что если это соответствовало интересам правительства Адриатиса… Они желали сокрушить своего главного врага на севере, но по каким-то причинам не могли сами вторгнуться в Остеррианский Союз? Не лучшее финансовое положение, нарастающая политическая конкуренция? Война, да еще и на чужой территории, — баснословно дорогое мероприятие. Другое дело — заманить зверя в капкан, тяжело ранить, а затем пойти по кровавому следу и добить.

Если это то, о чем я думаю, то их план безумен. Большая игра, где на кону стоит судьба целой нации. Чтобы решиться на такое, нужно быть настоящим психопатом или жить в мире собственных иллюзий. Так или иначе, что-то явно пошло не так. Вопрос лишь в том, остался ли у игрока банк для продолжения игры или это для него конец?

Алан почесал затылок, минуя площадь. Через пять минут он свернул с аллеи в переулок, где вместе уединения и тишины, к своему удивлению, обнаружил целое столпотворение. Народ в разномастной поношенной одежде и солдаты в коричневой форме кучковались возле торговых рядов. Только вместо торговцев за уличными прилавками стояли люди в белых балахонах с символом солнца на груди, раздававшие еду, воду и вещи всем нуждающимся.

На электронных стендах Алан прочитал, что благотворительная акция проводится Коммуной Вечного Солнца, и сразу же ощутил на себе взгляды толпы. Как единственный человек в сине-серой форме граждан Республики, он не мог остаться незамеченным. Седая женщина из Коммуны Вечного Солнца поманила его рукой, но он лишь помотал головой и, преодолев еще две сотни метров, выдохнул с облегчением, когда свернул за угол, на улицу, ведущую к уютной обители его студенческих лет.

Алан замер, с досадой осознав, что в ближайшем будущем ему не суждено испить здешнего ароматного кофе, любуясь красотами соседнего парка. Над террасой кафе висела покосившаяся красная вывеска с названием «Счастливый день». Однако внутри уже не было места счастью. Все столики и стулья пропали, а по остаткам стекол ветвился узор из трещин. Мириады осколков тускло поблескивали под неустанным взором неба.

Он ощутил пустоту и уныние. На экране «Квадроса» всплыло сообщение от Миранды. Она попросила у него прощения и сказала, что задержится на полчаса из-за непредвиденных обстоятельств. Алан ответил, что будет ждать ее в парке, там, где они встретились впервые. Он бродил по выложенным плиткой дорожкам меж пересохших фонтанов и неухоженных садов, окрашенных всеми цветами радуги. Прогуливался по тоннелю из душистого лабурнума, длинные желтые кисти которого арками нависали над головой, вновь вышел под открытое небо прямо к скамье, изогнутой гребнем волны, и устроился на ней поудобнее. На этом самом месте он, притворившись, что вооружен пистолетом, спугнул двух мужчин, приставших к Миранде, но, опаздывая в общежитие, даже не удосужился спросить как ее зовут.

Алан сразу заподозрил неладное, когда увидел Миранду. Длинная юбка, блузка и туфли черного цвета, светлые волосы, заплетенные в косу, сдержанная улыбка и грустные глаза. В ее движениях не было привычной живости, словно ее сковала мрачная цепь жестоких перемен. Он поднялся со скамейки и шагнул ей навстречу.

Его опасения подтвердились. Миранда рассказала, что всю войну провела с матерью в столице, помогая раненым в госпитале на окраине города. Ее отец, получивший тяжелые ранения при обстреле Александрии, скончался два дня назад. Сегодня ей пришлось срочно решать вопросы, связанные с наследством, отчего она опоздала на встречу.

Алан понимал, что должен как-то ее утешить, заключить в объятья, подбодрить добрым словом, но в итоге лишь неловко простоял, выдавливая из себя банальные фразы, переполненный чувством собственного бессилия и раздраженный своим неумением вести нормальный человеческий диалог, особенно с той, кто нуждался в его помощи и был ему дорог. Миранда слегка толкнула его в грудь, как обычно делала, пытаясь его оживить или вернуть в реальности, когда он блуждал в недрах своего внутреннего мира.

— Алан, ты выяснил что-нибудь про Дина? Без допуска отца я могу лишь делать запросы в военное министерство, но ответа оттуда приходиться ждать по нескольку дней.

— Я дважды в сутки проверяю базу данных военнослужащих, к сожалению, ничего нового. В списке военнопленных его тоже нет. Он по-прежнему числится пропавшим без вести, — Алан потупил взор.

— Понятно. На что я надеялась… Везде так много погибших, стольких еще не опознали… — ее голос дрогнул.

Алан сделал шаг вперед.

— А кто-то жив и здоров, но мы об этом пока не знаем. В таком беспорядке любая информация может легко затеряться, — он протянул руку и дотронулся до ее плеча. — Дин точно не сдастся так просто, и мы не должны.

Блестящие глаза взглянули на него с благодарностью, за которой скрывались сомнение и страх. Затем она попросила его по порядку рассказать про то, что случилось с ним за время экспедиции. Они сели на скамейку. Миранда выслушала его с серьезным видом, и только когда он замолчал, ее губы тронула легкая улыбка:

— Теперь, когда Юный Мудрец стал еще и Юным Героем, он наконец-то сбросит оковы принуждения и расправит крылья на свободе?

— Даже без оков, боюсь, моя клетка настолько велика, что мне не убежать. Да и не знаю, стоит ли, если я всех оставлю позади…

— Не приноси себя в жертву ради других. Ты заслуживаешь лучшего.

Алан ощущал себя так, будто его нутро разрывает пополам:

— Если я уйду, то потеряю доступ к военной базе данных и засекреченной информации, а значит, и возможность искать Дина…

— Продолжим делать запросы, как все остальные люди. Это долго, но… Алан, послушай, Дин всегда восхищался тобой и, как друг, желал, чтобы ты наконец обрел жизнь, о которой всегда мечтал. Ты сделал достаточно.

Так ли это? Я мог бы сделать больше...

Их разговор продлился еще десять минут, за которые они обсудили состояние дел в Республике и жизнь в столице. На прощание Миранда сказала:

— Когда станешь вольной птицей и сможешь лететь, куда пожелаешь, пожалуйста, не забывай: не все, что тебя связывает, — оковы. Ничто не мешает нам время от времени встретиться и поговорить, почти как в старые добрые времена.

— Благодаря тебе и Дину даже такой затворник, как я, понял, что мир вокруг — больше, чем просто темница, из которой мне нужно сбежать. Миранда, береги себя и отдыхай почаще. Я обязательно напишу тебе завтра.

Направляясь к Военной Академии, Алан думал, как должен поступить. Стоит ли принять предложение Годвина? Так будет лучше для Дина и Миранды, а может быть, и для других… Если он оставит военную службу, то чем тогда займется? Попробует поступить в университет и получит второе образование в области нейронаук, как отец, или выберет любимую им историю, или же что-то иное… Алан блистал сразу во многих дисциплинах, но в то же время не был самой яркой звездой ни в одной из них по отдельности. Наряду с его непрактичностью и неприспособленностью к жизни это еще сильнее сбивало его с толку.

Алан запустил ладонь в густые черные волосы. Почему выбор дается ему так тяжело? Размышляя над решением, он отбросил личные мотивы и обратился к своим убеждениям.

Получив тяжелые увечья и потеряв много крови, Республика стала свободнее, сделала рывок навстречу равенству и, возможно, находится на пути к истинной демократии, где судьба нации и благополучие граждан определяется народом. Разве он считает, что общество, которое придерживается таких идеалов, не достойно того, чтобы его защищали? Достойно. И благо его друзей, и благо общества указывают в направлении одного решения. Принять его должно быть так просто… Почему же он колеблется? Все дело в его природе или же это печать, наложенная опытом?

Алан рыскал в дебрях памяти, пытаясь найти там фрагменты, которые приведут его к ответу.

Ему четыре года. Темный контейнер на судне, которое должно было отчалить к берегам Вестландского Альянса. Все словно в темном тумане. Двери контейнера со скрежетом открываются. В глаза бьет свет. Родителей вместе с ним уводят люди в тускло-синей форме с красной нашивкой на рукаве. Прощание с мамой, которую высылают на восток Эллиада… Он брел по тропе воспоминаний дальше, пока, кажется, не наткнулся на то, что искал. Его разум наводнили ясные, словно вчерашний день, слова отца, сказанные сыну в последний раз. Тогда ему уже исполнилось одиннадцать лет, на улице стояла теплая майская погода, к вечеру сменявшаяся освежающей прохладой. В тот день Клемент Верро вернулся домой намного раньше обычного и ошарашил Алана тем, что впервые за несколько лет позвал его на прогулку. Отец привел его в парк, на который смотрели окна их четырехкомнатной квартиры. Этот причудливый уголок природы, окруженный царством камня, всегда казался Алану чем-то вроде сказочного леса, загадочного и полного чудес.

Выложенные разноцветными каменными плитами дорожки освещали уличные фонари в форме животных, где, точно в зоопарке, жирафы и страусы соседствовали с медведями и волками. Вместе с вечерней тьмой, жуткими тенями качающихся на ветру деревьев, шелестом листвы и зловещим карканьем птиц это сеяло в сердце одиннадцатилетнего Алана ощущение мистического ужаса.