Путь за горизонт

Глава 36. Новая реальность.

Юлиан прогуливался вдоль оградительной решетки по горному плато, где был обустроен наблюдательный пункт военной базы Лазарус. Чаша радиолокационной станции и башня оптического наблюдения возвышались над долиной, через которую тянулись, точно нарисованные карандашом, серые полосы дорог и железнодорожных путей. Он дожидался Стефана и пригласившую их сюда Беллу, чтобы в уединенной обстановке обсудить внезапно открывшиеся перед ними возможности. Юлиан пришел на место встречи первым, поскольку заскочил только в штаб и, в отличие от остальных, не посещал ремонтную станцию: на северо-западе Республики ему досталось новая «Гончая», до него принадлежавшая одному из дезертиров.

Церемония награждения закончилась три часа назад и оставила после себя странное послевкусие. Свобода должна вызывать радость, но… думая о неопределенности будущего, он ощущал в груди трепет. Юлиан взглянул на дрожащую ладонь, глубоко вдохнул и сжал ее в кулак, пытаясь унять беспокойство, какого не испытывал даже на поле боя. Он притронулся к рельефной рукояти спрятанного за поясом кинжала. Посмертный дар друга, погибшего в случайной стычке с «Берсерками», послужил ему жестоким напоминанием собственной человечности.

С тех пор, как Дариус погиб, его разум и тело словно взбунтовались. Вырвавшись наружу, эмоции постоянно давали о себе знать. Гнетущая пустота, что поселилась в его сердце, мешала ему засыпать, вызывала кошмары по ночам и заставляла пробуждаться в холодном поту. Всю неделю его терзали и мысли о брате. Проведя почти неделю в томительном ожидании хоть какой-то информации о судьбе Оливера, он уже подумывал самовольно отправиться на его поиски. Однако вчера лейтенант Ферус наконец-то принес им долгожданные вести, которые разузнал в штабе. К сожалению, в этих сведениях не было ни слова об Оливере Розасе, зато Юлиан выяснил, что весь их коррекционный лагерь эвакуировали на юг Эллиада.

Вернувшись на военную базу Лазарус после окончания церемонии, он поспешил в главный штаб, где застал старшего лейтенанта Галиана, который всю прошедшую неделю часто наведывался в казарму, где был расквартирован их отряд. Молодой офицер сказал, что ближе к вечеру в мобильных штабах и административных помещениях базы развернут оперативные пункты по решению вопросов бывших неграждан, где и можно будет получить удостоверение личности и универсальный проездной для поездки к родным. Юлиан планировал занять туда очередь за несколько часов до открытия.

Юлиан, Стефан и Белла за прошедшую неделю сблизились еще сильнее. Как единственные выжившие из группы, сформированной еще в тренировочном лагере, не считая Марко, который дожидался протезирования в военном госпитале в Киносуре, они делили общую боль и несли в своих сердцах надежды и мечты тех, кто навсегда утратил возможность надеяться и мечтать.

Он добрел до противоположной стороны плато, просунул пальцы через сетчатый забор и посмотрел вниз. Военная база Лазарус, сторожевой пес столицы, лежала в низине, окруженная горными цепями, пышными лесами и узким кольцом цветущих полей. Однако теперь от нее мало что осталось. Одно попадание из рельсового орудия уничтожило большую часть построек, превратив базу в уродливый черный шрам на зеленом теле природы. Груды камней и погнутые балки беспорядочно торчали из присыпанной пеплом земли, будто руки обгоревших мертвецов, молящих высшие силы о спасении. Робкий ветер лишь слегка подергивал цветастые эллиадские флаги, развешенные по по обе стороны от бетонного входа в лифтовый холл, а влажный и жаркий воздух накалялся скрытым за облаками солнцем.

Платформа поднялась на плато, из лифтового холла вместе с группой военных вышли Белла и Стефан. Они улыбнулись и помахали ему. После торжественной церемонии, во время которой их повысили в звании и наградили медалями «За отвагу», у них не было времени, чтобы все обсудить.

— Знаете, мне как-то не по себе от того, с какой злобой на меня теперь смотрят Жители. Точнее... бывшие Жители. Даже не верится, что все так сложилось, — произнес Стефан, опустив голову. — Еще когда на церемонии объявили о том, что нас освобождают от обязательной службы, а им только сокращают срок службы до двух лет, у меня появилось ощущение, будто мне вот-вот вцепятся в глотку. Неудивительно, будь я на их месте, мне бы тоже было обидно.

— Это не повод вымещать злость на нас. Мы заслужили, чтобы нам наконец-то улыбнулась удача, — ответила Белла.

Юлиан скрестил руки на груди:

— Она улыбается только тем, кто живет достаточно долго, чтобы увидеть ее улыбку. Республика предоставила нам выбор не ради одной только компенсации за прошлые грехи, а из необходимости. Теперь у нее появился прямой конкурент на северо-востоке.

Стефан вскинул голову:

— Аа… ты имеешь в виду Эллиадский Доминион, про который спорили Ферус и Лазарев. По слухам, там еще раньше объявили всех гражданами, Вольным дали возможность покинуть службу, а тем, кто останется, пообещали жалование. Мы явно не единственные, кому это известно. Понятно, почему Республика резко зашевелилась.

— Разве для нас так важна причина? Главное, что теперь мы сами распоряжаемся своими жизнями, — воодушевленно произнесла Белла.

— Да, нам позволили выбирать, но многого ли можно добиться на свободе с шестью классами образования и без нормального опыта жизни в обществе? Не стоит рассчитывать, что перед нами сразу откроются все двери, а не только те, куда нас готовы впустить, — заметив, что улыбка сошла с лица златовласой девушки, Юлиан добавил: — Но даже ограниченный выбор лучше, чем его отсутствие.

Она кивнула, отросшие ниже плеч волосы качнулись, точно лианы, залитые солнечным светом:

— Любишь же ты сгущать краски. Больше всего в твоих словах меня всегда пугала их правдивость. Сержант Лукиан рассуждал так же, пусть и верил в нас.

— Думаю, эллиадские власти рассчитывают на то, что бывшие Вольные никуда не денутся из армии, тем более им за это теперь будут платить. И они наверняка окажутся правы. Я сам собираюсь так поступить. Мне нужны деньги, чтобы помогать тете и двоюродным братьям, когда они переедут из лагерей на свободу, — признался светловолосый парень.

— Ты до последнего верен себе, — улыбнулась Белла. — Какие у тебя еще планы?

Стефан опустил голову:

— Есть место, которое я давно мечтал посетить… теперь только я могу взглянуть на мир с самой высокой вершины Эллиада, за нас двоих... — затем он перевел взор на товарищей. — А вы уже решили, как поступите?

— Сначала я получу временное удостоверение личности и проездной. А после отправлюсь поездом на юг. Мне нужно отыскать брата, — ответил Юлиан.

— Мои родные тоже на юге, будет хорошо, если получится поехать на одном поезде. Времени у нас с запасом, обратно можно не спешить. Как-никак, впереди еще целых две недели «отпуска», чтобы определиться со службой и разобраться с личными делами, — взгляд голубых глаз Стефана застыл на Белле. — Что-то мне подсказывает, что ты уже сделала свой выбор.

Девушка прочертила ногой косую полосу на земле. Из лифта позади Беллы и Стефана вышли старшие лейтенанты Ферус и Лазарев.

— На службе я точно не останусь, а вот что будет потом… Пока у меня нет четкого плана, надеюсь, сегодня все прояснится. И тогда я обязательно расскажу вам...

— И нам тоже, — Белла и Стефан вздрогнули и обернулись. Ферус стоял прямо за ними, высунув вперед шею: — Я лично буду только рад, если кто-нибудь захочет остаться в самом лучшем в мире отряде под руководством непревзойденного молодого командира. Но если вы вдруг отважитесь пойти другим путем, то и таком случае мое уважение вам обеспечено.

Белла отступила к Юлиану, глядя на двух офицеров:

— Сэр, разрешите спросить, почему вы и старший лейтенант Лазарев остались на службе после окончания срока?

— Приглядывать мне больше не за кем, поэтому я решил задержаться в армии и не дать этому адреналиновому наркоману погибнуть при первой же удобной возможности, — Лазарев повернул голову в сторону друга.

Став центром внимания, Ферус закатил глаза.

— Приятель, скажи, ты сегодня не выспался и потому перепутал нас местами? — Лазарев в ответ лишь покачал головой. Ферус продолжил: — А что касается меня… может, на войне мне смелости и не занимать, а вот на мирную жизнь уже не хватает. Да и посмотрел я на этих обитателей Республики: бегают, трудятся, как муравьи, до чего же все это мелко и безвкусно…

В воздухе повисло затяжное молчание. Ферус уже собирался уходить, как его остановил Лазарев.

— Хоть сейчас он и кажется не более, чем ветряным любителем утех и шутом, над которым люди смеются только из жалости, но когда-то он был совсем другим человеком. Может, ты хочешь еще что-то добавить? — Лазарев толкнул уже готовившего контратаку Феруса плечом. — Вдруг это ваша последняя встреча.

— Ладно-ладно. Не люблю сентиментальность, но, пожалуй, напоследок вы заслужили услышать одну душещипательную историю. Когда-то, давным-давно, у одного молодого и мечтательного танкиста Вольного была прекрасная дама сердца, которую он полюбил с первых дней неволи и ради которой всерьез задумывался о том, чтобы стать благочестивым обитателем Республики, жениться, завести семью и однажды закончить жизнь в кругу гордых потомков, проливающих по нему слезы печали и восхищения. Но при первой же встрече с проклятыми «Берсерками» я… — старший лейтенант с каштановыми волосами откашлялся. — То есть наш юный танкист потерял свою возлюбленную, а вместе с ней и все надежды на счастливое будущее. Он всем сердцем возжелал отомстить врагам за то, что те отняли у него самое дорогое в его никчемной жизни, пылал ненавистью, и долгие годы ему не удавалось добиться своей цели. Но одним туманным днем его слепая месть наконец свершилась: он лично вспорол брюхо ненавистному «Берсерку» — пусть и вряд ли тому же самому, что забрал у него возлюбленную, — и вместе с верными товарищами добил остальных. После этого он выбрался из танка и тогда… не ощутил ничего, кроме холодной пустоты и полной бессмысленности своего существования. Если бы сейчас у него спросили совета о том, как стоит прожить свою жизнь, то он сказал бы им: «Точно не так, как я».

Ферус умолк, но, заметив на себе сочувствующие взгляды, тотчас горделиво задрал голову:

— Что?! Зато наш герой познал все страсти мира! И не нужно его жалеть! Повидал и испытал такое, что многим и не снилось, и сохранил в себе пламя вечной любви! Вот посмотрите, что после себя ему оставила возлюбленная, — старший лейтенант показал висевший у него на шее медальон с гравировкой девы с развевающимися волосами. — Перед смертью этот танкист передал его мне. С тех пор медальон оберегает меня. Как-то этот символ нерушимой любви отразил пулю и этим спас мою жизнь.

Сначала Юлиан обратил внимание на резко покрасневшие щеки Феруса, а затем пригляделся к медальону, показавшемуся ему странным:

— На нем нет ни царапины…

— Не будь занудой! — выкрикнул Ферус.

Старший лейтенант Лазарев прикрыл лицо ладонью:

— Вот так всегда. Не можешь ты по-человечески.