Путь за горизонт

Бергман испытывал противоречивые чувства. Счастье ему приносили воссоединение с семьей, возвращение на родину, становление Республики на новый путь и окончание войны. Однако потеря большей части экспедиционного корпуса и упущенная возможность захватить остеррианское рельсовое орудие, которые он воспринимал как собственные провалы, мучили его из дня в день. Он считал, что не заслуживал ни медалей, ни повышения, ни оказанных ему почестей. Мог ли он как-то повлиять на исход операции «Гидра»? Завладей они тогда СЭДО, Эллиад наверняка закончил бы войну на более выгодных условиях или даже отстоял бы свои северо-восточные территории…

После окончания военной операции экспедиционный корпус и 150-тысячная вестландская армия объединились с эллиадскими войсками, а затем отправились к опустошенной войной северо-западной границе Республики, где Бергман впервые за два года увиделся с Топалом. Их расквартировали в окрестностях Киносуры, крупнейшего эллиадского северо-западного города, пятая часть которого превратилась в пепелище, а другая — в непрерывную траурную процессию. Войска экспедиционного корпуса провели на покинутом остеррианцами рубеже неделю, но зато в это время им не приходилось участвовать ни в одном крупном сражении. Вместо этого они были заняты патрулированием границы, устрашением мародеров и мелкими стычками с мятежниками, чьи отряды промышляли грабежом и попытками захвата приграничных поселений. На седьмые сутки Бергман получил приказ о передислокации войск на военную базу Лазарус, расположенную в пятидесяти километрах от Александрии. В тот же день на вокзале, отбывая с воинским эшелоном, он узнал о создании на территории оккупированных северо-восточных эллиадских земель нового государства, названного Эллиадским Доминионом.

В своем обращении лидер Остеррианского Союза, Дитрих Мендель, заявил, что причиной войны послужило желание остеррианских граждан освободить эллиадский народ от угнетения со стороны «прогнивших элит, имеющих наглость называть себя правительством Республики Эллиад». Остеррианский Союз пообещал гарантировать суверенитет и право на самоопределение Эллиадскому Доминиону и предостерег «плутократов из так называемой Республики Эллиад» от дальнейших агрессивных действий, пригрозив применением СЭДО. Назначение главой марионеточного государства генерала Коллиониса, предателя и виновника всех бед, случившихся с экспедицией, шокировало и взбесило Бергмана до такой степени, что в не свойственном ему приступе ярости он чуть не проломил стол в предоставленном ему кабинете железнодорожного вокзала. Годвин же лишь горько рассмеялся над неожиданными известиями.

Уже на следующие сутки, 8 июня, когда по железнодорожным артериям они достигли самого сердца Республики и обосновались на базе Лазарус, был подписан мирный договор, согласно которому Республика Эллиад отказывалась от притязаний на свои северо-восточные земли и временно признавала независимость Эллиадского Доминиона, а Остеррианский Союз обязался прекратить все боевые действия, произвести обмен военнопленными и больше не применять СЭДО.

Сермонт закончил десятиминутную речь словами: «Единство, равенство, свобода и справедливость вновь стали истинными идеалами нашей нации. С сегодняшнего дня начинается новая веха нашей истории, когда мы рука об руку будем строить лучшее будущее для всех нас». После продолжительных аплодисментов и одобрительных возгласов заиграл национальный гимн «Рассвет цивилизации».

В отчаянии даже самая мелкая победа становится триумфом.

Бергман раздумывал над тем, что им уготовило будущее, глядя на искрящуюся надеждой атмосферу торжества, охватившую церемониальный берег. Сразу после завершения официальной части Годвин, повышенный до бригадного генерала, незаметно исчез, а к Бергману широкими, словно у цапли, шагами подошел его старый наставник, генерал армии Ортел Топал. В свои семьдесят пять лет он имел идеальную солдатскую выправку и выглядел моложаво. Узколицый, высокий и жилистый генерал пронзительно смотрел на него разноцветными глазами: правым голубым и левым карим.

— Эрих, поздравляю тебя с заслуженным повышением.

— Благодарю, Ваше Превосходительство. Примите мои поздравления. Пусть тяжелые времена и требуют героев, но, в отличие от вас, я не заслужил права им называться.

Генерал Топал положил костлявую руку на его мускулистое плечо.

— Чушь. Еще как заслужил. И прекрати заниматься самоуничижением. Ты, в конце концов, — гордость нации, ходячий двухметровый образец мужественности, а не плаксивая школьница. Знаю, этот вероломный хвастун Коллионис едва не похоронил тебя, Артура и заодно всю экспедицию, но ты выжил, спас тысячи людей и вернулся домой. А до новомодной остеррианской игрушки не удалось добраться вовремя только потому, что вестландцы не соизволили начать операцию раньше, хотя я и говорил им, что дольше тянуть нельзя. Дилетанты… — Топал внезапно перешел на шепот. — Кстати, господин бывший председатель Адриатис вместе со своим толстолобым братцем с самого начала готовили ловушку для остеррианцев. Именно по их милости мы сейчас по колено в пепле и по локоть в крови. Они хотели заманить остеррианские войска вглубь Республики за пределы дальности ведения огня вражеских орудий, связать их боем и перебить всех до единого с помощью своих новых дальнобойных рельсотронов, информацию о которых, как они считали, им удавалось держать в тайне. Ничего не напоминает? Орудия были разработаны на принадлежавших им частных предприятиях и скрыты в северных регионах страны, на землях их семьи. Шестеренки плана пришли в движение еще до того, как Александр Адриатис занял пост Верховного председателя. Адриатисы всегда считали себя верхушкой пищевой цепи, но, очевидно, ошибались. Как ты понимаешь, никто не должен был узнать об их истинных намерениях, ни один из командующих военными округами и, особенно, Коллионис, но ведь у меня как-то получилось раскрыть их маленький секрет, — уголки его губ приподнялись, — смогли и остеррианцы, которые разработали пушки гораздо серьезней тех, что были в распоряжении у братьев Адриатисов. Бедолаг заставили думать, что у них преимущество и все на свете развивается согласно их невероятно сложному замыслу, но, как оказалось, интриганов переиграли в их же игре.

— Хм, выходит, остеррианцы точно знали, где были размещены новые орудия Адриатисов, и уничтожили их первыми? — чуть подался вперед Бергман.

— Все верно, прекрасно знали и о рельсовых орудиях, и о координатах наших военных баз. Не помогло даже то, что Коллионису долгое время скармливали ложную информацию, пытаясь ввести в заблуждение остеррианцев. Их агентурная сеть явно не хуже моей, раз у них получилось докопаться до истины. Я всегда был уверен, что у обрюзгшей партийной верхушки Остеррианского Союза никогда бы не хватило мозгов, чтобы додуматься до столь блестящего плана вторжения и использовать задумку врага против него же самого.

— Тогда чьих это рук дело? Лигур был в сговоре с Союзом? Им выгодно ослабление Эллиада, своего главного экономического соперника в регионе, — Бергман с задумчивым видом смотрел в лицо старому генералу.

— Уже больше похоже на правду. Также не стоит исключать того, что в рядах остеррианцев завелся, ни много ни мало, гений, причем не из стариков, а из свежей крови. Для нас было бы весьма неприятно приобрести столь грозного противника. Я поручу своим людям в Союзе заняться поисками нашего серого кардинала. Хотя у меня на примете уже есть несколько занимательных кандидатов.

Рядом прошел Алессандро Феорованти, заместитель исполняющего обязанности Верховного председателя, и, прищурив глаза, им улыбнулся. Они ответили ему вежливым кивком. Генерал Топал резко переменил выражение лица и тему разговора:

— Эрих, как поживают жена и дети?

Тот впервые спрашивал его про семью. Бергман ему подыграл.

— С ними все хорошо. Как ваша дочь и внуки?

Худощавый генерал махнул рукой:

— Не пропадут… Эрих, пора нам возвращаться к плодотворному сотрудничеству, как в старые добрые времена. Эпоха помпезных посредственностей ушла. Хотя некоторые пережитки прошлого по-прежнему думают, что им еще есть место на сцене, — Топал кивнул на генерала армии Карраса, пожилого мужчину с длинными закрученными усами, который разговаривал с Сермонтом. — Настало наше время.

Бергман нахмурил брови:

— Если таков приказ, то я не могу вам отказать.

Топал закатил глаза:

— Только не говори мне, что ты до сих пор дуешься на меня за тот случай на севере-востоке. Тогда моя стратегия оказалась эффективной, а значит, была правильной.

Он сжал руку в кулак:

— В вашем понимании сравнять с землей целое поселение мирных жителей без необходимости выглядит как что-то правильное?

— Да, если при этом остальные сдадутся без боя, и никто из твоих солдат не пострадает. Мир развращен и жесток, поэтому, чтобы добиваться результатов, мы сами обязаны действовать твердо и руководствоваться лишь холодной волей рассудка, а не быть рабами своих эмоций.

— Я не согласен ни с вашим видением, ни с вашими методами. Мне пора, Ваше Превосходительство, — Бергман отдал честь.

— Мне и самому нужно многим занться, генералы — люди занятые. Хорошо поболтали, Эрих. До скорой встречи, — Топал улыбнулся на прощание.

***

Алан ощупывал только что полученные медали, висевшие у него на груди.

Интересно, за сколько их можно продать… или лучше оставить как память о моей рабской молодости? Теперь я могу в любой момент распрощаться с армией. Вот бы еще вернули конфискованное семейное имущество, тогда бы мне точно не пришлось ломать голову о безбедном существовании.

Разделившись с Теосом после завершения церемонии награждения, Алан шел по аккуратному травянистому покрову обратно к армейским машинам. Впервые за долгое время он находился в приподнятом расположении духа, ненадолго забыв о бесплодных поисках Дина и грусти, которую ему навевало зрелище разоренных эллиадских земель. Однако внутренняя гармония была нарушена, когда через М-линк с ним связался получивший повышение до бригадного генерала Годвин и сказал подойти к подножию церемониального холма, откуда недавно вещал глава государства.

Завидев за спинами солдат и репортеров Годвина, Алан отсалютовал ему, едва не сбив с головы парадную фуражку, после чего проследовал за ним за оцепление, подальше от посторонних ушей и глаз. На бывшем заместителе экспедиционного корпуса сиял новенький мундир цвета небесной лазури, вышитый блестящим золотым узором.

— Старший лейтенант Верро, уже чувствуете вкус свободы? — с загадочной улыбкой произнес Годвин. — Долги прощены, пособие — пусть и скудное, — но заработано. Можно со спокойной душой увольняться со службы… Таков ваш план, верно?

Алан уже перестал удивляться проницательности Годвина:

— Все так, Ваше Превосходительство. Я благодарен вам и генерал-лейтенанту Бергману за хвалебные рекомендации на мой счет и хорошее отношение, но я уже говорил, что никогда не хотел быть военным. Это не мой выбор.