Песнь войны

Она меняла повязки, проверяла швы и выносила горшки. Простолюдины, рыцари, сыновья лордов в рваных накидках своих домов — здесь все они лежали рядом и были равны в своём несчастье. Иногда, когда девушка проходила мимо, кто-то хватал её за рукав платья и, едва шевеля губами, умолял передать последние слова родным. Рия слышала десятки имён и в горле стоял ком от осознания, что она не в силах помочь всем этим людям, но она дала себе слово оказать всю помощь, какую сможет. Вот в очередной раз её схватила чья-то рука. Немолодой лысый мужчина, чья грудь была перевязана влажными от крови бинтами. В его голосе что-то булькало, а лицо выражало страдания.

— Сестра… Я Ашербах, Глен Ашербах… Мой отец… — он зашёлся в страшном кашле, хватал ртом воздух, испуская жуткий хрип. — Отец… Он кастелян… В Чёрном замке… Скажите ему… И брату… Сестре… Я люблю их… Я…

В глазах Рии застыли слёзы, но она не смела проронить ни одной. На плечо легла рука Эббена Гальна. Лицо его было серьёзным и печальным.

— Три стрелы в грудь, — сказал хирург. — Лёгкие залило кровью. Моё искусство здесь бессильно, увы. Тебе нужно отдохнуть, Рия. Ты сегодня сделала немало и заслужила отдыха, как никто другой. Обойди раненых напоследок, смени повязки, если нужно, и ступай к себе.

Но девушка, вопреки словам Гальна, провела в госпитале ещё не меньше часа. И хоть она старалась ухаживать за всеми в равной степени, но больше всего внимания получал светловолосый юноша с обожжённым лицом. Изуродованный, накрытый влажной повязкой, он молча лежал на своей кровати среди воплей и стенаний.

Иногда слышались новые голоса — кто-то просыпался и начинал кричать от боли, а порой некоторые крики превращались в затихающие стоны, после чего замолкали навсегда. Многие в тот вечер умерли уже после битвы, шепча дорогие сердцу имена посиневшими губами.

Рия покинула госпиталь, напоследок сменив Эрнивалю повязку. Она сбросила мокрый от крови чёрный кожаный фартук и направилась к выходу, где её остановила матушка Анета. Женщина молчала несколько секунд, после чего заключила Рию в объятья.

— Храни тебя Холар, дитя, — сказала монахиня дрожащим голосом.

На пути в покои Рию не слушались ноги. Она шла медленно, держась за стену, когда её нагнал дядя Дунгар.

— Девочка моя! — старый гном крепко обнял её. — Великий Дугматор, да у тебя всё платье в крови! Ты совсем из сил выбилась! Я встретил Гальна, он лестно отозвался о тебе. Ну да я и не сомневался в моей племяннице. А ещё тебя Игнат ищет.

— Больше всего сейчас мне хочется… добраться до кровати, дядя…

— Да, понимаю. Нам всем нужно отдохнуть… Ай, да что это я! По секрету, — гном заговорил тише, — победа эта мало отличается от поражения. Эльфы крепко нас потрепали. К ним-то на помощь ещё могут прийти эти их «лесные братья», а вот если к нам не прибудут свежие силы, крепость придётся сдать. И в этом случае я отдам всё, что угодно, чтобы тебя здесь не оказалось.

— Я видела цену этой победы, дядя, — мрачно проговорила девушка.

— Не только этой, Рия, — грустно проговорил Дунгар. — Такую цену война забирает за любую победу, и за любое поражение тоже. Но, увы, это и есть то единственное, что останавливает сильных мира сего: число воинов не бесконечно, в отличие от амбиций королей и лордов. Если бы убитые солдаты могли воскресать, война бы никогда не кончалась… Ладно, мне только волю дай, так до утра не заткнёшь, а тебе поспать надо.

Преодолев казавшуюся бесконечной лестницу, девушка добрела до двери в свою холодную комнату и вдруг услышала голос:

— Рия! Постой! — Игнат бежал по ступеням. — Я тебя всюду искал. Госпитальщики уже разошлись, а тебя с ними не было. Уж думал, не случилось ли с тобой чего.

Его огненно-рыжие волосы словно встали дыбом, а в глазах читалась радость.

— Что ты наделал… — холодно произнесла девушка.

— Что наделал? Пожёг остроухих как вязанку хвороста. К ним из леса подкрепление вышло, а я его пожёг! До меня пытались долезть, но Драм с наёмниками не пустили. Видела б ты капитана Айдена. Настоящий пёс войны, вся рожа в шрамах…

— Я видела достаточно, — сказала Рия безжизненным голосом. — Целый день провела с ранеными и умирающими. А теперь хочу отдохнуть.

— Не узнаю тебя, — нахмурился маг. — От твоего тона того и гляди стены инеем покроются.

— Эрниваль в госпитале.

— Эрниваль? Эрниваль… А, тот белобрысый, что дракентальца зарезал?

— И спас жизнь Таринору. Да, тот самый. И попал он туда благодаря тебе, Игнат.

— Не понимаю, — проговорил юноша. — Как он тут оказался? И при чём тут я?

— Тебе виднее. У него сожжено пол-лица. Неизвестно, переживёт ли он эту ночь или присоединится к тем, кто уже умер от ожогов. К тем, кого ты убил, Игнат.

— Мне приказали, там почти не было наших… — начал было маг, но Рия тут же прервала его. В ней невесть откуда взялись новые силы.

— Почти не было⁈ В госпитале ещё больше десятка рыцарей с ожогами, умирают в муках! А скольких ты сжёг заживо?

— Я был вынужден. Их окружили древолюды…

— Знаешь, что они шепчут перед смертью? Женские имена! Имена своих любимых, матерей, дочерей и сестёр. Тех, кто их уже не дождётся.

— А если бы не я, их бы ещё там разорвали на части! Всех до единого, — жёстко ответил Игнат, — и Эрниваля тоже! А благодаря мне хоть кто-то спасся! Я, можно сказать, герой этой битвы и…

Маг не успел договорить: его слова прервала пощёчина, оставив веснушчатую щёку гореть красным пятном.

— Ни слова больше, — процедила Рия. — Хочу, чтобы этот проклятый день наконец закончился.

Лицо Игната приобрело злое выражение, а от кожи стал подниматься пар. Он несколько секунд глядел в глаза девушки, шумно вдыхая воздух, после чего резко развернулся и зашагал прочь.

Рия вошла в комнату и тут же упала на кровать. Вопреки ожиданиям она не погрузилась в долгожданный сон сию же секунду. Вместо этого, закрыв глаза, она вновь увидела искалеченные тела, сломанные кости, разорванную плоть, изрезанную и обожжённую кожу. Увидела сломанные судьбы и разрушенные жизни. Людей, что останутся калеками. Детей, которые больше никогда не увидят отцов. Жён, которые никогда не обнимут мужей.

Девушка сжала оловянную ромашку, висевшую на шее. Ощутила, как что-то, так долго копившееся в душе, вот-вот вырвется наружу. Она перевернулась на бок, и по щеке потекла горячая слеза. Прикрыв лицо ладонью, будто бы стыдясь самой себя, девушка всхлипнула и зашлась в судорожных рыданиях. Впервые за этот бесконечно долгий день Риенна Эльдштерн позволила себе заплакать.