Песнь войны

Глава 7

Вздох. Боль в груди. Резкий привкус крови и сухость во рту. Голова раскалывается, а при попытке пошевелить рукой ломит каждую кость.

Так началось возвращение Таринора в мир живых. Кряхтя и превозмогая боль, он попытался сесть. Расплывчатые очертания окружающего мира никак не желали складываться в чёткую картину, но, когда зрение всё же удалось сфокусировать, наёмник обнаружил себя в месте, более всего похожем на деревенский дом, а сам он лежал на невысокой деревянной лавке.

Яркий солнечный свет тонкой струйкой пробивался через крохотное окно без стёкол прямо на широкий стол, за которым виднелась дверь на улицу. Таринор огляделся: стены комнаты украшали бесчисленные пучки, несколько звериных шкур, ветвистые оленьи рога, и множество плетёных амулетов. Не имея ни малейшей мысли, где он мог быть, наёмник подумал, что неплохо было бы спросить Селименору, куда именно они забросят его обратно.

Кроме ответа на этот вопрос Таринора интересовали ещё два: сколько времени он пробыл мёртвым и его ли это тело или какое-то новое? Наёмник нащупал обширный рубец на груди, да и стихающая глухая боль напоминала о причине смерти. Но если это его прежнее тело, разве не должно оно было начать разлагаться? Или же его вернули в виде живого мертвеца? Наёмник в ужасе посмотрел на руки. Не увидев ожидаемых синюшных ногтей и бледной обескровленной кожи, он облегчённо вздохнул. От испуга сердце заколотилось так, что он почувствовал его биение в горле.

Нет, всё-таки он обычный живой человек. Одежда на нём была прежней, но при этом оказалась целой и удивительно чистой, будто бы новой. Неужели его тело тоже пребывало в каких-то иных мирах, в Небытии или где там висела его душа всё это время?

— Время… Сколько же я там пробыл, — подумал наёмник и осторожно поставил ноги на дощатый пол.

Опираясь на руку, он встал, сделал два шага и тут же повалился на пол. Дьявол! С каких пор ходить стало так тяжело? Будто три мешка с мукой на плечи положили. Наверное, он так долго пролежал без движения, что тело попросту отвыкло. Таринор приподнялся на колени, зацепился рукой за край стола и, едва его не опрокинув, вновь оказался на ногах. На этот раз ступал осторожно, пошатываясь, но не давая себе снова упасть. Добрался до стены, облокотился и перевёл дух. Переступив высокий порог, наёмник толкнул дверь и оказался одной ногой на высоком крыльце.

В глаза ударил яркий дневной свет. Таринор глубоко вздохнул, и даже боль, кольнувшая где-то глубоко в груди, не смогла перебить удовольствие от прохладного глотка живительного воздуха. Вокруг стояли приземистые деревянные домики, мимо которых люди шли по своим делам. Молодой паренёк вёл за рога козу, девушка с парой толстых кос до пояса несла корзину с только что выстиранным бельём, а старушка медленно тащила куда-то за руку светловолосого мальчишку лет трёх, который с неохотой плёлся за ней.

Вдруг ребёнок остановился, указал пухлым пальчиком на Таринора, и в то же мгновение на него обратились множество изумлённых глаз. Люди встали как вкопанные, и наёмник не нашёл ничего лучше, кроме как помахать рукой в знак приветствия.

Люди ахнули. Девушка с косами уронила корзину на землю и закричала. Паренёк бросил козу и бросился наутёк. Даже старушка проявила удивительную прыть: схватила светловолосого мальчонку в охапку и быстро засеменила прочь. Все остальные ринулись кто куда, как муравьи в растревоженном муравейнике.

Таринор недоумённо глядел на творящееся вокруг, не понимая, чем же вызвал такую реакцию, но тут из дома напротив выскочил коренастый мужик с короткой рыжей бородой. Помотав головой, он остановил хмурый взгляд на наёмнике и побежал, только в отличие от остальных не куда-то, а прямо на него. Таринор с горечью подумал, что при всём желании не смог бы уйти, и просто приготовился к удару. Долго ждать не пришлось и вскоре незнакомец повалил наёмника на пол, заломив руки за спину.

— Ишь ты! Очнулся! — воскликнул рыжебородый с крепким северным акцентом. — Не соврал старик!

— Слушай, если боишься, что убегу… То можешь уже отпустить… — проговорил Таринор, с трудом ворочая прижатой к полу челюстью. — Я и хожу-то с трудом.

— Глянь-ка, он ещё и пасть свою грязную разевает! Умертвие проклятое!

— Чего? Какое ещё умертвие? Живой я… — наёмнику начинало не хватать воздуха.

— Живые не лежат беспробудно столько дней к ряду! Старого Эйвинда не проведёшь, упырь проклятущий! Он мне строго настрого тебя стеречь наказал!

— Так чего ж ты тогда накинулся? А ну как заражу тебя чем-нибудь? Когти упыря знаешь какие заразные?

На мгновение хватка рыжебородого ослабла, а потом он и вовсе отпрянул и выставил перед собой нож.

— И впрямь! Чего это я! А ну, стоять, не подходи!

Напавший на Таринора оказался молодым парнем с не раз сломанным носом и густыми рыжими бровями, из-под которых настороженно глядела пара голубых, как ясное небо, глаз. Он чем-то напомнил Игната, если бы маг был ниже и шире, да кожа была б посветлее.

— Да не боись ты, — наёмник с трудом сел на скамью, хрустнув шеей. — Будь я упырём, давно б убежал. Или кровь твою горячую хлебал, как знать. Судя по твоему оружию, я бы поставил на второе.

— Это ещё почему? — недоумённо спросил рыжий, не опуская ножа.

— Будь я упырём, первым делом вцепился бы когтями в горло или глаза. Так что ножик тебя точно бы не спас, а вот меч или копьё — вполне. Да и будь я ожившим мертвецом, разве говорил бы я так складно? Видал я лежалых мертвецов. Уж поверь, разговаривать им было бы непросто.

— Ну, я вообще-то…

— Ни разу их не видел, да?

— Мне Старый Эйвинд сказал! А он жизнь пожил, всякого повидал!

— Даю ухо на отсечение, что он и сам их не видел никогда. Эти сказки про упырей повсюду рассказывают, да только никто их встречал. Потому как нет их на свете.

— Ну-ка язык попридержи! Кто б ты там ни был. Негоже так про Старого Эйвинда! Он с богами разговаривает!

— А где ж он сам? — Таринор старался удержать смех, вспомнив об Асмигаре. — Небось, поболтать с ними вышел?

— Сейчас его дождёмся, сам увидишь, — рыжий широко улыбнулся. — Он из твоей шкуры ремней наделать хотел, да всё ждал, пока оживёшь.

— Не дождётся. Не упырь я. Когда ваш старый мудрец явиться думает? Мне б перекусить не мешало, да и выпить тоже. Во рту как кошки нагадили.

Рыжий присел за стол, стараясь держать нож направленным на наёмника, но долго так просидеть он не смог и опустил руку на колено. Таринор пытался спросить, что это за место, далеко ли до Энгатара или, хотя бы как, зовут обладателя рыжей бороды, но его собеседник наотрез отказывался что-либо говорить, повторяя только, что следует дождаться пресловутого Эйвинда. Через некоторое время рыжий откровенно заскучал и забарабанил пальцами по столу. Потом принялся втыкать нож в пол, доставать оттуда и снова втыкать. При этом на лице у него было выражение невыносимой скуки.

— Слушай, а где мои вещи? — встрепенулся наёмник.

— Какие ещё вещи? — отозвался рыжий.

— Дорожная сумка, с припасами.

— Не было никакой сумки.

— Как же это так? Небось, себе прибрали?

— Эй, мы тебе не воры какие! — рыжий пригрозил ножом. — Если б при тебе что и было, то подле тебя б и лежало. Так что не трепыхайся, дождись Эйвинда. Он разберётся, что с тобой делать.

Решив, что без пресловутого Эйвинда здесь, судя по всему, и по нужде ходить не принято, Таринор развалился на скамейке. Покинуть это место самостоятельно он всё равно не мог, а потому самым разумным было просто отдохнуть.

Таринор приободрился. Здешний говор хоть и звучал непривычно, но был вполне понятен, а значит это место не столь далеко от Энгаты, и как только он найдёт способ уйти, сможет туда добраться. Оставалось только дождаться местного мудреца. К счастью, ждать пришлось совсем недолго: дверь распахнулась, и в дом ввалился неопрятного вида старик. Бело-серая рубаха его была перемазана чем-то зелёным, а распознать цвет потёртого шерстяного плаща уже и вовсе было нельзя. Образ дополняли морщинистое лицо, сурово нахмуренные кусты бровей и длинная серо-седая борода, заплетённая в несколько кос.

— Эйвинд, певец богов! — воскликнул рыжий. — Вот, гляди! Упырь-то твой очнулся. Убежать пытался, да только я его мигом скрутил…

— Дурень! — оборвал его хриплый, но ещё крепкий голос старика. — Герда мне всё рассказала. Ты медовуху хлебать отправился вместо того, чтобы делать, что велено. Бедная девка запыхалась, пока до меня добежала, добро, что я клевер неподалёку резал. В самую чащу не пошёл, как знал.

— Но упыря ж я схватил! Вот только чудной он какой-то.

— Потому что я не упырь вовсе, — мрачно проговорил Таринор, отчего старик резко повернулся и вгляделся в полумрак, а лицо его вытянулось от изумления. — Да, разговариваю складно, глотки не грызу, кровь не пью. Что там ещё про упырей говорят?

— А кто ж ты тогда такой будешь? Столько времени пролежал, что мертвец, а теперь встал как ни в чём не бывало.

— А вот на это есть любопытная история…

— Не слушай его, Эйвинд! Зубы заговаривает, нечисть! — не унимался рыжий. — Давай-ка я его лучше за топором схожу, а?

— Ты вообще ступай прочь! — рявкнул старик. — Сам справлюсь.

К удивлению наёмника, услышав эти слова, рыжий покорно встал и вышел из дома, не проронив ни слова. Хоть и вид у него был недовольный.

— Ладно, теперь рассказывай, — вздохнул старик. — Только не думай штуки свои проворачивать. Кто б ты ни был: упырь, трясинник или страхолюдная болотница, тут на стенах кругом знаки, а на мне амулет из медвежьего пузыря. Так что в пыль рассыпешься быстрее, чем за горло меня цапнешь.

— Ох… — наёмник потёр глаза. — Значит, с богами разговариваешь? Тогда должен знать Асмигара? Бог-странник, блуждающий по мирам, лесам, полям… И ещё чёрт знает где.

— Знаю, знаю, — сощурился старик. — Как не знать. Он зовётся богом-прохвостом. Некогда украл у Зильмарда меч, у Торма щит, а у Хьольра посох. Потому изгнан и был, и нынче скитается всюду, не в силах найти кров.

— Стало быть, то были Сильмарет, Тормир и Холар? Не слыхал этой истории.

— Так южане их зовут. Ты, стало быть, тоже из южан? И говор у тебя такой, южанский.

— Выходит, что так.

— И, стало быть, не упырь?

— Ни в коем случае. Хоть чем поклянусь.

— А то проверить — дело нехитрое, — сказал старик и отправился к столу.

Наёмника удивила беспечность Эйвинда. Неужто он и впрямь так верил в силу амулетов, трав и прочего, что был готов вот так запросто стоять спиной к тому, кого считал упырём? А ведь, судя по всему, к суевериям местные относятся со всей серьёзностью. Тем временем из-за спины Эйвинда доносились хруст крошащихся трав, сухой треск и бульканье каких-то жидкостей. По комнате расползался резкий травяной запах. Наконец, он повернулся к Таринору, держа в руках деревянную чашку с неаппетитной тёмно-зелёной жижей.

— Вот. Это снадобье для умертвий что жидкий огонь. Если ты и впрямь не мертвец, то бояться тебе нечего.

— И что мне с этим делать? Обмазаться?

— Не только, — старик окунул палец в чашку и размазал жижу по лбу наёмника. — Теперь пей!

Таринор решил не перечить и раз и навсегда снять с себя все подозрения. Но взглянув на содержимое чашки, на комочки трав и кусочки веток, он подумал, выдержит ли пустой желудок эту дрянь? Ведь когда наёмник станет кататься по полу, корчась от боли, старик точно сочтёт его нечистью. Потом позовёт рыжего, который, кажется, грезит проломить ему голову, и новая жизнь Таринора закончится, не успев начаться. Как же ехидно будет ухмыляться Асмигар, если всё повторится снова? Вряд ли Таринору дадут третий шанс…