Воплощение

Глава 9

Когда общий гомон утих, а взгляд Рихана Рыбы, казалось, потерял всякую осмысленность, Фальг произнес еще кое-что. Всего четыре слова, которые встали комом в горле Юти. «Это должна сделать ты».

К удивлению Одаренной, Вальтаг не протестовал. Хотя на родине той, которую ныне называли северной девой, права казнить Одаренных удостаивались только «свои» люди. Те, кого необходимо было возвысить.

Сиел не волновались о том, что сила уйдет из перевала. Им оказалось не чуждо понятие чести. Пусть, по мнению Юти, и весьма извращенной. Но если Одаренный решил умереть, то был вправе выбрать того, кто избавит его от оков жизни.

Уход, а именно так назвали казнь вальтагцы, приурочили к следующему рассвету. За текущий день Фальг должен был собраться с мыслями и доделать необходимые дела. Хотя как считала Юти, если бы подобное коснулось ее, она предпочла бы, чтобы все произошло как можно скорее. Но случилось так, как случилось. И теперь дева сидела в холодной хижине, не в силах выйти наружу. И думала, думала, думала. Потому когда дверь тихо отворилась, Юти не сразу заметила вошедшего.

Это был Рихан Рыба. Он двигался медленно, точно боялся, что может в любую минуту рассыпаться, как сгоревшее дотла полено. Морщинистой рукой старик опирался на палку, а другой, свободной, поманил за собой Юти. У Одаренной не было сил, чтобы противиться воле Рихана.

— Он очень просил, чтобы ты пришла к нему, — произнес глава Вальтага, когда они оказались снаружи.

— Зачем? — не сразу нашла слова Юти.

— Фальг очень странный, но чего у него не отнять, он разбирается в людях. Сын увидел что-то в тебе.

— Я… я не хотела, чтобы так все получилось, — едва сдерживая слезы, произнесла Одаренная.

— Не вини себя, — ответил Рихан Рыба. — Многие думают, что нити судьбы заранее сплетены и человек лишь вынужден идти по ним. Другие считаю, что сами куют свое счастье.

— И какой ответ правильный?

— Тот, в который ты веришь. Только Фальг виновен в своей участи. Самое трудное для родителя видеть, как твое дитя рушит свою жизнь, но ты не можешь ничего сделать.

— Почему?

— Это его выбор, его жизнь. Я дал ему все, что только мог. Но нет большей глупости думать, что ты сможешь всегда управлять ребенком. Тем более, когда он вырастает. Мне лишь остается с честью принять этот удар.

Старик помолчал, после чего добавил.

— Он очень любил свое дело. С детства. Мог часами просиживать над книжками про драконов, строил их подобия из хвороста, рисовал шипастые фигуры на земле. Благодаря им он и стал тем, кем является, лучшим созидателем в Землях. А, может, и во всей Империи. Но его любовь не была направлена к людям, потому и стала разрушающей. Для всех остальных, для него самого.

— Неужели вы смирились? — едва сдерживая эмоции, произнесла Юти.

— Разве можно смириться с потерей собственного ребенка? — бесцветно прошелестел голос Рихана Рыбы. — Это рана, которая навсегда останется в моем сердце и не затянется никогда. Хорошо лишь то, что я слаб здоровьем. И скоро Аншара освободит меня от этих мучений.

Оставшуюся часть пути, до тех самых хижин наверху, они прошли молча, минуя жителей и гостей перевала. Фромвик красовался перед местными пастушками, что-то бурно рассказывая и активно жестикулируя мускулистыми руками. Ерикан сидел чуть подальше, у костра вместе с какими-то стариками. В руках учитель держал глиняную чашку, в ногах у него лежал кувшин. И Юти могла поклясться, что там явно не чай.

Смеялись люди, бегали дети, блеяли козы. Жизнь и не собиралась замирать, точно не обратив внимание на скорый уход великого таланта. Одаренного, чье мастерство можно было сравнить только с его равнодушием к себе подобным.

Юти давно обратила внимание, что когда происходит нечто неординарное, способное изменить будущее не одного человека, то зачастую этого никто не замечает. Странная издевка судьбы, которую необходимо было просто принять.

Фальг не готовился к скорой кончине, как заведовал ему Вальтаг. К слову, Юти так и не понимала, как можно к такому подготовиться? Юноша сидел, выставив свои пальцы перед очагом и внимательно рассматривал их, будто первый раз увидев. Рихан Рыба, с проворностью, которое позволяло ему его тело, удалился, оставив их вдвоем.

— Ты знаешь, что когда тебе снится плохой сон, надо посмотреть на пальцы. Во сне ты никогда не сможешь этого сделать, — тихо проговорил Фальг.

— Ты думаешь, что спишь? — села Юти рядом с ним.

— Всю жизнь, — мягко улыбнулся юноша. — Лишь в редкие моменты я пробуждаюсь, когда…

— Когда создаешь драконов.

— Именно. Теперь ты понимаешь, почему меня нужно убить?

— Потому что ты не сможешь остановиться, — кивнула Юти.

— Каждый человек, блуждающий в потемках сознания, надеется найти скорый свет, желает пробудиться. Только стремиться к этому по-своему.

Фальг резко опустил руку и посмотрел на Юти. Во взгляде юноши было столько силы, что Одаренная едва сдержалась, чтобы не отвернуться. Ей казалось, что она смотрит на солнце в самый яркий день.

— Я сразу увидел, что ты другая. Не такая, как остальные. Они блуждают в сумраке, радуются слабым отсветам лучей солнца, хвастаются своим скудоумием, тщатся обрести истину.

— А я? — серьезно спросила Юти.

— Ты идешь по выбранному пути, но сама не понимаешь этого.

— Как это? — искренне удивилась Одаренная.

— Такое бывает, когда ты взбираешься на высокий мыс, не видя ничего вокруг. И только когда ты поднимаешься, смотришь дальше и замечаешь вдалеке гору. Тогда ты осознаешь, что именно туда тебе и нужно. И я помогу. Для этого ты здесь. Чтобы я помог тебе найти место серому кольцу.

Фальг взял Юти за руку, но его прикосновение было странным. Так мужчины не трогают женщин, желая слиться с ними в одно целое, матери не гладят детей, со всей ласковостью, на которую способны, враги не цепляются за неприятеля, желая следующим движением нанести смертельный удар.

Будто самое холодное солнце в мире коснулось девы. Прошило руку тысячами ледяных иголок, одновременно с этим обжигая. Юти не закричала лишь потому, что оцепенела от ужаса. Никогда и никто прежде не касался ее, не скрывая собственную силу. Захоти сейчас, она могла бы вычерпать ее досуха, и Фальг упал бы на медвежью шкуру, которой был накрыт пол, как иссушенное трухлявое дерево. Это оказалось невероятно странно и волнующе. Подобно ощущениям обретения кольца. Низ живота на краткий миг свело от сладкой неги, которая, впрочем, тут же прошла, оставив ее один на один с обжигающим нечто.

Теперь Одаренная сидела рядом с ярко полыхающим очагом, но понимала — жар этого огня не причинит ей вреда. А пламя меж тем говорило голосом Фальга:

— Мир вокруг нас устроен невероятно просто и сложно одновременно. Он сшит из множества элементов, различных меж собой, но и в то же время сходных.

У Юти после слов «сшит» перед глазами встал образ Фромвика. И пламя в виде сына Рихана Рыбы в этот миг колыхнулось перед ней.

— Не отвлекайся. Постарайся максимально сосредоточиться над тем, что я говорю. Скорее даже чувствуй. Скажи, ты, как дева, наверное, занималась вышиванием или прочим рукоделием?

— Нет, — коротко ответила Одаренная, поставив Фальга весьма в затруднительное положение. Его пламя заметно стихло, а сам сын Рихана Рыбы задумчиво почесал затылок.

— Хорошо, наверное, ты была долго среди воинов и решила обучиться мужскому виду дела. Ювелирное искусство, ковка, гончарство?

И вновь Фальга ожидало отрицательное мотание головы. В свое время Юти бралась за все подряд. Не существовало дела в Райдаре, которым дочь Наместника не занималась непродолжительно и не углубляясь в тонкости. Но нельзя было сказать, чтобы она действительно освоила какое-нибудь ремесло или хотя бы научилась азам.

— Каждый год, перед сезоном дождей, через нас проходили караваны верблюдов, — начала Одаренная. — За надлежащий уход за ними, погонщики разрешали вычесывать их и собирать шерсть, из которой наши женщины пряли после теплую одежду. Одна из них научила меня делать пряжу из той шерсти.

— Не женщина, а мать, — поправил ее Фальг, Аншара ведает каким образом заглянув в самую душу Юти. — Впрочем, это подойдет как нельзя кстати. Осмотри мое жилище.

Юти еще раз взглянула на часть дома Рихана Рыбы, в котором Фальгу была отведена комната. По мнению девы, для взрослого мужчины-воителя обитать вместе с отцом было не самой лучшей идеей. Но и Фальг являлся не воителем, а самым странными Одаренным, которого она встречала в жизни. Не будь дома отца, он бы спал на холодной земле. Не нашел бы пропитания, так не ел бы вовсе. Самое главное для Фальга находилось в его сознании, а не окружающем мире.

Оттого просьба собеседника слегка удивила Юти. Она считала, и не без оснований, что главным убранством комнаты сына занимался непосредственно Рихан Рыба. Устланный шкурами каменный пол, хотя в жилищах внизу, в перевале, их делали глинобитными, у стены широкая лежанка, в середине огороженный камнями очаг, щит над кроватью (наверное, висящий там всю жизнь Фальга). В общем, ровно ничего примечательного. Разве что составленные в углу дорогие для здешних мест книги и рукописные свитки свидетельствовали о незаурядных увлечениях хозяина жилища.

— Теперь представь, что все вещи лишь куски шерсти, которым суждено превратиться в пряжу.

К собственному изумлению, Юти довольно просто смогла это проделать. В ее голове вместо вытянутой комнаты (редкости для северян, которые предпочитали делать дома большими и едиными) с крохотными оконцами предстал дворец отца, стук прядильного колеса и нежные руки матери, поправляющие ее маленькие, неуклюжие пальцы.

— Замечательно, — шелестел над ней голос Фальга. — Не противься прошлому, не пытайся забыть. Оно часть тебя.

— Я не забыла, — ответила Юти. — Как бы не старалась.

Кольцо, обретшее палец, не принесло сладострастной муки, дева не завыла безумным зверем, предвкушая боль и удовольствие. Она разделила все это с Фальгом, который по-прежнему держал ее.

Юти продолжала сплетать пряжу из всех предметов, которые подворачивались под руку, замечая то, на что ранее не обратила внимание. Ее невидимая пряжа выходила все длиннее, она падала к ногам девы, но не лежала там без дела, а продолжала медленно двигаться, оживать. Потом зазмеилась все проворнее, быстрее, рванув прочь от Юти, но остановившись в нескольких шагах, стала сплетаться в нечто цельное, осязаемое. Да так скоро, что Одаренная сама поразилась своему умению созидать.

— Человек, — констатировал Фальг, когда новое кольцо все еще горело на пальце у Юти, но сама дева опустила руки.

Одаренная не смогла произнести ни слова. Она продолжала смотреть на собственное создание, на мать, которую ненавидела всеми фибрами своей души и в тайне для самой себя любила. Красивейшую из женщин, какую она когда-либо знала, Карам Нирал Гарак Райдарскую. Какой запомнила ее, словно не прошло всех этих лет.

Юти вздрогнула, увидев призрака ушедшего, и человек перед ней осыпался осколками миражей, ничего не оставив после себя.

— Слишком низкая плотность создания, — заключил Фальг. — Теперь попробуй кое-что другое. Сосредоточься на одном из предметов и начни разбирать его на множество частей. Чем больше их будет, тем лучше.