Воплощение

Глава 24

Юти оставалось только радоваться, что в ее отряде есть Сертан. Сама дева едва ли хоть сколько-нибудь помогла Латно. А вот врачеватель склонился над дружинником, вытащил какие-то травы, погремел стеклянными колбами, влил кудеснику в рот странную пахучую жидкость. И лишь затем обработал раны.

Латно хорошо досталось. Юти догадывалась, отчего все его тело рассечено порезами разной глубины, разве что нос был повернут набок по старой кулачной традиции. То ли от выпитого зелья, то ли от бессилия, дружинник не пришел в себя, когда Сертан вправил этот самый нос.

Лекарь настаивал, что Латно нужен покой. По этому поводу он серьезно поссорился с Юти, назвав ее глупой и своенравной девчонкой. И Одаренная спокойно перенесла обиду. Увлеченный очередным спасением, врачеватель не видел дальше собственного носа.

Да, керивены приняли мирно, один стражник было сунулся с расспросами, но Юти показала кнесову печать и тот сразу спал с лица. Печать — не безделица, какая у каждого прохожего имеется. Знак, лежащий теперь у Юти в заплечном мешке говорил о близкой принадлежности девы и ее людей к Свигожу. Такой может иметься только у одного человека, как еще раньше пояснил Латно. И пусть Свигож давно болел, по силе мог сравниться с тремя главными народами. Потому и знак чтили, а перед предъявившим его благородно, отступали.

Хотя, окажись у Одаренной другая печать, к примеру, относящая ее к золичанам, Юти бы все равно не трогали. В Седьме к кнесам, своим и чужим, относились к почтением. Богов могли хулить, а власть людскую уважали. Что для девы тоже стало нелепостью.

И только после она выяснила, что боги — они там, где-то в Священных Рощах, а кнесы и их дружинники ходят по тем же дорогам, что и ты. Только глупец не поймет, кого действительно стоит почитать, а кого нет.

Лишний раз Одаренная старалась печать не доставать. Где можно было договориться или купить услугу, пользовалась словами или серебром. И лишь в крайний случай вытаскивала козырь от кнеса.

Но все же Юти настояла на своем. Оставаться в приграничной крепости — себе дороже. Если прознают люди Свигожа, что она здесь укрывается, что те сделают? Хватит ли им благоразумия стерпеть поражение или попытаются силой взять свое? А, может, и вовсе оболгут деву, назовут оскверненной и керивены сами выдадут Одаренную.

И они поехали. Под завывания Сертана, что не довезут, что нельзя пускаться в путь с раненым, у которого сломаны ребра. Юти лишь мягко пообещала, что если лекарь не заткнется, то она сначала убьет на его глазах южан, а после перережет горло и ему самому. Лишь тогда Сертан замолчал, но все еще недобро поглядывал на Одаренную, явно не поменяв своего мнения.

К исходу дня они миновали две деревни, которые Юти не понравились — слишком малы, да и знахарки там не было, а вот в третьей, поодаль от основной дороги, остановились. Солнце уже с любопытством заглядывало за горизонт, когда они въехали в обширное поселение.

Юти оставила телегу с раненым и оскверненными на попечение Ерикана, а сама взяла Сертана и отправилась на площадь, преследуя сразу несколько целей. Как поняла Одаренная, больше о жителях, чем они сами, говорили деревянные истуканы. И боги Юти вполне удовлетворили.

Верховодил ими старый земляной Рагно, ведующий лесами, полями и урожаем, подле него стояла огненная Ирга, девственная воительница, покровительствующая семье, а третьим был Сугрогор, присматривающий за заводями и реками.

Первому поклонялись почти все — и кто в лес по ягоды отправится, и в поле в страду выйдет, второму — женщины, третьему — рыбаки. На лучшее Юти и рассчитывать не могла.

На чужаков здесь смотрели с опаской, но камнями не бросались, сжигать не пытались, а пока для Одаренной этого более чем хватало. Юти давно заметила, что чем больше поселение, тем спокойнее люди там относятся к иноземцам. Это в крохотных деревушках все боятся, что захожие разрушат их привычный уклад или принесут нечто новое, опасное. Конечно, нынешнее поселение не шло ни в какое сравнение с Ралендером или тем же Потречьем, но и деревушкой его называть язык не поворачивался. Будь оно на Севере, то староста завел бы дружину и назвался ярлом.

Сертан поговорил то с одним местным, то с другим, в и итоге крохотный парнишка чуть ли не за руку отвел его к самому краю деревни, к Крикухе, местной знахарке. Ткнул на добротную избушку и убежал, сверкая голыми пятками. То ли опасаясь оставаться наедине с южанами, то ли боясь хозяйку.

Юти постучала кулаком в крепкую дверь, подождала немного и уже даже собиралась войти, когда перед ней выросла высокая и еще не старая девка. Лицом она была кругла, румяна, разве что только зад, да ляжки оказались больше, чем нужно. Оттого молодая женщина не шагала — переваливалась с ноги на ноги, как какая-нибудь больная старуха.

— Чего удумали, а? — завопила она. — В чужую избу без позволения!

Голос у хозяйки был громкий, визгливый. Как и есть Крикуха. Юти спокойно посмотрела в глаза женщины, пусть та и оказалась выше ее почти на голову и знахарка осеклась. Губы сомкнула, брови насупила, выжидала.

— Раненый у нас, — негромко сказала Юти. — Нам ехать нужно дальше, а он пути не выдержит. Оставить надо. Если выходишь, серебром не обижу.

— А если умрет, то ты меня мечом своим проткнешь, да?

Даже когда Крикуха не орала, ее голос оставался чересчур громким. Одаренная вздохнула, как бы сюда сейчас вся деревня не сбежалась. Местные и без того видели, куда пришлые пошли. Но теперь уж делать нечего, разговор договорить надо.

— Нет. Но если откажешь, этого не прощу. Одно дело, когда человеку помог, а другое, когда даже не захотел.

— У меня будто бы и выбора нет? — усмехнулась Крикуха. И ее лицо неожиданно стало приятным, даже по-своему красивым.

— Выбор-то он всегда есть, — повторила чужие слова Юти. — Но он может тебе не понравится.

— Какая ты… — восхищенно протянула Крикуха. — Маленькая вроде, а уже такая цельная. Давай своего раненого.

Одаренная кивнула и отправилась за телегой. А уже меньше, чем через четверть часа Крикуха укоризненно цокала языком, разглядывая Латно, лежащего у нее на столе.

— И спрашивать не буду, что с ним приключилось. Неужто кладезному какому дорогу перешел?

— Ты вроде не собиралась спрашивать, — ответила Юти. — Лучше скажи, выживет ли?

— Грудь ему помяло знатно, пара ребер сломана, левая сторона вся отбитая. Ухо точно до конца жизни слышать не будет, а вот с ногой пока непонятно. Может, хромым останется. А так ничего, побегает еще твой суженый.

— Он не мой, — покраснела Юти.

— Ну, не твой, так не твой, — ответила Крикуха, но с таким видом, словно хотела попросту прекратить этот разговор и начать другой. — Лучше скажи, не будут его искать?

— Едва ли. Я слышала, что если люди одного кнеса убьют человека во владениях другого, то судить их станут по местным законами?

— Так, — кивнула Крикуха.

— Тогда не волнуйся. Не придут.

Печать всего одна, потому и едва ли вооруженных дружинников пустят просто так ходить в чужих владениях. Здесь не Север, другие порядки. На открытый конфликт Свигож не пойдет. Латно говорил, что поклонение земляному старику Мгылу отвернуло от кнеса прочих правителей.

— Вот тебе за работу, — сказала Одаренная, протягивая три серебряные монеты.

Были они, конечно, мельче храмовок, но ненамного. И по разумению райдарской девы, плата более, чем щедрая. Крикуха, правда, замахала руками, стала отнекиваться, будто бы брать не хотела, однако Юти настояла.

— Бери, больше я тебе ничем отплатить не смогу, а обязанной оставаться не хочу. Утром мы уйдем.

— И не вернешься за суженым? — удивилась Крикуха.

— Не знаю, — честно сказала Юти. — Как сложится. Если встанет на ноги до моего прихода, то пусть свою судьбу сам решает.

Знахарка усмехнулась и покачала головой. А после все же обернулась к Юти.

— Откуда ты?

— Из Райдара, столицы Шестого Предела. Слышала?

— Нет, — честно ответила Крикуха. — И что, там девки все сплошь, как ты?

— Через одну, — огрызнулась Юти. — Прощай.

— Да погоди ты, вот ведь скорая какая, — махнула рукой знахарка. — Куда на ночь глядя уж собрались? Вас и днем разве что за большую плату кто приютил бы, а теперь… Дом обойдете, там у меня сеновал. Ночи пока теплые, не околеете. А я с твоим… — Крикуха встретилась с холодным взглядом Юти и осеклась, — другом разберусь и вам снеди какой принесу.

Одаренная не стала говорить, что припасов у них вдоволь, лишь поблагодарила. Если человек дает, да еще от чистого сердца, надо брать.

— Хорошая травница, — заключил Сертан уже позже. — Много растений полезных у нее, о которых люди даже не догадываются. Думаю, поднимет на ноги дружинника.

Юти угрюмо поглядела на него и лекарь замолчал. Понял, что и без того позволил себе сказать лишнего. Одаренная же думала. Переломанные ребра — это полбеды, срастутся как-нибудь, а вот глухота на одно ухо — уже хуже. Да еще Крикуха обмолвилась о хромоте.

Перед глазами райдарской девы встал образ Латно, видного широкоплечего красавца, который шагал рядом с ней и улыбался. Она представила, как дружинник поднимается на ноги, когда придет в себя и закусила от обиды губу. Ерикан говорил верно, конец пути Великих всегда одинок. Только теперь Юти поняла горечь этих слов.

Будто сила, заключенная в Одаренной, чересчур огромна и опаляет каждого, кто неосторожно приблизится. Великая не может жить с открытым сердцем, она должна запереть его на замок. Или не быть воплощением богини вовсе.

Потому утром они ушли, как только рассвело. Когда деревня еще вяло просыпалась, радуясь последним теплым денькам. Юти молчала, Ерикан прихлебывал «вареный мед», которым обзавелся ночью, а Сертан и вовсе будто не замечал настроения своих попутчиков. Большею частью он разговаривал с оскверненными, иногда спрашивал о чем-то Юти, реже перебрасывался какими-то словами с Ериканом.

И Одаренная была благодарна лекарю за его избирательное равнодушие. Как только Латно перешел на попечение Крикухи, врачеватель тут же забыл его. У южанина была главная миссия, свои подопечные, и именно ими он и занимался.

Чем дальше они шли, тем больше успокаивалась Юти. Спустя десяток деревень и три крупных города, она наконец осознала, что Свигож, как бы не хотел, уже точно не настигнет их. Да и причин против имелось вдоволь. Кнес был не всесилен, тогда как земли киревен оказались поистине огромны.

Играючи и будто бы невзначай, Юти обрела два кольца стихии. Уроки Ерикана не прошли даром, его постоянные и навязчивые требования «наблюдать мир» позволили воздуху и воде осесть на правой руке буквально по прихоти Одаренной. Одно пришло, когда дева улыбнулась легкому ветерку, растрепавшему длинные отросшие волосы, а второе нашло ее во время купания в холодной речке. Юти подолгу смотрела вечерами на пляшущие языки костра и думала, что будь у нее сейчас серое кольцо, она бы взяла и огонь. А потом… Потом до последнего обруча и рукой подать. Вот только что дальше?

Ерикан не говорил про пятый обруч. Лишь утверждал, что Юти именно та, кто и должен им овладеть? Как? На сей счет старик молчал. Либо не хотел говорить раньше времени, либо… вовсе не знал. Такое вполне могло быть.