Золото Лакро

"И слово честь пусть будет для тебя превыше всего," - назойливо всплыло в памяти Радоша.

Странно, но глядя сейчас на то, что осталось от некогда прекрасного тела, Радош вдруг вспомнил, как однажды возле Лакро они захватили в плен влюбленную пару: мужчину и женщину. Мужчина умолял убить его прежде, чем они начнут развлекаться с его подругой. Но они привязали его к стене и проделали все, что хотели, на его глазах. Он поседел и стал неуправляем - его потом пришлось пристрелить.

Тогда Радош не мог этого постичь. Сходить с ума из-за бабы? - ему это показалось слишком. Но сейчас он вдруг понял - и ощутил себя сволочью. То есть подонком, мразью по выражению мадам.

У Радоша сжало виски. А ведь он действительно мразь, и похлеще остальных. Как он мог согласиться отдать на потеху, бросить под ноги куче наглых юнцов ту женщину, о поцелуе которой когда-то мечтал? И для чего? Чтобы они вытерли об нее ноги? Чтобы никогда больше он не посмел взглянуть в глаза отличному парню по имени Сандро?

"И слово честь пусть будет для тебя превыше всего..."

Она полезла на смерть, а потом на смертную муку лишь для того, чтобы не принадлежать никому кроме него, Радоша. За что же он убивает ее? За верность и преданность?

"Гита очень гордая, Радош.

- А ты?

- А я нет. Я простая..."

Радош глухо засмеялся - над собой. О нет, женщина, валявшаяся сейчас перед ним на тошнотворно испачканной подстилке, отнюдь не была простой! Ну пусть даже и дура. Пусть отказалась выйти за него замуж, подсунув вместо себя свою сестрицу. Но разве она оказалась не права? Сколько он с ней выдержал? Две недели? А с Гитой...

Радош снова засмеялся, вспомнив ту, которую бросил, пообещав вернуться. Гита была совсем другой, удобной, как привычные домашние тапочки, которых не замечаешь, настолько с ними хорошо и уютно. Она ловила каждый его взгляд, стараясь сделать ему как можно лучше. Истинная леди, идеал всех жен. О, с ней не стыдно было пройтись по улицам или пригласить гостей! Всегда безукоризненно одетая, она безупречно вела дом. Правда, Радош слегка презирал подобный тип людей за отсутствие собственного "я" и неумение за себя постоять, но для человека, жаждущего семейного тепла, лучшей спутницы жизни было не найти. С Гитой можно было позволить себе расслабиться и позабыть о том, что на свете существуют война, подлость, обман или предательство... А как сияли ее глаза, когда Радош предложил ей пойти и зарегистрировать их отношения, как подобало по местным обычаям...

Неужели все это ему, Радошу, не приснилось? И еще совсем недавно он мечтал видеть на месте Гиты вот это истерзанное, дурно пахнущее существо с всклокоченной, спутанной гривой коротко стриженых волос и синяками на щеках?

"Я хотела, чтобы ты остался у нас... Я проиграла - ты выиграл..."

Радош криво усмехнулся. Блестящий выигрыш! - у него были жена, истинная леди и любовница, каких поискать... Теперь ничего этого не будет никогда... Вместо двух любящих женщин пойдут образчики потаскух бывших или будущих, стоны, кровь жертв и трупы. А под венец всего - электрический стул либо пожизненная каторга... Хорошо если смерть, и хорошо если мгновенная, а не такая, как у той, что мечется перед ним сейчас в бреду...

"Я никогда не бросаю свою собственность..."

Ха! Просто потеха - думать, будто он, Радош, ее собственный!

"Я думала, что эти люди угрозами вынудили тебя пойти с ними... Я думала, что ты летишь против воли..."

"А если бы и против воли? Если бы и впрямь угрозами? Что бы ты смогла предпринять, голубушка?" - мысленно обратился Радош к распростертому перед ним телу.

И - похолодел... И - вспомнил! Словно с его глаз спала вдруг пелена. План, развернутый перед ним Бинкой в тот их первый роковой день полета потому и вызвал у него такое раздражение, что был планом реальным! Будь Радош здесь невольником, а не полноправным членом экипажа, власть на корабле переменилась бы тогда во мгновение ока...

Кто же она такая, эта мадам, черт подери!

Радош потер лоб. Получается, тот меткий удар туфелькой вовсе не был случайным? Неужели они на Лакро ошиблись с самого начала, допустив к себе в бункер стрелу в полете, разящий меч? Ловкого, тренированного бойца, владевшего приемами самообороны и нападения?

"Нет, она дрянь! Она тварь, сумасшедшая, похотливая дура!"

У Радоша сжало виски - зачем он спорит с очевидным? Тот, кто задумал и выполнил Лакрианскую экспедицию, отнюдь не был дураком. Другое дело, кому принадлежала эта честь?

"Прикинь, джен, что такого узнал о своей дражайшей половине рыжий Уотер, способное охладить супружеский пыл любого мужчины?

Двадцать тонн золота? - чепуха, большинство двуногих только бы порадовалось!

Поездка Сандро? - маловато, тем более, что парень утверждал, будто отправился на Лакро против материнской воли.

То, что мадам помчалась просить помощи у родственников? - и это можно отбросить.

Остается одно: муж мадам услышал, что его половина участвовала в налете лично наравне с молодняком и либо собственноручно кого-то пришибла, либо отдавала приказ на расстрел, то есть командовала парадом... "

Радош достал из нагрудного кармана куртки медальон на цепочке, и, вынув диск, положил его на плечо женщины. Кругляшек засветился мягким зеленоватым светом... Что там еще говорила она своему черномазому зятю?...

"Если тебе не подчинятся - ты имеешь право ударить, а при сопротивлении убить..." Убить? Чем? Ни у Сандро, ни у Джики Радош не заметил и подобия оружия. Этим двоим оно не требовалось.

"Так неужели и мадам..."

Да, все совпадало. А только если и впрямь женщина, лежащая перед Радошем, была из тех, кто привык распоряжаться человеческими жизнями, то...

"Я по тебе не умирала - вспомни..."

Она посчитала Радоша своим человеком и кинулась его спасать...

Радош издал стон и мотнул головой. Нет! Только не это! Что угодно, только не то, что полумертвое существо, которое ему предстояло собственноручно добить, погибает из-за того, что кинулось спасать Радошеву распроклятую душу от незавидной участи оказаться в руках у пиратов и плясать под их дудку!

"Она стерва, гадючка и обманщица! Она запускала лапу в общак и послала на смерть своего сына, отличного парня, чтобы покрыть убыток! Так, сколько она наворовала?..."

Радош принялся складывать в уме цифры, но мысли его путались, и ничего не выходило. Сделав над собой усилие, он постарался сосредоточиться на тех немногих днях, которые провел вдвоем с мадам своей бывшей хозяйкой, когда они гуляли по Космопорту и швыряли деньги налево и направо, их не считая. То есть, это мадам не считала, а он, Радош, все суммы, попадавшие в его руки, не только помнил, но даже записывал. Жаль, что бумажечка осталась в отеле. Ну да ничего, поднапряжемся...

Итак, 50 тысяч за 14 дней. Две недели роскошной жизни - и всего 50 тысяч. Вряд ли на себя одну мадам потратила бы больше. Правда, заведения, по которым Радош ее таскал, были отнюдь не самого высоко класса, но ведь и цены в кафе деловой части города, где мадам обычно трудилась, ничего общего не имели с прейскурантами в ресторанах для туристов. Жила она в приличном, но отнюдь не самом шикарном отеле. Костюмы ее, хотя и были достаточно дорогими, но тоже не кричали о том, что их владелица баснословно богата, притом, их было всего два...

Нет, больше 50 тысяч за одну ездку эта дама просаживать никак не могла!

"Теперь умножим 50 тысяч на 20 лет... Миллион... солидно!"

Но ему, Радошу, она отвалила те же 50 тысяч как ежемесячный пансион, и на его счету такой миллион набежал бы меньше, чем за 2 года... Так, может, мадам тратила деньги на любовников?

Радош вновь глухо засмеялся - и опять над собой. Какие любовники? У этой домашней курицы, кудахтавшей вокруг своего ненаглядного Уотера, словно тот был пупом Вселенной?

Радош вновь испустил стон, в который раз потер рукой лоб и сделал заход с другой стороны, то есть принялся подсчитывать стоимость того, что он успел заметить в поселке, где обитала мадам, и в окрестностях. Получалось - не менее миллиарда. По сравнению с этой суммой миллион был всего лишь одной десятой процента - мадам и без Лакро могла бы спрятать концы! Самое же главное, любители запускать лапу в общий котел не идут на смерть ради сбережения в том котле лишней кредитки и тем более не нарываются на пытки. Они народ жидковатый...

"Иногда у мамы на руках оказывается наличка, за которую ее запросто могут прихлопнуть... Она к этому привыкла, а вот папа привыкнуть не может..."

Она привыкла... Радош бессмысленно уставился на распростертое перед ним тело...

"Она привыкла..."

"Ты был для меня всего лишь заменой моему Уоту, всего лишь попыткой его забыть..."

"Нет! - Радош до боли стиснул пальцы. - Не может быть! Не должно! Она мерзавка, притвора, змея!"

"И слово честь пусть будет для тебя превыше всего..."

Радош откинул голову к стене и прикрыл глаза. Когда же он снова взглянул на лежащее перед ним тело, он больше не видел перед собой полутрупа. Он видел перед собой задачу: как вернуть себе и эту женщину, и все, от чего он столь легкомысленно отказался.

Между тем полутруп чего-то пробормотал, и слова прозвучали не на хингре. Это был тот язык, на котором Гита ругала Сандро. Язык планеты, куда посторонним соваться не рекомендовалось...

Радош встал и вышел, и запер на ключ дверь отсека, и отправилась в штурманскую. Времени в запасе было в обрез, часов восемь, может, даже меньше, а сделать предстояло очень многое.

В тот день он свою пленницу уже не тревожил. Затем пошли перегрузки, невесомость, снова перегрузки и снова невесомость. Подходили к концу седьмые сутки перелета. А когда Радош вновь открыл дверь отсека, где валялась на подстилке женщина, она даже не повернула в его сторону головы. То, что она была без сознания, упрощало все - если бы не ноги. Большой палец левой ступни мадам вздулся и почернел. И это было уже плохо.

Радош выволок свою жертву из отсека в общую кают-компанию и приступил к задуманному действу. Полутрупу было все равно, но на публику надо было подавить, иначе дело могло обернуться скверно. Нельзя было давать ни малейшего намека на то, что он жалеет свою пленницу, либо, что еще хуже, сдался. Сдаться - обозначало проиграть, а проигрыш в данном конкретном случае обозначал верную смерть для них обоих.

Радош нажал на безобразно раздувшийся палец, и тот неприятно захрустел. Женщина застонала, дернулась, открыла глаза и взглянула на источник боли. Увидев, во что превратились ее ноги, она улыбнулась:

- По-моему, это гангрена, - удовлетворенно сказала она, разглядывая ужасную черноту и красную ниточку, протянувшуюся вверх от пораженного места. - Тебе не повезло, Радош. Еще денька три - и ты меня уже не достанешь.

И она вновь потеряла сознание. И вновь что-то забормотала.

Радош еще разок взглянул на ногу своей пленницы, и лоб его покрылся испариной. Она была права - это была гангрена!

- Тебе не надоело еще? - угрюмо произнес атаман.