Воплощение

Юти недовольно посмотрела на старика. Неужели он хочет сделать ее виноватой за выбор Крепкорукого? Наставник любил все перевернуть с ног на голову, с него станется. Но сейчас Ерикан был мягок, как дед, баюкающий внучку.

— Посмотри на Фромвика. Разве он выглядит несчастным?

— Нет, — твердо ответила Одаренная.

— А теперь спроси себя, рада ли ты за него?

Юти на мгновение растерялась, поняв, что прежде никогда не задавала себе подобный вопрос. Но все же вскоре нерешительно кивнула.

— Сделал бы так воин? Озаботился бы счастьем другого?

— Только если бы если это помогло воину на его пути, — ответила Юти.

— Помогло ли все это тебе? — не унимался учитель.

— Я… я не знаю. Будто бы и нет, но в то же время. Все начало меняться.

Слова давались деве с трудом. Но вместе с тем она понимала, что ныне тот редкий момент, когда можно говорить открыто, не боясь получить в ответ насмешку или издевательское замечание.

— Ты говорил раньше, — нерешительно начала она, — что надо делать лишь то…

— Что сделает тебя сильнее. Так учили меня, — кивнул Ерикан.

— Понимаешь, в чем дело, я не могу сказать, что стала сильнее, но жизнь… теперь она более насыщенная, что ли?

— Сила это не только мышцы и отработанная техника боя, — улыбнулся наставник, — может просто ты еще сама не поняла, что стала сильнее.

После этого Ерикан отошел прочь, будто разглядывая что-то по пути. И Одаренная заключила, что разговор закончен.

Юти еще долго шла по дороге, петляющей вдоль горного склона. Под ногами шуршали камни, над головой расстилалась серая бездна, готовая в любую секунду разродиться дождем, поодаль шумел зеленый, полный дичи, лес. Множество мыслей обуревало Одаренную, но вместе с тем они не терзали ее, а наоборот, успокаивали. Несмотря на тяжесть долга, сложный и далекий путь и пасмурную погоду, Юти было необычайно спокойно наедине с собой и миром. Будто желая подтвердить это, она нагнала Крепкорукого.

— Мне очень понравилось, Фромвик. Особенно «Песнь фьордов».

— Ты не представляешь, как много эти слова значат для меня, — чуть ли не закричал бывший ярл. — И я преклоняюсь перед твоей мудростью и наблюдательностью. Это мой любимый наряд. Лебединая песня всей коллекции.

Фромвик пел соловьем, а Юти тихо улыбалась. Потому что теперь северянин впервые за все путешествие не раздражал ее. Она была собой, как и он сейчас. Просто два существа, которые плыли в одном направлении на огромной мировой лодке.

— Что говорил вчера Ольдерик? — спросила она, когда Крепкорукий наконец замолчал. — Вы просидели довольно долго.

— Много чего, — внезапно нахмурился Фромвик. — Про грядущий урожай, иноземные корабли в порту, последнюю массовую драку и арест виновных, а еще про…

Крепкорукий поежился, посмотрел на Юти, но все-таки закончил:

— Про Лендерика. Как только узнал, что посетили ярла, словно кошка меж нами пробежала. С пьяных глаз наговорил всякого, а потом опомнился вроде. Сразу сказал, что чушь сболтнул и спать отправился. А я после слышал, как жена его ругала.

— И что же он сказал⁈ — едва сдерживаясь, чтобы не стянуть Фромвика с лошади, спросила дева.

— Что нельзя просто так к ярлу в дом попасть. Во всем тот выгоду ищет, всегда. И если уж мы не просто попали, а еще и попировать успели, значит, Лендерик чего-то от нас хотел. Как не убеждал я этого тупицу, что взять с нас нечего, а я просто друг его старинный, не поверил. Не любят они своего ярла.

— Отчего же? — удивилась Юти. У нее сложилось весьма благодушное впечатление о правителе Раендела и окрестных земель.

— На Севере привыкли, чтобы ярл был доблестным, храбрым, любил пировать, девок щупать. Лендерик не такой. У него же даже прозвища не появилось. Говорит, что не сделал ничего, за что бы запомнили. Но я сам помню, что он всю жизнь открещивался от второго имени. Будто нарочно. Говорил, что ни к чему оно. Вроде как нельзя судить о ярле всю жизнь за одно из его деяний.

Юти кивнула, вновь мысленно соглашаясь с правителем.

— Лендерик хоть северные обычаи чтит, но застолья не любит, драк избегает, говорит, что худой мир лучше доброй ссоры. Да и законы ужесточил настолько, что первые годы у него в темнице лечь негде было, все стояли. Не понимает его народ.

Юти нахмурилась. А вот это плохо. Правителя могут не любить, достаточно уважения или страха. Зависит от конкретного человека. Но хуже нет, если никто не знает, чего ожидать от Наместника или ярла.

— Выходит, Ольдерик сказал, что твоему другу от нас было что-то нужно?

— Да пьяный бред, — отмахнулся Фромвик. — Сначала и говорить не хотел. Но вижу, что ты ко мне со всей душой, потому и решил, что не должно между нами недомолвок быть. Ты спросила, я ответил.

— Ты молодец, — повторила Юти слова, недавно произнесенные Ериканом.

А сама подняла взгляд в небо, всматриваясь в крошечную мельтешашую точку. Скворец приземлился на выставленные ладони, недовольно клюнув Юти. Мол, я к тебе не для постоянных разведок нанимался, а чтобы сытно есть, да сладко спать. А после защебетал, на своем, птичьем. Впрочем, благодаря двумя кольцам в направлении, Одаренная словно с человеком разговаривала. Вернее слушала, изредка задавая уточняющие вопросы.

И когда беседа закончилась, дева вновь подкинула скворца в небо, а тот полетел. Только на сей раз не ругаясь, а напротив, щебетом призывая своего двуногого друга поторопиться. Юти же вспомнила вчерашнее мытье в бане и взгляд, который почувствовала на себе. Особенно то, как бесшумный наблюдатель удалился. Только на этот раз, при свете дня, преследуемый мастером-кехо с земли и птицей с воздуха, у незнакомца не было ни малейшего шанса.

А когда она его поймает, то очень серьезно спросит, кто таков сей человек и зачем он второй день следит за ней.