Основы человечности для чайников

Глава 9. Батарейки

Ксюха поморщилась и разогнала ладонью табачный дым.

Где-то в середине рассказа Людвиг вспомнил про сигареты. Потом про зажигалку, которую Ксюха, конечно, не купила. Не потому, что забыла, а потому, что не заказывали. И спички не заказывали. И вообще, курить вредно, так что выкручивайся как хочешь.

Людвиг выкрутился: доковылял до камина и прикурил от него. Судя по тому, как огонь взметнулся, пытаясь обжечь ему нос или опалить брови, Дом тоже был сторонником здорового образа жизни.

Гипотеза подтвердилась, когда выяснилось, что вентиляция напрочь отказывается вытягивать из помещения дым. Проветрить ванную — без проблем, изгнать в никуда каминную гарь — запросто, а всё остальное — обойдётесь, страдайте.

Ксюха не то чтобы сильно страдала, ей даже нравился запах сигарет, было в нём что-то такое… одновременно отталкивающее и притягательное. Как горчинка в кофе, или тревожная музыка в тот момент, когда герой фильма спускается в тёмный подвал. Но горчинка и музыка временны, а табачное марево рассеиваться не спешило.

А дышать-то как?

— Прекращай эту ерунду! — буркнул Людвиг в потолок. — Надо мной можешь издеваться сколько хочешь, а ребёнка травить не смей.

Дрова в камине затрещали с чётко различимым ехидством.

— Кажется, он хочет сказать, что для сохранности здоровья мне с самого начала стоило держаться от тебя подальше, а теперь уже поздно, — расшифровала Ксюха.

Людвиг с недовольным видом затушил очередную (вроде бы третью) сигарету и развёл руками. Мол, ладно, сдаюсь, понял, осознал.

По комнате с радостным присвистом пронёсся сквозняк, и весь дым немедленно утянуло в невидимую вентиляцию. Ксюха так и не смогла понять, куда именно. Возможно, прямо в стены.

— А запахи при этом совсем исчезают, или их выбрасывает в реальный мир? — заинтересовалась она.

— Хороший вопрос, — одобрил Людвиг. — Честно говоря, никогда об этом не думал. Может и выбрасывает. У тебя никогда не было ощущения, что в чистом поле внезапно пахнет краской, или посреди улицы — жареным мясом? И ходишь, как дурак, принюхиваешься, не можешь понять: то ли правда пахнет, то ли у тебя глюки.

— А это отрыжка боггарта!

— Хорошо, если отрыжка, а не что-нибудь похуже. — Людвиг со вздохом потёр ногу.

Кстати, да!

Про ногу-то они и забыли!

— Значит, ты думаешь, что заклятье, которым в тебя засветили, и внезапная потеря силы никак не связаны? — переключилась Ксюха. Особенности физиологии боггартов можно и позднее обсудить, а сейчас более важные вопросы есть.

— Похоже на то. Иначе слабость бы раньше проявилась, а не так вот, без причины.

— А если была причина? Например, для активации нужно соблюдение дополнительных условий? То есть в обычной ситуации нога просто болит, но если сделать что-то конкретное… допустим, сказать какое-нибудь кодовое слово, то включаются дополнительные эффекты?

— Слишком сложно. Меня же хотели остановить, а не сборник ребусов на дорожку подкинуть. Значит, должны были использовать что-то, блокирующее магию…

— Она у тебя и так заблокирована.

—…или пространственные перемещения, — спокойно закончил фразу Людвиг. — Одно другому не мешает.

— А это не может быть какой-то следящий маячок?

— Может. Теоретически. Но меня всё ещё не выследили. Значит, либо он паршиво настроен, либо спустя столько лет никому не приходит в голову искать меня с его помощью. И то, и другое, в общем-то, неплохо. Ещё варианты?

Ксюха задумалась. Вариант-то у неё был, только вот озвучивать его очень не хотелось. От таких предположений настроение сразу портилось, и вообще.

А Людвиг ждал. И, кажется, догадывался, что за мысли вертятся в голове Ксюхи. Не мог же он сам не подумать о таких очевидных вещах⁈

— Ладно… Последний вариант: тебя хотели не остановить, а убить. Но почему-то не убили. Тут уж, извини, сам думай, почему ваша авада кедавра не сработала. Может, тебя тоже материнская любовь защитила, откуда мне знать.

— Это из какого-то фильма?

— Из фильма и из книжки. «Гарри Поттер» опять. Принести почитать? Надо же тебе культурную пропасть преодолевать.

— Тащи, всё равно здесь делать особо нечего. Ну так вот, смертельные заклятья… дело в том, что их не бывает. Магия сама по себе не убивает, как не убивает сам по себе нож, например. Нож надо воткнуть в нужную точку, повредить жизненно важные органы или сделать в человеке такую дыру, чтобы вытекло побольше крови. Палка тоже не убивает, но ей можно сломать позвоночник или разбить голову. Даже обычной подушкой можно перекрыть кислород. Вот так и магия: она может воздействовать на органы или на сосуды, может поджечь, может создать воздушный барьер — и уже это приведёт к смерти. А пакость, которая засела у меня в ноге, очевидно, не делает ничего смертельного.

— Да ты же еле ходишь!

— Но ведь хожу же. Некоторые и вообще без ног живут.

— Предлагаешь дождаться, пока нога отвалится?

— Предлагаю разобраться, что это такое и как от него избавиться, а не хоронить меня раньше времени. Но так сложилось, что сам я без помощи магии ничего сделать не смогу. Возвращаясь к понятной тебе терминологии, прежде чем лечить болезнь, надо изучить анализы и узнать, а что мы, собственно, лечим. Ну и медикаментами запастись не мешало бы.

— И врача найти. В смысле человека, который сможет тебя вылечить и при этом не сдаст обратно в тюрьму.

— Именно. Рад, что ты всё поняла правильно.

— Я вообще понятливая. Ну, если нормально всё объяснить, а не как в школе. Ты, кстати, очень здорово объясняешь. Никогда не хотел учителем стать?

— Нет! — Людвиг почти выкрикнул это «нет» и побледнел так, что Ксюха всерьёз испугалась, не грохнется ли он снова в обморок, но обошлось.

— Эй, ты чего? Что случилось?

— Ничего, просто… Кем угодно, только не учителем. И давай не будем касаться этой темы, хорошо?

— Ладно, — покорно согласилась Ксюха, но на будущее, конечно, запомнила.

Интересно, это у него после уроков магии с собственным отцом такие вьетнамские флешбэки вылезают или обычная школа вспомнилась? Мальчишке из Германии, наверное, нелегко пришлось среди русской детворы. Пока язык выучил, пока к окружению привык, пока пару носов одноклассникам сломал, чтобы не лезли.

Ну, то есть… Ксюха на его месте наверняка начала бы носы ломать.

А Людвиг, может, и не начал. Может, к нему и не лезли вовсе. Говорят, встречаются иногда нормальные классы, где все дружно общаются.

— О чём задумалась? — Людвиг шутливо дёрнул Ксюху за кончик красной прядки.

— О твоём отце. — Ну а что? Почти правда, между прочим! Об отце она тоже думала, просто в фоновом режиме. — Он же не один-единственный раз пользовался твоей силой, да? Не только в детстве?

— Конечно. Мне кажется, что он вообще считал меня чем-то вроде своей персональной магической батарейки. Только на моей силе и выезжал иногда.

— Вот! И когда ты сбежал из тюрьмы, но домой не вернулся, твой отец мог предположить, что однажды ты появишься в той старой квартире, и заготовить на тебя обессиливающую ловушку. Типа чтобы ты в неё попал, упал, а он потом пришёл и тебя забрал. Я, правда, не знаю, возможно ли такое…

— Не уверен. — Людвиг пальцем очертил на полу круг и начал заполнять его символами. Ксюха впервые пожалела, что пол в Доме такой чистый. Был бы пыльный или грязный — можно было бы по разводам хоть как-то разобрать, что он там пишет. — Надо подумать. Я многое пропустил, может, и изобрели за это время что-то подобное. Даже этот… отец вполне мог придумать, соображал-то он всегда хорошо. Но если ты угадала, то теперь он знает, что я жив и где-то поблизости. Паршиво. Он же в лепёшку расшибётся, чтобы меня найти!

— Но он же не сдаст тебя обратно в тюрьму?

— Не сдаст. Наверное. Скорей уж сам меня где-нибудь запрёт и продолжит вытягивать магию.

— Как? Тебе же её заблокировали!

— Так ведь заблокировали, а не уничтожили. Сила всё ещё во мне, и её много, просто я не могу ей пользоваться. А значит, и сопротивляться не смогу. Идеальная батарейка!

Людвиг говорил об этом совершенно спокойно, как о чём-то заурядном. Кажется, ему даже в голову не приходило, что отец может волноваться о нём как о близком человеке, а не как о полезной вещи, которая так не вовремя потерялась.

— И как он жил все эти годы без батарейки? — пробормотала Ксюха.

— До знакомства со мной — не слишком хорошо жил. А потом… не знаю. Возможно, завёл новую. Нового. Ну… могли же у него быть другие дети.

— Можно только из детей?

— Из родственников. Или из людей, с которыми есть очень тесная эмоциональная связь, но из родственников всё же надёжнее и проще: там и связь, и кровь, и идеальная совместимость.

— А он… ну… — Ксюха замялась, не зная, как облечь в слова хаос, творящийся в голове. Она-то всегда думала, что дети всё же важны для своих родителей. Не из-за какой-то пользы важны, а просто по умолчанию, по праву рождения.

То есть, конечно, нормальные дети важны для нормальных родителей.

Себя к нормальным причислить никак не получалось, но Ксюха всегда верила (заставляла себя верить!), что это только ей так не повезло, а у остальных всё совсем по-другому. Пусть даже не идеально, но хотя бы в рамках нормы.

Семья Людвига, кажется, не дотягивала даже до нижней границы нормы.

— Ты не думаешь, что он все эти годы мог беспокоиться о тебе? Именно о тебе, а не о потерянном источнике магии.

— Не знаю. Сложный вопрос. Я в детстве пытался верить, что имею для него значение. Даже искал какие-то оправдания его поведению. Потому что вёл он себя… Честно говоря, как скотина он себя вёл. Мы и виделись-то только тогда, когда ему требовалась моя сила. Правда, взамен он меня учил, и учил хорошо. Иногда таскал на какие-то встречи, хвастался перед друзьями: «Вот какой у меня мальчик талантливый, площадь заклинания в уме высчитывает и сигиллы без шпаргалки чертит. Давай, Людвиг, порази всех!». Ну, я и поражал. Надеялся, что он меня хоть раз похвалит. Зря, конечно.

— А тебе так нужна была его похвала?

— Как тебе сказать… Наверное, да. Даже не из-за того, что он мой отец, а потому что… Знаешь, я, наверное, восхищался этим человеком. Он был очень умным, этого не отнять. И очень упрямым. То, чего он смог добиться, имея в запасе какие-то жалкие крохи силы, — это было достойно уважения. Так что я очень ценил его внимание. Готов был в лепёшку расшибиться ради него. Иногда.

— А иногда нет?

— А иногда нет. Иногда я хотел его убить. — Людвиг закусил губу. Почти прокусил.

Ксюха знала это выражение лица, она уже видела его раньше. Только не у Людвига, а у себя: замечала случайно в зеркале, в стеклянной дверце шкафа, в линзах бабушкиных очков. Наверное, у каждого иногда бывает такое лицо, когда ненависть к кому-то схлёстывается с пониманием, что ты никогда не сможешь поднять на этого человека руку. Ногу. Взгляд.

В итоге руку Ксюха всё-таки подняла, но исключительно затем, чтобы посмотреть на часы. И сразу же взвилась на ноги.

— С ума сойти! Я уже час как должна дома быть! Бабушка меня прибьёт! — Вещи, как назло, оказались разбросаны по всей комнате: куртка на кресле, сумка в углу, чек из магазина… Нет, он точно уже не понадобится.