Алая заря

— Деток нарожать? — продолжил расспрашивать Тимур Андреевич.

— Деток? — переспросила Соня.

Что-то в груди екнуло то ли от страха, то ли от надежды.

Тимур Андреевич кивнул.

— Народите, если захотите.

Соня задумывалась об этом всего лишь раз после того, как приобрела вампирскую силу. Сможет ли она — теперь вот такая — когда-нибудь иметь собственных детей? Она умерла и ожила. Умерло ли внутри нее все, что было способно давать жизнь? Облегчения, когда она увидела собственную кровь на белье — с небольшим запозданием, но все-таки в положенное время — она не испытала никакого. Это все равно была проклятая кровь.

Про женские дела Соня, конечно, спрашивать у Тимура Андреевича ни тогда, ни позже, и не думала, но он бесцеремонно поднял вопрос сам.

— Пиявчиков народите, — уточнил он, увидев ее замешательство.

— Пиявчиков? — одними губами повторила Соня.

— Конечно. А ты думаешь, как оно там в пузе получается. Ребенок тебя будет кушать, а твоя пища какая?

Соне безвольно откинула голову на диван и медленно выдохнула.

— И что из него вырастет?

Тимур Андреевич оторвался от вязания и задумчиво поводил глазами по трещинам на полу.

— Послушный гражданин Советского союза.

— Не человек?

— Граждане Советского союза не люди, по-твоему?

Соня раздраженно дернула головой.

— Вы опять! Поняли же, о чем я!

— Да человек вырастет, Софья, башку-то включи. От человека вампир не родится.

— А от двух вампиров?

— Это где ты второго собралась искать? Сумасшедшая, что ли?

— Просто интересно.

Тимур Андреевич замер со спицами и повернулся к ней.

— Понятия не имею, — произнес он. — Не встречал такого.

Соня еще одного вампира искать, конечно же, не планировала. Она бы и со стариком этим не якшалась, если б могла сама справиться, но увы.

— Ты все же парня своего не кидай. С милицией дружить полезно, — заметил Тимур Андреевич и усмехнулся себе под нос. — По дружбе… или по любви прикроет, если что натворишь.

Соня вздрогнула.

Она надеялась, что не натворит.

— Я никогда ему не расскажу.

— Ну, не он — так кто-нибудь еще. Придется поумнеть со временем и обзавестись полезными знакомствами.

Соня закрыла лицо руками и издала полузадушенный стон.

— Только не начинай тут опять сырость разводить, — пробурчал Тимур Андреевич.

Не было никакой сырости. Соня бы с радостью поплакала, но слез в ней уже не осталось. Печально было признавать, но, кажется, она начинала смиряться. Оставался лишь последний рубеж.

Тимур Андреевич назвал это “кормежкой”, но у Сони это слово вызывало невероятное отторжение. Принимать его означало смириться с тем, что она не просто чудовище поневоле, а животное, не способное себя контролировать.

В общем, оставалось только выпить необходимую для выживания кровь. И все. Дороги назад уже не будет. Формально ее давно уже не было, но несмотря на все очевидные перемены, несмотря на то что уже попробовала кровь, Соня все еще ощущала себя человеком. А после того, как выпьет ее осознанно и добровольно, разве останется это ощущение? Вряд ли.

— Так вы дадите свою или нет? — спокойно спросила Соня.

Тимур Андреевич отложил нитки со спицами и грузно поднялся с дивана.

Соня была быстрой, но его мрачный взгляд из-за спины — не вздумай! — быстрее, так что первый порыв дернуться при виде того, как он тянется к бутылке, сразу же затих.

Соня сердито скрестила руки на груди. В ее силах было отнять, однако сейчас ее больше волновал его ответ.

Задумчиво смакуя во рту жадный глоток, Тимур Андреевич смотрел на нее внимательно и с не меньшим осуждением.

— А когда я помру, что делать будешь?

Вопрос Соне не понравился, но она почувствовала слабый отголосок облегчения: поможет.

— Осмелею достаточно, чтобы найти донора, — тихо сказала она, отчего-то пряча глаза.

— Относись ко всему проще, Софья. Лучше незнакомые люди. Чем старые алкоголики, например, — Тимур Андреевич с улыбкой махнул ей бутылкой. — Незнакомцы не будут болеть долго после тебя, а постоянные доноры — это потенциальные пиявцы.

Зато постоянным донорам она сможет открыть свой секрет и будет перед ними честна.

Пока Соня себе этого не представляла, хотя бы потому что сомневалась, что найдет людей, которым сможет довериться в достаточной степени, но это в любом случае было намного лучше, чем голодной бродить по улицами и набрасываться на людей.

— Так вы поможете? — повторила Соня.

— Да помогу, куда я денусь-то.

Тимур Андреевич поставил пустую бутылку на пол и вернулся на диван вязать дальше.

— Когда там? Я уж забыл…

— Через неделю.

— Ты в школу не ходила б лучше в этот день.

— Вы же говорили, что жажда просыпается в темное время суток.

Сказав это, Соня поморщилась и опустила плечи.

Не то чтобы она могла выбирать… но для нее, всегда встающей ни свет ни заря, это было страшно неудобно. Придется оправдываться перед бабой Валей — опять! — а все оправдания не могли быть никакими другими, кроме лживых. Даже правда казалась менее гадкой по сравнению с тем, как становилось на душе от своего поведения.

В первые дни Тимур Андреевич предлагал ввести в историю любовника сразу, а не дожидаться момента, когда баба Валя выяснит, что Соня вовсе не в школе просиживает свои вечера. А узнать было проще простого: она знала как минимум трех Сониных коллег, с которыми не столкнуться в небольшом городишке и не поболтать было настоящим грехом.

Тимур Андреевич со своей идеи смеялся так, словно рассказал невероятную шутку, а Соня представила, как следом всплывают подробности того, что она ходит в гости к почти что старику на вид, и ужаснулась.

Нет, никаких любовников. Только работа и надежда на то, что, когда этот страшный этап будет преодолен, Соня забудет дорогу сюда.

— Я не могу пропустить школу, — подумав, добавила она.

— Вампиры — ночные хищники по природе своей.

Соня скривилась. Она-то? Хищница?

— Так сложилось за сотни лет их существования, потому что иначе плата за беспечность была бы губительной: люди бы нашли способ их всех переловить, — продолжил Тимур Андреевич. — Так что, лунное дитя, твое время — это ночь. Дети солнца — люди то бишь — под ним и его защитой ходят, а солнце вампиров не жалует. Но это все еще не исключает того, что тебе внезапно может стукнуть в голову желание испить крови. По первости тяжело контролировать свои эмоции, а у тебя с этим совсем плохо. Так что не испытывай судьбу.

Соня вздрогнула. Накануне ее луны у нее девятый класс.

Они по-прежнему ходили на ее уроки и после того злополучного якобы прощального урока приглядывались к ней. Соня предполагала, что обидеть таких сложных подростков ей вряд ли оказалось по силам, поэтому на то, что они изменят свое поведение и вдруг станут учиться, даже не рассчитывала. И действительно — не стали. Но, по крайней мере, никто не пожаловался на нее. Дима Корешков больше не угрожал и продолжал сверлить ее своими жуткими глазами. Благосклонности Соня и не ждала, поэтому просто отворачивалась к доске, игнорировала болтовню и шушуканье, упрямо объясняла правила английского языка и вскоре, увидев плачевные результаты, смирилась с видимостью своей работы. Обида и стыд в какой-то момент затаились, а потом и вовсе пропали. Времени на них попросту не было, потому что и без того было предостаточно тревог относительно своей новой жизни.

— Не переживай — не выгонят, — в ответ на ее задумчивость сказал Тимур Андреевич

Соня рассеянно кивнула и медленно произнесла:

— Да может, и к лучшему бы было. Если б выгнали. В школе не должно быть кровопийц.

— Дети кровопийцы и есть!

Соня проигнорировала этот комментарий, сложила на коленях руки и равнодушно уставилась на медленно разворачивающееся красное полотно, которое Тимур Андреевич очень неспешно вязал. Шарф, что ли?..

— Ладно… Думаю, что у меня получится пропустить этот день.

— Для твоего же блага.

— Для чужого блага, — поправила Соня.

— Как скажешь, — дернул плечами Тимур Андреевич и поднял на нее очень серьезные глаза.

Соня по недавно сложившейся привычке вся подобралась и навострила уши, приготовившись услышать еще какой-нибудь полезный совет.

— А принеси-ка мне еще тех вкусных пряников!

Соня резко расслабилась и возмущенно выдохнула.

— Лежат на кухне. Сами сходите!

— Ну и молодежь пошла, — запричитал Тимур Андреевич. — Что за неуважительное обращение со старшими… Меня бы за такие слова сразу розгами отхлестали!

Причитать и сетовать на недостаток воспитания ему нравилось, но Соня прекрасно видела, что все это баловства ради. Когда она была у него в гостях, он болтал без умолку, а поводов поворчать было куда больше, чем нормальных разговоров. Если воцарялось молчание, он включал проигрыватель и заполнял тишину Магомаевым. Сначала это раздражало, но потом Соню осенило, что же, помимо желания узнать правду о своей новой сути, заставляло ее приходить снова и снова.

Это чужое одиночество странным образом откликалось в сердце и задевало душу.

Ее тоже это ждало?..

Еще недавно она старательно убеждала себя, что она не одна. Да как это было возможно, если ее окружали люди, которым она хоть сколько-нибудь была важна? Однако колкое и тревожное чувство уже осело в ее груди и готовилось расти.

Она искренне желала взять под контроль чудовище внутри, научиться жить с ним и не отличаться от других людей, но, глядя на чудаковатого старика, осознавала, что долго себя обманывать не получится. Одна-то она может и не была, но дух одиночества, витавший в гостиной этого дома, кружил вокруг нее и все примерялся, где бы на ее плечах удобнее устроиться.

Она никому не сможет обо всем рассказать. Ее никто не поймет, про нее будут рассказывать страшилки в пионерских лагерях, ее будут бояться, даже не зная о ее существовании. Она будет жить долго, люди, которые ее знали, начнут умирать и рано или поздно она действительно останется одна…

— Софья.

Соня вскинула голову, резко вдыхая воздух.

— Пряники принесешь? — понимающе склонив голову, мягко спросил Тимур Андреевич.

От безрадостных мыслей сердце колотилось бешено и дышать было совсем тяжело.

Соня облизнула пересохшие губы и поднялась с дивана.

— Да. Принесу.