Поля Крови

Глава 16

Честно говоря, в тот день гонган Крау буквально выпил всех своими вопросами. Ничуть не хуже, чем это мог бы сделать Кровавый, что стоял за его спиной всё это время, и во тьме капюшона которого скрывались алые глаза.

Гонгана интересовало всё. Кто что делал, кто куда бежал, кто что сказал, даже кто и что думал. День за днём.

Мне вот пришлось туго, потому как я немного запутался в том, как и чем убивал реольцев на болоте. А ещё забыл рассказать про снятую с первого убитого пластинку. А вот старик о ней откуда-то знал и потребовал отдать.

Я даже не возмущался. Наверняка какая-то родовая штука, с которой я всё равно не знал бы, что делать.

Меня все это время веселило то, что никто по-прежнему не замечал моих теней. Ни десятки солдат и идаров, что сновали вокруг гонгана, ни сам старик гонган, ни Кровавый воин за его плечом.

Что радовало, так это то, что хоть хрипеть тени почти перестали, сновали беззвучно.

Единственное, что теперь, убивая в очередной раз, я невольно вглядывался в тени. И вслушивался в себя.

А убивать приходилось часто.

У нас в нашей крошечной армии вообще поменялось очень много после того разговора.

Старик гонган так и остался с нами, хотя одно время, когда он начал буквально допрашивать гаэкудж, я посчитал, что он выбирает нового командира отряда. Но нет. Хотя я оказался рад хотя бы тому, что Глебола наградили. Всё же именно он и те птенцы Кузни, что держались рядом с ним и спасли походный алтарь Учлуна. Он уже мёртв, а алтарь всё также действует. И будет действовать, пока стоят Хранители.

Ещё нас и в самом деле догнал наш обоз. И Синеглазый. Хоть с тем, что реольцы на него не наткнулись, Учлун нас не обманул.

Но под командованием гонгана Крау биться с ними всё же было лучше.

Мы, оставив в обозе охрану, в долгой погоне все же настигли их. И теперь метались от деревни к деревне, иногда за день трижды сходясь в схватке.

К сожалению, чаще всего лишь с Кровавыми жнецами, которыми реольцы наводнили наши земли.

Но не всегда, иногда гонган верно угадывал их путь и мы сходились с реольцами лицом к лицу. Да и если бы не мы, то кто бы защитил деревни от Жнецов? Центральные земли королевства, здесь Дома, похоже, вообще не держали больших отрядов, а самых опытных уже услали на юг.

А ещё мы гнали, гнали и гнали реольцев, оттесняя их от дороги к столице и лишь раз или два в десятицу попадая в лагерь на отдых.

Как сегодня.

Шагнув в шатёр, я недовольно скривился. Фату был не один. Сменив гримасу на улыбку, попросил:

— Адан, ты не оставишь меня с Фату?

Сам Фату оживился, вскочил с гамака:

— Неужто разговор будет о женщинах? Слыхал, к Глеболу в гости приехала дочь. Как раз к назначению его на должность хёнбэна, считай командира четверти всех идаров нашей армии.

Адан поморщился:

— Армии... Тебе-то чего?

— Как чего? Как чего? — Фату всплеснул руками. — Он мог бы проставиться и нам, своим подчинённым и птенцам. Пригласить нас выпить вина, посадить по левую от себя сторону дочь, чтобы мы могли усладить свой взгляд. А там, глядишь, при свете факелов, да после вина...

Адан покачал головой и напоказ зажал уши, выходя из шатра. Креод тут же заступил в проход, перекрывая его спиной.

Я же согнал улыбку и протянул Фату руку. На ладони лежала голубая слеза Амании. Предупредил:

— Наполнена на алтаре Реола. Я не стал тратить свои минуты у алтаря, чтобы опустошить её. Уж прости.

Фату отмахнулся:

— Зачем опустошать? Так она ещё ценней, — запнувшись, он прищурился. Голос его совсем не напоминал голос того Фату, что только что рассуждал о дочери Глебола. — Слеза и без того крупней, чем та, что я одолжил тебе.

Я лишь пожал плечами:

— Та обращена в доспехи и мази. Не бегать же мне за тем бродягой из Осколков, чтобы выкупить именно её? Я говорю тебе — это возврат долга. Слеза за слезу.

Фату помедлил, а затем смахнул слезу с моей ладони:

— Идёт! — правда следом хмыкнул. — Но в торговле тебе делать нечего, приятель.

Я согласился:

— Оставлю это тебе, — спросил. — Видел Трейдо, он тоже вернётся вечером и приглашает на ужин. Что-то там ему удалось достать получше, чем битая жучком крупа и солонина. Придёшь?

— Спрашиваешь!

Я кивнул и вышел прочь.

Не только Глебол получил большую должность, но и меня стали чаще ставить на более серьёзные дела. Но причина этого, конечно, не в том, что я остался сражаться на болоте. А в том, что раньше я имел за спиной пять едва обученных солдат, а теперь двадцать старших воинов на граухах и в броне, достойной гвардии Старших домов. В броне, которая позволяла отправить меня в бой, не заботясь, прикрыты ли мы аурой Великого паладина или нет.

Главное было — не получить стрелу в лицо. Но старшие воины — это не вчерашние простолюдины. Из ста стрел на тренировке они отбивали сто.

А вчерашние простолюдины, за исключением Кодика, почти всегда либо шли за нашими спинами, либо и вовсе оставались в лагере.

Бихо, правда, раз за разом ядовито замечал, что рано или поздно моя удача закончится и я натолкнусь на отряд лучников или метателей огня и ядов во главе с Великим паладином меча. И сдохну.

Я отмалчивался, что уже сталкивался. На болоте. И лишь его глухота виновата в том, что он не слышал этого во время моего доклада гонгану. Молчал о том, что уж лучники точно окажутся бессильны против моих людей. Как молчал и о том, что три идара с двумя десятками старших воинов за спиной, могут потягаться и с Великим паладином, заставив его отступить.

Или убить.

Например, тот, с чьего тела Кодик неделю назад снял слезу Амании, был Паладином. Сильным и опытным Паладином, далеко ушедшим по пути меча. Но это его не спасло. Он даже не успел понять, что нужно спасаться бегством.

Нам вообще повезло с тем бегством после нашего разгрома, мы вот очень вовремя поняли, что нужно бежать, да и Глебол получил свою награду заслужено. Даже не представляю, как бы сильно упал дух солдат и идаров, если бы реольцы захватили походный алтарь и разрушили.

Сейчас мы, бывшие птенцы, как и все идары, освобождены от ежедневных молитв Хранителям. На них ходили солдаты и слуги. Их жар души наполнял алтарь. Идарам же приходилось его беречь на случай ночного нападения или приказа выступать.

Но у алтаря идары всё же появлялись. Кто-то обратиться к Хранителям с молитвой и просьбой, которая шла из глубины сердца. Но большая часть шли к нему, чтобы пополнить запасы жара души в своих слезах Амании.

Как шёл сейчас и я. До того, как в меня буквально врезался какой-то наглый здоровяк.

— Смотри, куда прёшь!

Причём кричал это не я.

Я напоказ огляделся. Ширины прохода между шатрами хватало, чтобы пройти пятерым. Пытавшийся сбить меня, был старше меня лет на десять. На шёлке его одеяния распахнул крылья ворон. Отлично мне знакомый. Дом Хомбро. Дом моего соученика Эстро, который не раз вбивал в меня клинок в Кузне Крови.

И кто передо мной? Его старший брат? Дядя? Более дальний родственник?

Здоровяк процедил:

— Ещё и говорить не умеет.

Я стиснул зубы, подумал, а затем подумал ещё раз. И только потом негромко спросил:

— А ты ищешь того, кто научит тебя вежливости?

Получилось не очень, но хватило, чтобы здоровяк изумлённо вскинул брови и шагнул ко мне, пытаясь сбить с ног.

Но меня на прежнем месте уже не было. Я одним движением отступил на пять шагов. Удар здоровяка провалился в пустоту и заставил его залиться краской.

От третьего от нас шатра подбежал солдат, вежливо поклонился:

— Идары, в лагере запрещены ссоры.

Здоровяк процедил:

— Скройся с моих глаз, чернь. Я не под знаменем вашего отряда.

Солдат шагнул назад, зло сверкнул глазами. Я же процедил подсказку:

— Воин, у нас нарушитель.

Солдат тут же сорвал с груди свистульку. Миг спустя над шатрами взвился пронзительный свист.

— Ты чё?!

Мгновение и свистулька летит в одну сторону, солдат в другую. Я рванулся вслед за ним, успел перехватить в воздухе и смягчить его падение. По сути, схватил как мешок, а затем поставил на ноги.

Он даже не успел ничего понять, лишь обернулся ошарашено, а спустя три удара сердца в проходе между шатров уже был десяток солдат.

Здоровяк в ответ ухватился за клинок. И в этот миг раздался знакомый бас:

— Меч в ножны!

Глебол. Много дней назад проводивший домой дочь, которую три четверти из нас даже не увидели, и эту десятицу, похоже, старший по лагерю.

Не могу сказать, что новая должность добавила ему добродушия. Здоровяк из Дома Хомбра уже и не смотрелся здоровяком перед Глеболом. Да и слова его звучали жалко. А вот то, как орал Глебол, впечатляло всех:

— Клянусь Хранителем вашего юга, мне плевать, что ты у нас проездом, а едешь в армию самого короля! Если ты не закроешь свой рот и молча, спокойно и не задевая солдат короля, не проследуешь, куда ты там шёл, то клянусь всеми четырьмя Хранителями, что ночь ты проведёшь связанным, дожидаясь, пока я доложу о твоей наглости гонгану Крау. И уже ему ты будешь объяснять, кого ты там будешь слушаться, а кого нет!

Нездоровяк из Хомбро со свистом выдохнул через стиснутые зубы и выдавил из себя:

— Я понял вас, идар.

Глебол похлопал по синему жетону с алой кистью, что висел у него поясе:

— Сейчас не просто идар, а хёнбен, властью короля.

— Я понял вас хёнбен.

— Хёнбен Глебол из Дома Верде.

— Я понял вас, хёнбен Глебол из Дома Верде.

Я с усмешкой проводил спину нездоровяка и уважительно заметил:

— А вы бы и из него могли бы сделать человека, хёнбен Глебол, попади он в птенцы.

Глебол смерил меня взглядом и махнул рукой:

— Ступай, куда шёл и не умничай.

Я вежливо сложил перед собой руки. И отправился туда, куда и шёл. К походному алтарю.

Солдат, в великолепной, ничуть не хуже, чем у моих людей броне, вежливо поклонился и напомнил:

— Идар, у вас час.

Один из людей, что приехали с обозом. Солдат гонгана.

Молча кивнув, я откинул полог и вошёл в шатёр. Здесь я был не один. Ещё трое идаров замерли у стен. Я поприветствовал их, сложив руки, и шагнул в центр шатра. К опорному столбу и чёрному прямоугольнику алтаря у его подножия. Один из краёв его был свободен, и я выложил туда две слезы Креода и Кодика, и свой медальон.

Отступил. По кругу в землю были вбиты шесты с песочными часами. Перевернул одни из них, заставив песок отсчитывать моё время.

Солдаты наполняют алтарь жаром своих душ, а идары забирают его в слёзы Амании, чтобы иметь запас для их защиты.

В этом нашему королевству повезло. Наши исары делают нас более выносливыми в сражении, по сути, удваивая или утраивая наше число. Только это позволило мне выстоять на болоте. Я невольно кинул взгляд на алтарь, где поблёскивали крохотные слёзы Амании. Да и то, будь у меня такая же капля, скорее всего, меня бы выпили Кровавые жнецы в лесном сражении или убил бы тот последний реолец на болоте.

Я же за все те схватки не потратил и половины слезы. Правда и наполнить её до сих пор не мог. Часа и даже десяти часов для этого не хватает.

Последние песчинки в часах просыпались, отмерив мой срок. Я молча шагнул вперёд, ухватил заполненные до верха слезинки и медальон. Шагнул прочь. Вернусь сюда послезавтра, когда буду получать новое задание от Глебола. Вернее, не сюда, но к алтарю.