Поля Крови

Глава 18

Глебол нахмурился и переспросил:

— Чего?

Я повторил:

— Бихо из Дома Мэре погиб. Мы принесли тело.

Глебол выругался, ударил кулаком в ладонь:

— Да как он умудрился?

Я постарался безразлично и устало пожать плечами, описывая всё ровно так, как мне и советовал Креод:

— Идар... Бихо его, похоже, ранил... трёхцветные... с черепахой на одеянии...старшие...

— Дом Бротург, — Глебол покачал головой. — Нехорошо. Нужно поглядывать по сторонам. Если они здесь, то рядом и Миус. Скрывались до последнего, как и любят, — махнул мне рукой, едва не задев одну из моих теней. — Иди.

Меня не нужно было дважды просить об этом. Я поднял перед собой руки с мечом, вежливо прощаясь, и скользнул прочь. Тени следом.

В десяти шагах, за кустом бюричины меня ждал Креод. Я успокаивающе повёл рукой, намекая, что смерть Бихо восприняли спокойно и без лишних вопросов, спросил о сущей ерунде:

— Припасы ещё есть?

Креод выдохнул, повёл плечами и кивнул:

— Да, господин, должны уже даже сварить.

Не то, чтобы я хотел есть. Сначала радость от мести и победы, затем выматывающее ожидание, как воспримет весть Глебол, поверит ли ей. Сейчас, когда я шагал прочь от бывшего старшего наставника Кузни, то скорее хотел завалиться навзничь и бездумно пялиться в небо. И чтобы никто меня не трогал. И чтобы никто меня ни о чём не спрашивал. И чтобы не видеть теней.

Поэтому у костра я махнул своим людям, чтобы они сидели, и шагнул прочь, за густую жимолость, чтобы найти уединение.

Прошёл сначала десять шагов, затем ещё и ещё, чтобы стихла большая часть голосов и, наконец, остановился, запрокинув голову к небу, к Каразо. Его закатные лучи, пробиваясь через листву, легли на лицо тёплыми пальцами. Жаль, что они давно не прогоняют моих теней. Или же правильней называть их не мои тени, а тени Безымянного?

— Берегитесь, господин!

Я рванулся в сторону. Сбоку мелькнула зелень плаща, блеснула чёрная сталь. Не успевая достать меч, я вскинул руки, встречая врага голыми руками. Узкий и короткий кинжал, летевший в горло, я отбил в сторону.

Безумец, на что...

Кинжал резанул по плечу, заставив его вспыхнуть нестерпимой болью. Несоразмерной ране болью.

Я вскрикнул, уже другим взглядом смерил отскочившего незнакомца в зелёном. Идар, как бы он не пытался обмануть меня грубым холстом одежды. И, конечно, на щеке яркий голубой узор Предка Химедо.

Враг ухмыльнулся, вскинул ладонь, сплетая пальцы в печати и внезапно исчез, растворяясь в воздухе.

Я выругался, выхватывая меч и очерчивая вокруг себя круг его сталью. Один удар сердца, второй, третий, движения меча наконец сплелись, оставляя после себя гаснущие голубые росчерки, и во все стороны от меня хлестнули крошечные ледяные иглы.

Крик боли.

Слева позади.

Я не успел даже развернуться, а через кусты уже проломились мои люди, буквально закрывая от меня реольца своими телами и не давая ударить по нему ещё раз, в полную силу.

А я только сейчас сообразил, что до сих пор здесь был лишь я и реолец.

А кто тогда предупредил меня об ударе? Хриплый, каркающий и незнакомый мне голос.

Стоило мне об этом подумать, как взгляд зацепился за клубящуюся тень, стоящую между мной и схваткой. Как это незнакомый?

Будто услышав мои мысли, тень развернулась, скользнула над травой ближе и протянула ко мне бесформенную дымную руку, хрипло прокаркав:

— Господин, рана.

Сглотнув, я попятился. Голова закружилась и если бы не дерево, в чей ствол я упёрся спиной, то я бы, наверное, упал.

— Господин! — прямо сквозь тень пробежал Креод, ухватил меня за рукав и рванул его, с треском раздирая ткань. — Рана!

Через миг скрученный рукав уже лёг мне снова на плечо, охватывая его кольцом. А Креод принялся закручивать его палкой, вставленной в петлю.

Я понимал, что он делает, останавливает кровь. Не понимал зачем, ведь рана не настолько глубокая, чтобы задеть кровеносную жилу.

Удивительно уже то, как глубоко реолец сумел рассечь меня. Спросил:

— Что ты...

И не узнал своего голоса. Непослушные губы были словно онемевшие.

Но Креод понял даже не оконченный вопрос:

— Яд, господин!

Удерживая одной рукой шёлковый жгут из моего халата, Креод приник к ране губами. Через миг отпрянул, сплюнул на траву мою кровь и тут же повторил всё это.

Я бы посмеялся над этим, если бы онемение не пошло и дальше по руке.

Креод на миг оторвался от раны, встревожено вгляделся в моё лицо:

— Господин, держитесь.

— Что значит, дер...

Я замолчал на полуслове, меня шатнуло, в глазах на миг потемнело.

— Господин!

Я проморгался, тьма перед глазами ушла, открыв мне всех моих солдат, Наглого, Тощего и прочих. Кодика с окровавленным мечом. А сквозь них то и дело пролетали тени. И каждая из них, подлетая ко мне, хрипло шептала:

— Господин. Господин. Господин. Господин...

Хотел бы я, чтобы это было бредом от яда. Но надежды на это не было.

Креод снова потянулся губами к ране, но я рванул руку и потребовал:

— Объяснись! Что со мной происходит?

— Господин, нужно удалить яд. Он убивает слабых идаров.

— Слабых? — я на миг стиснул зубы, повторил, то ли для себя, то ли для него. — Слабых? — а затем оттолкнул Креода. — Где ты нашёл здесь слабого идара?

— Господин! Это риск, господин! Простите мой язык, господин, накажите, но потом, а сейчас...

Я зыркнул на него так, что он наконец заткнулся и отпустил палку жгута, сделав шаг назад. Через мгновения я и вовсе крутнул её обратно, ослабляя скрутку из рукава и позволяя крови бежать по жилам.

Вывернув руку, ещё раз оглядел рану. Как и думал, совсем неглубокая, на палец, не глубже.

Онемение стремительно рвануло по руке дальше. Но на этот раз не только к пальцам, но и к плечу, шее, стиснуло мышцы, не давая нормально повернуть голову, потекло по жилам дальше.

В глазах снова потемнело, превращая людей в безликие неразличимые фигуры, меня шатнуло, через миг стиснуло сердце, заставив схватиться за грудь рукой.

— Держите его, я...

Креод подавился своим воплем, а воины отшатнулись назад, когда я вскинул меч, что до сих пор сжимал в правой руке. Мне не нужны ни глаза, ни сердце, чтобы ударить.

Втянул в себя воздух раз, другой, третий. Через боль, через онемение. Вдруг перед глазами прояснилось, а расплывчатые фигуры проявились, позволив увидеть бледные лица воинов. Следом отпустила боль в сердце. Я выпрямился, осторожно отнял руку, которой сжимал грудь, прислушался к себе. Даже онемение в левой, раненой руке становилось всё меньше с каждым ударом сердца.

Подняв взгляд, потребовал у Креода ответа:

— И кто тут слабый идар?

Креод бухнулся на колени, распластался передо мной, упираясь лбом в землю:

— Простите, господин, я виноват, я посмел усомниться в вашей силе, хотя только сегодня видел, насколько вы сильны. Но мной двигало лишь беспокойство о вашей жизни, господин.

Помедлив, я кивнул:

— Прощаю, — спохватившись, что он не видит меня, приказал. — Вставай, — и потребовал у Креода новых объяснений, — Что значит яд? Мало какой яд действует на идаров.

Он поднялся, покачал головой, не спуская с меня сияющих глаз, и поправил меня:

— Мало какой яд из тех, что свалит простолюдина. Но это был убийца из Дома Миус.

Знакомое именование резануло слух. Это ведь о них говорил Глебол и бурчал, что нужно быть осторожней.

Словно я его позвал вслух, растолкав моих людей, ко мне проломился сам Глебол.

Оглядев меня, хмыкнул и явно продолжил слова Креода:

— Они скорее адепты внешних техник, чем адепты пути меча. Что-то среднее, но потрошители ещё похлеще Молчаливых из Ариды. Бесшумны, их техники позволяют им чуть ли не невидимыми становиться. Простых воинов убивают десятками. Те и понять ничего не успевают. Тебе повезло дважды. Первый раз, что этот потрошитель сразу решил начать с рыбы покрупней и взялся за тебя. У них есть особые клинки, на которые они наносят прах Безымянного. Для простолюдинов, лишённых даже первого истинного дара Хранителей, безвредная штука. Для Паладинов и Великих паладинов тоже, всего лишь ослабляет на пару минут. Действует только на таких слабаков, как ты, ну и на воинов Домов. От Осенённых до Великих мечников. Но ты выжил.

Глебол поддел пальцем жгут, который ещё болтался на моём локте, а затем кивнул на кровь под моими ногами, которую сплёвывал Креод:

— В этом заслуга твоего верного человека. От рисковал жизнью ради тебя. Одна рана во рту и всё. Если бы яд попал ему в кровь...

Я криво усмехнулся, радуясь сейчас не тому, что Глебол мне всё объяснил, а тому, что я не успел задать Креоду глупый вопрос: «Как так? Мы ведь выдумали того идара с черепахой. Откуда здесь эти Миус?» Хорош бы я был, если бы Глебол это услышал. Ведь плащи-то были. Лучники Дома Бротург.

Кто-то из моих воинов притащил тело убитого. Кодик неплохо вложился в удар. Либо же этот потрошитель не получал ни третьего дара, ни техник, чтобы защищать своё тело — слишком уж велики были его раны. Молодой. Быть может, даже младше меня.

Глебол осторожно взял в руки оружие потрошителя из Дома Миус. Странный короткий кинжал, лезвие которого было выкрашено в чёрный цвет. Бросил в пустоту:

— Это я забираю.

И проломил строй моих воинов. Да они и сами рванули в стороны, не желая оказаться на пути идара, который и без брони был их в два раза шире. Не ушли с пути только две тени. Глебол прошёл сквозь них, не заметив и не вздрогнув. Странно. А ведь раньше они избегали давать кому-то коснуться себя. Странно только это? О чём я вообще думаю?

В брешь скользнул Синеглазый, протянул мне ковш:

— Господин, выпейте. Это отвар тысячелистника. Первое дело от потравы.

Я хмыкнул, но ковш принял. С наслаждением выпил, только сейчас поняв, как пересохло во рту.

— Спасибо.

Креод помог мне содрать жгут, обтереться от крови, перевязал руку, суетливо дополняя слова Глебола:

— Всё так. Мне то же самое рассказывал владетель Нумеро. И простите снова, господин, что я усомнился в вас. Но владетель Нумеро точно так же перечислял ранги идаров, которые могут...

Я повёл рукой:

— Довольно. Я уже сказал, что прощаю тебя. И не сержусь. Ты и впрямь действовал так, как и должен. Со стороны я, конечно, смотрелся глупо со своим желанием.

— Нет, господин, как вы...

— Креод, хватит. Так значит прах Безымянного?

— Всё верно, господин.

Я покачал головой. Даже не слышал о нём. Но если после сражения каждый из Предков оросил своей кровью путь до дома, оставив нам исары, следы своего ихора, то разумно предположить, что на месте их сражения с Безымянным всё просто залито ихором. В том числе и ихором Безымянного.

А если наши Предки живы, то живы и их исары. У мёртвого же Безымянного и исар ему под стать — прах.

Через мгновение я покачал головой. Наши Предки? Живы? И это говорю я, вокруг которого все так же кружат тени?

И всё же Глебол был неправ. Сколько успел отсосать яда Креод? Достаточно, чтобы спасти меня, если я и впрямь Возвышенный мечник?

Сомневаюсь. Иначе бы он не пытался продолжить это делать и дальше.

Могло ли моё сердце и впрямь остановиться?