Поля Крови

Глава 20

Обернувшись, я вперил взгляд в ближайшую тень и с нажимом переспросил:

— Меня кто-нибудь слышит?

Тень скользнула на шаг ближе:

— Нет, господин. Ближайший человек в тридцати шагах слева.

Я покосился в ту сторону. На воина, который обшарил очередное тело, спихнул его со стены и шагнул к следующему. Вон дальше и Сомт. Лично ищет убитого мной идара.

Зло выдохнув, я приказал:

— Как только кто-то приблизится сюда, немедленно доложи.

— Понял, господин.

Я отвернулся, вновь уставился на удаляющиеся фигурки воинов. Ну да что уж теперь. Первый приказ тени я уже отдал. Стоит ли теперь поджимать язык?

— Почему ты сказал, что я не умею создавать драугров?

— Для этого нужно вселить одного из нас в тело.

— Одного? Вы считаете себя мужчинами?

Тень безмолвно замерла. Ни порывы ветра, ни жалящие с неба жаркие лучи летнего солнца не могли рассеять то, что внешне казалось лишь сгустком чёрного дыма с уродливыми человеческими очертаниями.

Наконец, тень кивнула:

— Да, господин, мы считаем себя мужчинами и воинами.

Я едва удержал в себе нервный смех. Замечательно. Они ещё и воины. Теперь у меня есть младшие воины, старшие воины и воины-тени. Чудесно.

— Так почему я не могу вселить тебя в тело пленника?

— Потому что для этого недостаточно приказа. Нужна ещё ваша кровь и внешняя техника.

А вот теперь я не сдержал облегчённого смеха:

— Ну с кровью проблем нет, а с техникой беда. Зелье Кузни запечатало мне возможность использовать внешние техники. Так что хрен вам, а не драугров!

Едва я отсмеялся, тень пожала плечами:

— Это не так. Тот, кто сказал вам подобное, соврал, господин. Кровь великого Ребела невозможно заглушить. Если бы это произошло, то мы бы ослабли, а мы с каждым днём становимся лишь сильней. Вы истинный Оскуридо.

Я стиснул зубы. Ну ещё бы. Только сегодня я убил десяток, не меньше. И среди них двух совсем не слабых идаров.

Тень вытянула вперёд руку. Через миг она словно расплылась, потеряла густоту, вспухла облаком серого дыма. А тень предложила:

— Попробуйте выпустить из тела жар души.

Помедлив, я повторил жест тени. Поднял перед собой ладонь.

Когда жар души изливается в сталь клинка, то всё получается.

Но что будет, если выпустить жар души просто через поры, неоформленной волной, как в детстве, когда я пытался зажечь огонь?

Сердце ударило два раза, отправляя пульсирующий жар по жилам, а затем я обнаружил, что тепло истекает из пор ладони, бесследно растворяясь в пространстве. И не причиняя боли.

Не веря себе, запустил руку за ворот. Ухватил медальон, рванул его крышку, снова выпустил жар души. Всё вышло точно так, как и говорил Фату. Скрытая в медальоне слеза Амании засияла, бросая на ладонь и герб барса голубые отблески.

Спохватившись, я остановил поток жара души, пригасил ихор в жилах. Солдат слева ничего не заметил. Как стоял ко мне спиной, так и стоял.

Облизав пересохшие губы, я спросил:

— Так значит, и внешней технике для драугров вы можете меня обучить?

И едва сдержал стон облегчения, когда услышал ответ:

— Нет, господин. Если мы и знали её, то давно утеряли эти знания. Мы слишком долго не ощущали ихор великого Ребела, мы ослабели и почти исчезли.

На этот раз я не сдержал проклятий:

— Чтоб вас Безымянный к себе прибрал. Вы не могли совсем исчезнуть? Оставить меня в покое?

— Нет, господин. Нас создали, чтобы защищать ихор великого Ребела и род Оскуридо.

Неожиданно я вспомнил одну вещь и спросил:

— А Голубоглазый? Мелкий мальчишка, что прибился ко мне, голубые глаза, густая белая шевелюра. В нём тоже есть кровь Оскуридо? Это вы шептали предупреждения его матери?

Тень отчётливо покачала головой:

— Нет, господин, мы ничего не шептали его матери. В его жилах нет крови Оскуридо, — я не успел даже скривить губы в усмешке, как тень добавила. — Но капля ихора великого Ребела в нём есть.

— Так может, вы будете хранить его?

— Глупость, господин. В нём так мало ихора великого Ребела, что он никогда не сможет увидеть нас. А мы не можем становиться сильней с ним.

Я прикусил губу, выплеснул из себя ненависть:

— А зачем вообще становиться сильней? Сгинули бы, ради Хранителей.

Тень снова качнула головой:

— Мы должны хранить кровь Оскуридо, мы должны возродить ихор Ребела.

— Что?! — я вскочил, сжал кулаки, словно можно было ударить тень и развеять её. — Будьте вы прокляты, вместе со своим Ребелом!

Тень негромко заметила:

— Господин, не горячитесь и не кричите. Сюда идут.

Слова, которые я хотел выплеснуть из себя, застряли у меня в горле, сердце похолодело. Безмозглый придурок, нашёл где орать.

Я обернулся налево, затем направо. Но стена вообще обезлюдела. Солдаты, скидывая тела, убрались уже так далеко, что не могли слышать моего крика. Да и откуда им знать, как звали когда-то того, кто стал Безымянным. Вблизи я видел только теней.

Но я не успел даже вызвериться на тень за обман, как услышал шаги. Когда тень сказала, что сюда идут, она не обманула.

Вот насколько сильно она заботится о крови Оскуридо. Или заботятся они? За кого говорит эта тень? Только за себя или за всех теней?

Хороший вопрос, который я когда-нибудь задам. Позже. Пока же я торопливо готовил оправдание — кого же я тут бранил и проклинал в одиночестве.

Но ложь вылетела у меня из головы, когда я увидел того, кто меня потревожил.

Сложно забыть лицо того, кого недавно вывел из подвала. Ещё сложней понять, как его так быстро отпустил Глебол и что он здесь забыл.

А затем мыслей у меня в голове и вовсе не осталось, потому что Илиот опустился передо мной на колени:

— Достопочтенный Лиал из Малого дома Денудо, прошу принять меня в свой Дом на служение.

Сердце отбивало удар за ударом, Илиот всё так же стоял на коленях, опустив взгляд и дожидаясь моего ответа. И я сумел выдавить из себя:

— Тебе там в подвале голову застудило?

— Нет.

— Тогда к чему подобная глупость? — я махнул рукой, жестом указывая на Илиота, а сообразив, что он не видит, потребовал. — И подними голову, в конце концов!

Илиот поднял на меня взгляд, спокойно ответил:

— Это не глупость.

Его спокойствие, колышущаяся за его спиной тень, в туманной маске которой мне чудилась ухмылка, всё это бесило меня. Хотелось орать и хвататься за меч. Я стиснул кулак, ощущая, как ногти впиваются в ладонь, постарался спокойно спросить:

— Ты же из Великого дома, что ты забыл в услужении Малому дому?

— Только так я могу отдать долг за спасение своей жизни.

Вновь я махнул рукой, только на этот раз Илиот отлично всё видел. И слышал:

— Бред! Я не заметил, чтобы хоть кто-то пытался тебя убить.

Илиот искривил губы в усмешке:

— Неважно.

— Прошёл бы час и тебя нашёл бы кто-то другой.

— И снова неважно. После стольких дней в темноте мой спаситель тот, кто открыл мою камеру.

Я открыл было рот, а затем закрыл его. Да так, что зубы стукнули друг о друга. Надоело. С чего я вообще его уговариваю? Он старше меня, успел послужить владетелю своего Дома. Кто он ему? Родной дядя? Двоюродный дед? Не могу сказать, что Илиот умней меня, но уж точно повидал больше. Если он сошёл с ума и хочет отказаться от своего рода и стать едва ли не обычным слугой, то кто я такой, чтобы его отговаривать?

Он сильный адепт внешних техник. Ровно то, что и не хватало моему отряду. Теперь будет кому позаботиться о ранах, костре в дождь и прочем. Даже о стрелах нам в спину.

Поэтому я с ухмылкой кивнул:

— Твой выбор. Принимаю. Идём к алтарю?

Илиот подхватился на ноги:

— Спасибо, достопочтенный Лиал.

Я обернулся, выглядывая обоз. Вон те точки у горизонта, наверное, они. Быстро они нас догнали. С алтарём я, конечно, поспешил. Но слова о том, что придётся подождать с клятвой, застряли у меня в горле. Вместо этого я потрясённо выдохнул:

— Чтоб их Безымянный сожрал.

И было от чего. Возле точек подвод что-то сверкнуло раз, другой, третий. Напрягая глаза, сумел различить мельтешение там. Мельтешение, которое могло означать только одно — там кипела схватка.

Я заорал:

— На обоз напали!

Один шаг и я рухнул со стены вниз. Жар души переплавился в технику Шагов, сохранив мои кости целыми. А уже спустя один удар сердца я мчался к нашим лошадям и граухам, которых мы перед боем оставили под холмом.

Мы не успели. Как бы ни были быстры граухи, но мы опоздали. Ещё на середине пути, когда точки подвод превратились из точек в коробочки, над ними потянулись ниточки дыма, а мушки реольцев хлынули прочь, в лес.

Я первым достиг обоза, спрыгнул с грауха, бросился к самой большой подводе.

Жар опалил меня, заставил с проклятьем отскочить в сторону. Дар Хранителей защищал от стрел и мечей, но не от такого сильного пламени.

Я заметался среди подвод, среди окровавленных тел и туш лошадей. С одной из телег сорвал полог, которым были прикрыты мешки. И с ним в руках вернулся к алтарю.

Своего горючего состава реольцы на него не пожалели. Только с третьего раза я сумел подскочить так близко, чтобы накинуть полог на пламя. Кожу на лице стянуло, резануло болью. Я выждал два удара сердца и рванул покрывало на себя, не давая ему загореться и срывая часть пламени на землю.

Получилось.

Я повторил раз, другой, а затем полог пропитался этой дрянью и сам вспыхнул. Поминая Безымянного, Ребела и всех прочих, кто только просился на язык, я принялся топтать полог, сбивая с него пламя. А затем вновь пустил его в ход.

Как-то незаметно нас стало двое, затем трое. Кто-то принялся лопатой швырять землю на повозку, кто-то шагнул почти вплотную к пламени, пользуясь защитой своих даров, кто-то ударил Стеной клинков, обрубая заднюю и переднюю часть повозки, отшвыривая их горящие обломки прочь.

Тушить сразу стало легче, а затем сверху и вовсе выплеснулась целая бочка воды.

Потрясённо обернувшись, я увидел Илиота и идара из свиты гонгана, которые замерли, сложив пальцы в одинаковые печати.

Кто-то заорал:

— Чтобы вас придурков из родовых книг вычеркнули! Алтарь же лопнет!

Илиот вздрогнул, опустил руки, но дело было уже сделано.

Вода омыла алтарь и остатки повозки, заставила горючую дрянь растечься в стороны, растягивая огонь и ослабляя его.

Не прошло и десяти минут, как мы потушили его.

И алтарь оказался цел, без следа трещин.

И только теперь я позволил себе заняться другим. Бросился между пылающих повозок, ища доспехи своих людей.

Не среди тех, кто сновал там, пытаясь потушить или спасти припасы, а среди тех, кто лежал мёртвым на земле.

Грубые куртки возниц… доспехи младших воинов… чужие плащи…

Вот!

Я замер на мгновение над первым телом. Один из моих воинов. Убит сильным ударом, который пробил даже великолепный зачарованный доспех, по крепости сравнимый с крепостью кожи идара. Дело рук сильного идара-реольца. Или Кровавого воина.

Через десять шагов я нашёл ещё одного. У него на броне не было живого места, она не раз и не два приняла на себя умения меча. И, в конце концов, всё же не сумела спасти хозяина.

Я нашёл их всех. Всех кроме Креода.