Волосы циннвальдитового цвета

Когда обдумываешь всё это, становится понятным, почему люди отказались от государства, как корня всех бед. Понимаешь, почему стали воспеваться идеалы конкуренции и частной собственности. Но излишняя вера в индивидуализм сродни самоуверенности. И как человек, полагающийся исключительно на свои силы, так и общество, распавшееся на невзаимодействующие атому, обречены. Об этой угрозе предупреждали, но ее никто не воспринял всерьез. А между тем стоило бы. Помнишь, что в те годы считалось главным завоеванием революции? Обращение земли в частную собственность и абсолютная гарантия неприкосновенности собственности. Казалось бы, действительно великое деяние. Однако на деле вышло иначе: не готовые к кооперации простаки утратили собственность, полученную в результате раздела, землевладельцы укрепили свои позиции, мало-помалу стали диктовать вынужденным проживать на их территории гражданам свои правила. Те, кто успели сообразить, что к чему и создать довольно-таки эффективные кооперативы, прогорели. Крупные собственники не вступали в подобные организации, зато располагали внушительными финансовыми ресурсами и могли вывести конкурентов из игры. По сути, все сколь-нибудь значимые участки земли поделили между собой семьи крупных промышленников и потомственных миллиардеров. Уже тогда пора было заговорить об измене идеалам революции, но народ всё стерпел. Формально-то ничего страшного не произошло. Формула успеха оставалась прежней — работай в поте лица и достигнешь успеха. Только почему-то владельцы промышленных предприятий не торопились платить большие зарплаты своим рабочим. Знаешь, как я понял, что такое капитализм на самом деле? Лет в двадцать оформлял в банке очередной кредит. Старушка-уборщица мыла полы, а какой-то молодой мужичок, по виду служащий банка, проходил мимо. Как она перед ним начала раскланиваться, приветствовать, интересоваться здоровьем. И так елейно, на вы. А он в ее сторону даже не посмотрел, грубо что-то ответил и пошёл своей дорогой. Я, наблюдавший за этой картиной, испытал какое-то неприятное чувство, которое точно не могу выразить словами. Это чувство свойственно далеко не всем, я бы даже сказал меньшинству, но именно оно позволяет понять, к чему привела революция на самом деле. Она обрушила тысячелетние представления о морали и нравственности, перевернула мир с ног на голову и продиктовала новые условия. Те, кто сумел разбогатеть, имеют право не считаться ни с чем, кроме базовых прав, прописанных в Международной Конституции.

Старик сделал паузу, о чем-то задумавшись.

— Простите, — вмешался Артем, — но это не никак не объясняет того, почему вы решили пойти по пути терроризма.

Старик поднял раскрытую ладонь, как бы говоря, «дай мне минутку». Переведя дух, он продолжил.

- Я долго думал о процессе укрупнения землевладений. В самом деле — промышленники и торговцы банкротятся, а землевладельцы никогда. Тем, кому достался большой куш, везет, они поглощают менее успешных конкурентов, скупают города и фактически распространяют свои правила на подвластные им территории. И тогда я понял главное — крупный землевладелец ничем не отличается от государства. Убежденность наивных реформаторов в том, что законы рынка вытеснят неэффективного собственника и не позволят наделам монополистов разрастись, оказалась ни на чем не основанной. До поры до времени продолжает сохраняться видимость независимости институтов от землевладельца, но на самом деле это не так. Он имеет право запретить деятельность одних фирм на своей территории разрешить деятельность других, он диктует величину арендной платы, он решает, кому платить за ремонт инфраструктуры и стоит ли это делать. Наблюдаемый нами процесс есть процесс реставрации государства. Понимаешь, что это значит? Все завоевания революции лопнут, как мыльный пузырь. Неэффективный и прожорливый аппарат в скором будущем воскреснет. По сути, мы оказались в заколдованном круге, из которого не вырваться до тех пор, пока в сознании человека не произойдет перелом и переломом этим окажется отказ от частной собственности на землю!

Сделав ударение на последнем слове, старик сверкнул глазами и посмотрел на внука, словно бы передавая эстафетную палочку. Тот понял его без слов.

- Это не неосуществимая мечта — это реальность. Собственники боятся, не рассказывают всей правды, а между тем огонь революционной борьбы охватил Восток и Запад. В Приморье и на Севере Китая поднялись восстания против землевладельцев. Вооруженная борьба развернулась повсюду в Южной Америке. Мы не можем ждать дальше, такого шанса больше не будет. Упустить момент сейчас — значит позволить закрепить рабство. Блюстители, — парень словно бы выплюнул это слово, — нарушают все мыслимые и немыслимые запреты на право вмешательства в частную жизнь. А охранные фирмы, решившие сэкономить на персонале, намерены широко их внедрять повсюду. Если отложить борьбу на будущее, поколение спустя бороться может оказаться не за что. Землевладельцы станут королями и снова ввергнут человечество в огонь бесконечной войны, которая растянется на тысячелетия, отбросив общественный прогресс, достигнутый кровью миллионов честных и благородных людей, боровшихся за будущее своих предков, то есть нас!

Старик одобрительно кивнул, снова взял слово.

— Мы начинаем революцию, Артем. Под флагом анархистов мы будем сражаться против крупных собственников, требовать настоящей, а не иллюзорной свободы, построения истинной анархии в ее единственно возможной форме — форме анархо-коммунизма. Земля перейдет под контроль общин и синдикатов, люди начнут трудиться совместно ради общего блага, каждый будет получать по труду, а необходимость в рынке, как единственно возможной форме распределения благ, отпадет. Вот чего мы добиваемся, Артем. Всеобщего блага, а не блага кучки капиталистов. Сегодня капиталисты утверждают, что в период революции люди боролись за частную собственность. Мне же хочется верить, что они не были марионетками капиталистов, а дрались за свержение гнета государства, построение справедливого общества, в котором не будут презрительно смотреть на тех, кому в жизни повезло меньше, где может и будут недоедать, но точно не останется места голоду. Нужно определиться, с кем ты, Артем.

- Всё, о чем вы говорите, — Артем решил не отступать, держаться позиции, в которую верил, — просто лозунги. Если цели настолько благородные, зачем вы просите меня подбросить бомбу? Почему не агитируете? Почему не пытаетесь получить власть мирным путём?

— Потому что мирным путем получить её невозможно. Ты думаешь, землевладельцы такие идиоты, что по своей воле откажутся от всех тех благ, которыми обладают? Они могут позволить себе всё, наслаждаются жизнью по полной. Ты видел роскошь, в которой они живут? А теперь представь, что им предложили уйти по доброй воле. Согласятся? Нет! Они начнут драться, опорочат имена борцов за свободу, используя подконтрольные им источники информации, запугают население трудностями, с которыми неизбежно предстоит столкнуться в случае глубоких реформ. И народ предпочтет оставаться в рабстве и кормить толстосумов, продолжая тихо роптать у себя на кухне. Поэтому мирного решения этой дилеммы нет — гордиев узел должен быть разрублен. Как только восстание поднимется, нас поддержат все! Нужно отвлечь и рассеять силы охранников основной цели — сервера-приемника. Теракт в муниципалитете — идеальный способ добиться этого. И тогда мы уничтожим главный символ современного порабощения и положим начало революции, которая закончится построением абсолютно нового по-настоящему свободного общества! — сказал внук.

— От взрыва пострадают случайные люди! Вы представляете, сколько жизней загубите?

— Если бездействовать, их погибнет еще больше! — заявил внук. Старик жестом остановил его.

— Я вижу, ты так и не понял нас. Я рассказал тебе, что мы делаем и ради чего. Этого достаточно. Теперь ответь на вопрос — вне зависимости от того, разделяешь ты наши идеи или нет, поможешь нам, отнесешь бомбу в муниципалитет?

Артем задумался. Если он это сделает, совесть будет мучить его до конца жизни. Если нет — этот самый конец наступит очень скоро. Не верилось, что старый террорист и его фанатичный внук отпустят Куркова живым.

— Хорошо, — выдавил он из себя.

…

Через час Артем снова в метро. За окном мелькают кабели, но в кабине тихо — вагон нового типа, движется практически бесшумно. Все сидячие места заняты, в конце собралась кучка молодых людей. Вели они себя шумно, выпивали. Некоторые пассажиры недовольно переглядывались, но поделать ничего не могли — закона никто не нарушал. Артем не замечал ничего из этого. Влажной рукой он сжимал ручки пакета, в котором хранилась коробка конфет. Но внутри отнюдь не конфеты. Он никогда раньше не задумывался о том, что испытывал бы, если бы его заставили везти бомбу. Потому эмоции, охватившие его, оказались отчасти неожиданными.

Страшно было поначалу. Казалось, еще секунда и взрыв. Но по прошествии времени подобные мысли куда-то делись. Удивительно, но в этот момент возможно впервые за всю жизнь Курков ощутил беспокойство за окружавших его совершенно незнакомых людей. Не страх, а именно беспокойство. Вон, например, те парни, что гогочут как кони. Они ведь совсем молодые, лет на десять младше Артема. Строят планы на будущее, мечтают о богатстве или славе, а может о том и другом одновременно. Или наоборот, наслаждаются теперешним моментом свободы и распущенности, который, быть может, не повторится в будущем. Неверное движение Артема или ошибка конструкторов взрывчатки, хранящейся в коробке из-под конфет, и всему этому настанет конец.

Две старушки, судачившие в сторонке, должно быть обсуждавшие нынешнюю молодежь или хваставшиеся одна перед другой своими внуками. Они надеются прожить десять-двадцать лет, хотят застать правнуков и даже праправнуков. Их спонтанное решение сесть рядом с Артемом может перечеркнуть эти надежды.

Толстый мужчина, жадно глазевший на симпатичную брюнетку. И так все ясно — мечтает увидеть её без одежды. Что здесь сказать — мечте не суждено сбыться, даже если бомба не рванет, но взрыв отнимет и тот мизерный шанс, который нет-нет да и имеется у толстяка.

О себе и о своем будущем Артем не думал. Зато как только внутрь вошла мама с ребенком, он торопливо выскочил на платформу и, дождавшись следующего поезда, поехал в самом пустом вагоне. Его обжигал стыд, мысль сдаться не покидала.

«Не обязательно оставлять пакет в людном месте, — наставлял его старик перед поездкой. — Брось, где придется. Главное — взрыв должен произвести достаточно разрушительный эффект».

«Мы сами определим, когда ее лучше взорвать, — убеждал старик. — Если бы было можно, мы бы вообще обустроили всё так, чтобы никто не пострадал. Но теракт должен вызвать резонанс, напугать. Потому травмы разной степени тяжести необходимы».

Его речи звучали неубедительно. Артем отчетливо осознал, что не хочет быть виновным в чьей-либо смерти, не желает калечить людей. Правильнее всего сдаться, подойти к охраннику и рассказать о бомбе. А что потом? Тюрьма. Но за грехи нужно платить. Да, хотелось возложить вину на общество, сказать: «Я не виноват, меня вынудили обстоятельства». Но так ли это?