Брак по-Тьерански
![Брак по-Тьерански](/uploads/covers/2023-01-29/brak-po-teranski-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Ирина Седова
- Жанр: Самиздат, сетевая литература
Читать книгу "Брак по-Тьерански"
В образованном обществе это называлось тактичностью, но в квартале, где обитал Уотер, подобных слов в ходу не было. Там говорили проще: "Не дразни собаку, если не хочешь, чтобы она тебя укусила." Билл и Фрац очень быстро растрепали, что Уотер отказался не просто от девки, а от богатства и шикарной, обеспеченной жизни. И хотя понять его поступок не мог никто, сам по себе он вызывал некоторое уважение.
- Эти богатые мисс, - говорила мать Уотера соседкам, - они только играются с такими, как наши мальчики. Мой Уот сказал: "Нет," - и я им горжусь.
- Конечно, конечно, - кивали головой соседки, думая про себя: "Уж мой бы не промахнулся, не отказался бы от своего счастья."
Уотер даже не догадывался о пересудах, ходивших вокруг его персоны. Убедившись, что никто и не думает над ним зубоскалить, он успокоился на эту тему и больше уже не замечал ничего. Он затосковал. Жизнь стала ему не в радость. Ему стало остро не хватать серо-голубых внимательных глаз, стремительной фигурки и звонкого чистого голоса "Принцессы с Безымянной", как он теперь называл про себя Бинку. И самое печальное, что чем дальше, тем ему не хватало ее сильнее.
Он много раз прокручивал в памяти все, что теперь о Бинке знал, и сопоставлял слова, сказанные Морем, с тем, что говорила о себе она сама.
"Я знаю себе цену," - "Она и не посмотрит в мою сторону."
"Если он обратит на меня внимание - он непременно меня полюбит." - "Девочки из одиннадцати семейств вкусны, как мед с перцем."
"Я буду на него смотреть." - "Однажды она говорит: "Я на тебя насмотрелась..."
"Что он за дурак будет..."
Получалось, что он, Уотер, действительно дурак. Он держал в своих руках огромную ценность, предмет зависти многих и многих и отбросил ее как нечто ненужное. Но что теперь толку страдать? Потерю было не вернуть, хоть весь он изрыдайся.
В те дни он очень близко сошелся с обоими Бинкиными земляками. Морей ему нравился больше, но и Сэм был тоже ничего. Да что говорить, они оба были отличные ребята, Фрацу с Биллом было до них далеко. Они были другими. Воспитанными. Образованность из них так и перла.
Мало того, что они говорили на особом диалекте и употребляли порой слова, которые Уотер не знал - это-то было понятно, откуда. Но они и мыслили иначе, чем публика, среди которой Уотер вырос.
- Если без дураков, ты и впрямь сам ушел от Бинки? - спросил однажды Морей Уотера.
Это прозвучало под настроение, как-то так, что не вызвало у Уотера досады, задай этот вопрос кто-то другой.
- Да, - ответил он угрюмо. - Сам.
- А почему?
- Не хватало мне еще в ... пойти, - Уотер употребил неприличное слово.
- Это потому что она богата?
- Нет, потому что я безработный. Жить за счет женщин не мое амплуа.
- Ты ей об этом говорил?
- Нет. Она бы стала уговаривать меня, может, даже и уговорила. Зачем? Однажды она начала бы меня считать за ничто.
- Тогда понятно, - сказал Морей (никто в квартале Уотера этого бы не понял). - Но у нас на Безымянной нет безработицы.
- Совсем нет?
- Совсем. И заработки приличные, семью содержать можно.
- Она привыкла к роскоши.
- Откуда ты знаешь? Может, она тоже из рабочих?
- Она портниха.
- Вот видишь! Не думай, что если ее родня - хозяева, то она имеет два желудка или питается манной небесной.
Чем питается Бинка, Уотер видел. И он только пожал плечами. Портниха с целым набором золотых перстней - да ему, даже имей он работу, и на один бы не зашибить деньжат, хоть надрывайся он целый век.
Следующий разговор завели Фрац с Биллом.
- Если на твоей планете так кайфово, почему вы оттуда дали деру? - сказал Фрац, когда Сэм начал расписывать, как хорошо было у них дома.
- Мы провинились. Нас наказали, и мы сбежали.
- А что лучше: отбывать наказание там или жить здесь?
- Там лучше.
Отвечал Сэм, но Морей согласно кивнул, подтверждая.
Третий разговор Уотера едва не добил.
- А сколько она тебе заплатила? Ну, тогда, когда ты ее притиснул?
- Смеешься?
Но Фрац не смеялся.
- А все же? - настаивал он.
- Нисколько, разумеется, - ответил Морей. - Я получил массу удовольствия, а за это кто же берет плату?
- Ну, еще бы! - хмыкнул Билл. - Такую работенку каждый день давай - кто же откажется? Небось, опытец имеется, а?
Морей усмехнулся.
- Ты что? - сказал Сэм. - У нас бы за такое, знаешь? У нас с этим строго, о! Раз - и за шкирку!
- У нас только по добровольному согласию, - подтвердил Морей с той же усмешкой.
- А если без?
- Очень просто можно схлопотать ссылку на первую полосу без права возвращения.
- Не все ли равно, где жить? - хмыкнул Билл.
- Так первая же полоса не жилая, чудак! Там пустыня: голые камни, песок да вода.
- Врете вы все, - сказал Фрац. - Не может быть, чтобы из-за таких пустяков к смерти приговаривали.
- Не к смерти, а к отрыву от цивилизации, - важно пояснил Сэм, и Морей снова кивнул.
- Тебе дают кучку барахла, центнер семян и говорят: "Существуй".
- И все-то вы знаете, - ухмыльнулся Фрац.
- Чудило, мы там побывали. Мы же сказали: нас наказали.
- И справедливо наказали? - вмешался Уотер.
Он-то знал от Бинки, кто и как попадает на первую полосу Безымянной, но до сих пор помалкивал. Потому что раньше он как-то не соединял в уме ее слова о нарушивших закон с двумя безвредными, словно телята, и черезвычайно добродушными парнями. А сейчас вдруг соединил. И ему стало любопытно, что они сами думают о себе и своих законах. Сейчас парни должны были начать оправдываться и взапуски доказывать, что они ничего такого не делали, и запичужили их на первую вовсе за зря.
- Естественно, справедливо. Мы же нарушили, - сказал Сэм важно, и Морей снова согласно кивнул.
Фрац так и застыл с открытым ртом, да и Билл оторопел. Принять, что наказание может быть справедливым, они были не в состоянии. То есть они понимали это, когда наказывали других, но когда наказывают тебя?
И Уотер удивился. Главный закон их квартала гласил "Наноси удары, пока можешь, или их нанесут тебе. Мсти за все открыто, если силен, и тайно, если слаб. А справедливость - это для умственно недоразвитых."
Но и у Морея, и у Сэма мозги были вполне на месте, если они сумели выжить в городе и не сломаться. Чужакам это обычно не удавалось. Они либо погибали, либо быстро становились мелкими подручными гангстерских банд, попадали в поле зрения полиции и отправлялись в места, откуда о них ничего и никто никогда больше не слышал.
"Съел город, - равнодушно говорила мать. - Однажды он съест и тебя, сынок."
Мать была права: город был жаден, он лопал всех без разбора. Эти двое - уцелели. Но зачем же они сюда сбежали, если приняли приговор?
- На свободу, - лаконично ответил Морей.
Уотер его понял. Свободой он тоже дорожил.
И вообще ему было приятно, что трюк, проделанный ради того, чтобы разгрызть скорлупу, в которую он себя привычно одевал, был сыгран Морем без оценки девчонкой стоимости его, Уотерова внимания. Что не все она мерила на деньги.
Так и шли чередой дни за днями. Уотер жадно слушал рассказы обоих парней с Безымянной об их родине. Ему доставляло какое-то болезненное удовольствие растравлять себя разговорами о том, что он потерял. Ему нравилось представлять Бинку кем-то наподобие особы королевской крови, фантазировать о дворцах, полных золота и бриллиантов (парни никогда не упоминали о таком, но Уотеру нравилось воображать себя владыкой в окружении толпы слуг). Ценность того, от чего он отказался, возрастала тогда в его глазах многократно, и он возвышался в собственном мнении.
Фантазии свои Уотер держал при себе, он вообще предпочитал о многом умалчивать из своих приключений на Безымянной. Ни Сэм, ни Морей так и не узнали, что он побывал там же, где и они, и превосходно представлял себе место, где они проводили ссылку. Он никогда не упоминал о старике по имени Марк и о заброшенном поселке.
Уотеру забавно было слушать, как парни распинались, описывая ужасы джунглей и свой поход через пустыню. Впрочем, о пустыне они рассказывали почти весело. Что же касается джунглей, то их они знали весьма слабо. Уотер знал больше.
Про статую на скале Сэм, например, уверял, будто она из чистого золота, и что она бесподобно красива, ну просто взглянуть один раз - и умереть. Уотер на такое заявление лишь пожал плечами. Статуя была хороша, но умирать из-за куска металла? И слова старика насчет лигатуры он помнил.
"Интересно, что бы этот Сэм сочинил о площади с фонтаном и мозаиками?" - подумалось ему.
И молчал Уотер не только потому, что боялся насмешек. Он не желал, чтобы к нему лезли в душу, да и догадывался, в общем-то, что его фантазии - только миражи. Действительность, разумеется, оказалась бы совсем иной. Постепенно он научился смеяться над своими придумками, то есть над собой, и боль, терзавшая его, начала развеиваться.
Превратив живую, полную недостатков девчонку в некий идеал, он начал бояться осуществления этого идеала на деле. Ему не хотелось разочаровываться. Приятно было узнать, что тебя любила королевна, и приятно было верить, что она до сих пор о тебе мечтает. Но самое приятное во всей этой истории было то, что она благополучно закончилась.
<p>
Место на стене</p>
Художник отошел от картины подальше, чтобы окинуть ее взором всю целиком, и снова подошел к тому месту, которое Бинка назвала пустым. Без сомнения, девчонка была права: произведение необходимо было докончить хотя бы для того, чтобы не возникало лишних вопросов. Кто его знает, сколько ему еще доведется прожить - пустое место выдавало его. Оно словно говорило: "Творец сией картины еще топчет поверхность планеты".
А это уже было вовсе ни к чему. Потому что тогда конец покою, конец его неспешного бытия. А чтобы никто не догадался, что художник изображает себя, можно применить прием, подсказанный этим тьеранским мальчиком: усадить космонавта спиной. Тогда никому не придет на разум сопоставлять бравого молодца в звездолете с сутулым, сморщенным, надоедливым стариканом.
И в конце-концов, чего ему стесняться? Жизнь прожита не зря, и все давно уверены, что ты не только не существуешь, но и вообще никогда не существовал. Ты, как сказала эта девочка, "всего лишь легенда".
Конечно, можно было бы на этом месте изобразить и сына. Старшего сына, Додьку, Ждана Максимова, как тот себя называл. Смешно! Так ведь и носил парень всю жизнь фамилию человека, который его вырастил, прекрасно зная, что тот ему никто. Но силен был мальчик! Младший, Мадька, ему и в подметки не годился. Понимал все с полунамека, и идей у него в голове всегда был целый рой.
Ведь это он сообразил тогда, во время их предпоследнего совместного полета, что Безымянная в ореоле огненных извержений выглядит звездой, а не планетой. И что если бы можно было извлечь из реестра обитаемых миров всякое упоминание о купле-продаже данного небесного объекта, то никто бы не догадался о ее существовании, попади он случайно в данный сектор Космоса.