Рассекая Шпиль

Глава Тридцатая. Принц

Где-то далеко, там, где обитают Огнебыки.

По лесу судорожно нёсся, на первый взгляд, человек. Но длинные уши на голове, улавливающие каждый шорох, сильные крепкие ноги с исключительно большими икрами и пальцами, обильно покрытые шерстью, все это выдавало в подростке зверолюда.

Создание, что по легенде являлось продуктом любви богини природы и её самого преданного воина, испытывало ужас, каждую секунду оглядываясь. Руки его дрожали как у пьяницы, а сердце билось так сильно, что казалось, что грудь в этой области приподнималась на несколько сантиметров. Хотя, может, так и вправду было? У этих существ было особенное тело, со своей особенной анатомией и физиологией. Они были сильнее и выносливее людей. А их органы считались ценными ингредиентами, которые были в почете у магов и алхимиков.

А где спрос, там было и предложение. Как легче всего было достать такой товар? Ответ был очевиден.

Охотясь.

Лес, на самом деле, был спасением не только для эльфов, но и для зверолюдов. Их связь с этим оплотом первородной жизни была не так сильна как у остроухих, но по-прежнему весома. Поэтому поймать зверолюда в лесу было практически невозможно. Это как играть прятки с человеком в его же доме.

Но почему же юноша так боялся? Не он ли сейчас рассекал меж деревьев и носился мимо зеленеющих кустов?

Как сказал бы старшекурсник магической академии, курирующий первогодок:

«Это же твоя стихия! Чего ты боишься, олух? Усмири свой тупорылый страх, этот огонь тебя максимум пощекочет!»

И действительно, чем были вызваны эти эмоции у подростка? Ответ был неподалёку, буквально, в этом же лесу.

Убегающий боялся того, кто за ним охотился. Мужчину с луком, который его сюда и приволок.

Человек был высок и силён. Его богатой одежде не удавалось скрыть могучие мускулы. Длинные зелёные волосы были собраны в пучок. Суровое жёсткое лицо настоящего воина, прошедшего не одну сотню баталий, украшали изумрудные глаза, так и сводившие женщин с ума.

Стоял он спокойно, никак не беспокоясь о добыче, мчащейся все дальше и дальше от него. Опирался человек на свой большой лук, высотой с женщину. Впрочем, такому гиганту это орудие было в самый раз. Древко было сделано из чёрного дерева, добытого рядом с царством ифритов, а тетива из сухожилия Огнебыка. Не было никаких сомнений, что бусин для изготовления такого военного шедевра было потрачено много. Раз в сто больше жалования какого-нибудь чиновника.

— Зачем мы это делаем? — дёрнул мальчик мужчину за край его мантии, с недоумением спрашивая. — Может не надо? Мама будет зла, если узнает.

Ребёнок напротив, был не таким страшным, как его дядя. Если точнее, он был его полной противоположностью. Совсем мальчишка, лет пяти от роду, имел ту самую детскую припухлость и сладость. Ростом он был невелик, отчего его обзывали сверстники, и силой похвастаться не мог. Зато природа наградила его таким красивым лицом и мягкими зелёными волосами, что пришлые гости часто путали, по ошибке называя мальчика не принцем, а принцессой.

И поэтому, одна схожесть с дядей у него все же была, женщины от него тоже сходили с ума. Каждая уважающая себя девушка, не важно, будь она голубых кровей или нет, не могла не схватить принца за его пухлые щеки, прижав его к груди. Но мальчик был слишком юн, чтобы радоваться пышным формам аристократок и запаху их парфюма. Он нередко сбегал из замка, желая скрыться от внимания злых мегер, пытающихся «задушить» его своей любовью.

Из-за такой популярности у дам, мальчик обзавелся прозвищем — Хайд. Так назывались клубничные конфеты, которые долгое время были фаворитами среди сладостей у женской половины королевства.

— Если не скажем, не узнает. — прищурился человек. — Поэтому тебе придётся держать язык за зубами.

— А что если она спросит, что мы делали? — нахмурился мальчуган.

— Солжешь.

— Но мама говорит, что так нельзя…

— Твоя мать часто неправа. — безапелляционно заявил мужчина, решив, что зверолюд достаточно далеко.

Лук мигом оказался в его руках. А вот колчан остался не тронут. Человеку он был без надобности.

— Насыться же моими чувствами. — руны под его пальцами начали собираться воедино, создавая что-то продолговатое.

Услышав звук натянувшейся тетивы, убегающий дёрнул головой, пропуская мимо нее искрящуюся радужную стрелу. Хотя по размерам снаряд больше походил на небольшое копье.

— Поймай. — прозвучала команда.

Летевшая параллельно земле стрела резко сменила траекторию, с оглушительным взрывом втыкаясь под ноги убегающему.

Растерявшийся парень неловко замахал руками, с трудом затормозив. Он собирался было обогнуть возникшее препятствие, но допущенная им заминка оказалась слишком долгой.

Спину его пронзил второй снаряд, пригвождая кричащего зверолюда к земле. По древку вниз начали стекать органы, а сам юноша стал истерически хохотать, захлёбываясь собственной кровью.

— Почему?… Почему он смеётся? — мальчик шокировано отшагнул назад. Чудесное зрение позволяло ему видеть происходящее в мельчайших деталях. — Ему что, это нравится?

Мужчина бросил небрежный взгляд на подбитую дичь. Перед племянником воин хотел казаться хладнокровным, но скрыть довольную ухмылку он не смог.

— Нет, принц, нравится не ему, а мне. — грубо схватив ребёнка за руку, он потащил его в сторону брыкающегося зверолюда, по-прежнему смеющегося.

— Отпусти меня! Я хочу домой! — начал вырываться Хайд. Но что взрослому воину детские потуги?

Вместе с мальчиком мужчина и дошёл к издыхающему подростку. Несмотря на то, что существо даже не могло ни взгляда сфокусировать на подошедших, оно не замолкало. Этот смех ещё прочно отпечатается в голове принца, чья память помнит все, даже то, что хочется забыть.

— Смотри. — рука переместилась на шею ребёнка и он грубо тыкнул последнего лицом в омерзительную картину агонии. — Мужчина не должен бояться какой-то крови.

К горлу принца подступил ком, а на глазах стали наворачиваться слёзы. Он хотел отвернуться, чтобы не видеть этот ужас, но не мог. Его нежные ладони не могли сдвинуть и пальца его дяди.

— Взорвись же моими чувствами. — безумно улыбнулся человек.

И, в следующий миг, взор Хайда залило ошмётками.

Эта багровая пелена, запах и вкус чего-то тёплого и мягкого во рту будут преследовать его во снах следующие пять лет.

***

Тронный зал.

По длинному коридору мчался заплаканный мальчик, на влажной одежде которого по-прежнему были пятна крови. Служанки не смогли уговорить впавшего в истерику Хайда сменить его одежду, но умыть его получилось.

Его шаги оставляли на красном ковре мокрые следы, а рыдание эхом ударялось об стены зала.

Так он и бежал, освещаемый вечерними лучами, волшебно проникающими через цветные витражные окна, на которых были изображены все герои Дангана.

В самом конце зала стоял золотой трон, на котором восседала Она. Женщина, которую иначе как Королевой назвать было невозможно.

Рекой по спинке трона лились её магические локоны, цвета изумрудного поля. На её невинном, как первая влюблённость, теле было платье цвета молока. Королева сидела скрестив свои изящные ноги, подпирая своими нежными руками подбородок. Её мягкие губы, когда смыкались в улыбке, источали столько тепла, что никакой холод был не страшен тому, кого она удостоит поцелуем. Маленький, чуть вздернутый носик одновременно умилял и вызывал восхищение. В её небесных бровях боялся потеряться каждый мужчина, осмелившийся взглянуть богине в лицо.

А её глаза…

В них был весь мир. Мир, в котором нет войн. Где нет места насилию и пролитой крови невинных. Мир, где побеждает милосердный.

Они были не такими яркими, как глаза её брата. Гораздо темнее. Как малахит, в котором было слишком много оттенков. И эти оттенки говорили столько всего, чего не могли сказать слова.

И этого драгоценного камня боялись касаться даже лучи света, огибавшие глаза женщины, страшась потревожить её покой.

Была ли так прекрасна правительница Дангана, о чьей красоте слагали легенды? Может и нет. Может легко пьяневшие и волнующиеся послы, лишь краем глаза видевшие королеву на балу, немного привирали, когда описывали своим друзьям увиденное чудо.

Но для мальчика она была именно такой.

— Мама! — плюхнулся он в её объятья. — Мама! Он… Дядя его!.. Он…

— Тише, мой дорогой. — провела она рукой по его волосам, которые так любила трогать.

Говорила женщина размеренно.

— Все хорошо, я рядом, можешь успокоиться.

Она осторожно подняла ребенка, сажая на подлокотник трона. Королева придерживала мальчика за спину, чтобы тот наконец смог почувствовать опору и заразиться уверенностью матери.

Хайд обрывисто дышал, пытаясь разобраться с переполнявшими его чувствами. Он хотел выбрать, о чем именно поведать. Об жалости к убитому или об испытанном страхе.

— Там… Дядя тебя не послушал и… — он все же решил начать с общего вступления.

— Мне уже все передали. — важно кивнула королева. — Мы похоронили того юношу и сейчас выясняем, кто занимался работорговлей.

— А с дядей Вераном что будет? — шмыгнул носом мальчик, пытаясь вытереть слёзы манжетой рукава.

— Я его накажу. — холодно заявила правительница, да так, что по коже принца прошёл озноб.

Давно такой злой он не видел маму.

Завидев, что Хайд чуть от неё отстранился, королева переместила мальчика себе на ноги, тепло обнимая.

— Ты сильно испугался?

— Мхм. — промычал он, пытаясь сдержать вновь подступающие слёзы.

— Теперь ты со мной, в безопасности, все хорошо. — горячий поцелуй приятно обжег лоб мальчика.

— Спасибо. — уткнулся он в её плечо лицом.

— Бояться нормально. — продолжила женщина, заботливо гладя его затылок. — Особенно, таким как ты.

— Таким как я? — повернул голову Хайд, чтобы спросить.

— Да. — взглянула она прямо на него.

И в этот раз, от её взгляда ему стало не по себе.

— Трусам свойственно бояться.

Голос женщины стал грубее и выше, отдаваясь в черепной коробке мальчика неприятным эхом.

— Трусам свойственно ныть и горевать.

Её ногти, что часто выступали предметом любования Хайда, сменились жесткими когтями, касание которых уже приносило не комфорт, а боль.

— Мам…

— Трусам свойственно кричать и жаловаться.

И наконец глаза, что раньше были для мальчика утопией, стали грязнеть и наливаться кровью. Жидкости было так много…

Шероховатые ладони сомкнулись на тонкой детской шее.

…что в ней можно утонуть.

Хайд схватился за кисти матери, пытаясь убрать их.

— Ты не виноват, что родился таким жалким. — скривившись проговорила она. — Это моя вина.

Её волосы встали дыбом, ожив собственной жизнью. Локоны змеями потянулись к мальчику, залезая ему в ноздри и уши, в рот и в глаза.

Принц, что не мог сейчас даже закашлять, стал отчаянно бить собственную мать. Но хватка не слабела, отнюдь, крепчала с каждым мигом, как тратился кислород в ещё незрелых легких ребёнка.

Синел Хайд, как и синел мир для него.

Особенно золотой к вечеру тронный зал терял то тепло и уют, любимый Хайдом. Он холодел.