Воплощение

* * *

Осень налилась цветом, разгорелась красками, набрала полную силу. Хотелось подолгу бродить по задумчивому, готовящемуся к долгому сну лесу. Вот только проклятая нога, несмотря на все усилия Крикухи, до сих пор не слушалась.

И все-таки бледная тень дружинника, в прошлом отзывавшаяся на имя Латно, каждый день с завидным упорством скрывалась среди голых ветвей и до слез, до криков боли, пыталась расходиться.

Любой кудесник знает, что если прикладывать достаточно усилий, то успех неизбежен. Если ты намереваешься отступить, то не стоит даже начинать.

Вот только Латно с большой опаской смотрел в будущее. Крикуха, одинокая и в целом неплохая баба, вилась вокруг него с понятным намерением. Мужика у нее не было, а дружинник, какой-никакой, а все же опора. Ему даже казалось, что знахарка будто даже довольна, что нога по-прежнему не распрямляется. Так Латно точно никуда не уйдет.

Да и некуда ему было идти. Дорога в Предтечье, где у него остался дом со всем нажитым добром, теперь закрыта. У Латно не было даже нескольких медяков, чтобы купить себе еды и выпивки. Хуже всего, что и кольца почти утратили силу. Энергия стихий проходила через ногу, ту самую, которую Латно тщетно пытался вернуть к жизни. Теперь все, на что оказался способен некогда кладезный — пугать мышей шуршанием травы, да воздухом собирать по избе сор.

О том ли он мечтал в начале своего пути, когда давал обет богам? Конечно, нет. Но в минуты отчаянья, когда весь белый свет казался чужим, Латно думал. Поступил бы он по-другому, если бы представился выбор? И по всему выходило, что нет.

Тысячу бы раз все вернул и сделал так же, ибо не должно самое чудесное создание в этом мире сгинуть, уйти в небытие. Все, о чем жалел Латно — что не успел попрощаться с Юти. Из обрывков сведений от Крикухи, которые доставались с большим трудом, дружинник понял, что с кладезной все в порядке. Именно она принесла его сюда. Спасла. Вернулась, ради обычного кудесника, которых в Седьме пруд пруди.

При этих мыслях в душе Латно становилось необычайно тепло. И будто бы даже постоянная боль в ноге отступала. Тогда дружинник, бородатый и суровый мужик, сидел, блаженно улыбаясь. И мечтал, что когда-нибудь увидит ту, ради которой пожертвовал всем. Хотя, здраво размышляя, понимал, что едва ли подобное настанет.

Потому привычным днем, когда Латно вернулся из леса, борясь с непослушной ногой, он замер, не в силах поверить в увиденное. Возле избы, подле недовольной Крикухи, сидела она. Тонкая, изящная, до невозможности прекрасная. И более того, заметив Латно, Юти поднялась и улыбнулась. На мгновение дружинник будто бы забыл, каково дышать.

— Хорошо выглядишь, Латно.

— Я… я… рад, — только и смог вымолвить он.

Дружинник понимал, что старше ее, опытнее, но вместе с тем рядом с райдарской девой чувствует себя словно молодой пацан.

— Ты приручила все стихии, — после долгой паузы смог наконец сказать он хоть что-то связное.

— Да, — посмотрела Юти на руку. — Вот только эфир слишком сложен. Потому я и пришла. Научишь меня, как соединять все стихии?

— Я… конечно, с радостью.

А что он еще мог сказать? Никогда прежде Латно не выступал в роли наставника. Он даже с отроками во дворе кнеса не возился, не хватало у дружинника терпения, когда парни не понимают простейших вещей. Однако разве мог он отказать Юти?

И дева осталась, к вящему неудовольствию знахарки. Только теперь Латно понял Крикуху, которая не хотела, чтобы его нога полностью исцелилась. Так не желал дружинник, чтобы Юти постигла секреты эфира, но в то же время понимал — это неизбежно.

Слишком она была смышленой, схватывала все на лету, как бы Латно не старался открывать ей тайны стихий по крупицам. Подобно голодному медведю она отсекала всю суть, оставляя отдельно голый остов. Потому дружинник с тоской смотрел, как огонь перетекает в землю, та обрастает льдом, а после превращается в воду.

Трех дней не прошло, пролетевших точно несколько часов, когда Юти кивнула дружиннику, а после вскрикнула и подраненой птицей рухнула оземь. Латно было бросился к ней, да пока со своей хромотой подоспел, та уже успела подняться сама, а на руке ее появился стихийный обруч.

Но после произошло еще нечто более диковинное, какое дружинник не видел прежде. По пальцам кудесницы рассыпалось множество серых колец, которые сначала бегали, как растревоженные мыши. А после стали соединяться в одно большое.

Юти с некоторым равнодушием смотрела на происходящее, а после взяла и растянуло серое нечто, будто оно было вполне осязаемым. И медленно надела на голову. Обруч стянул прядь темных волос, вспыхнул, а после исчез.

Латно не сразу понял, что же именно тогда произошло. Лишь когда кладезная вытянула руку и на той один за одним появились пять обручей, дружинник стал хватать ртом воздух, вспоминая о невероятной легенде про кудесницу, в которой проснутся старые боги.

— Спасибо, — сказала Юти, едва заметно улыбнувшись.

И тогда он понял, что миг, которого боялся больше всего, сейчас настанет. Дева уйдет и у него не хватит слов, чтобы остановить или задержать ее. Потому вместо увещеваний и мольбы он лишь спросил.

— Мы когда-нибудь увидимся?

Она замерла, пристально глядя на дружинника. А потом решительно подошла и поцеловала его. И от ее прикосновения Латно вздрогнул, как будто вернувшись в Священную Рощу, когда впервые обрел силу.

А потом южная дева с легкой улыбкой отстранилась, сделал несколько шагов в сторону. Одежда спала с ее тела, словно все время там была лишней, а человеческая нагота сменилась орлиным оперением. Гордая хищница, королева среди всех птиц, последний раз посмотрела на Латно и устремилась ввысь. В другое время Латно бы удивился ее преображению, но теперь лишь стоял, с тревогой глядя на удаляющуюся птицу.