Повелитель теней. Том 3

- Поможет или нет, не знаю, но стоит попробовать! - пробормотал Хок и бросился к своему коню.

Сунув руку в котомку, привязанную к седлу, он достал с самого дна пластиковый футляр, маркированный цифрами и буквами. Открыв его, он достал горную мину и прикрепил к ней вакуумную присоску, входившую в комплект.

- Де Брассер, мне понадобится арбалет! – крикнул он и, разбежавшись, прыгнул на спину каменному чудовищу.

Горгулья не обратила на это внимания. Она была полностью сосредоточена на попытках вытащить из укрытия мальчика, к тому же не видела никакой опасности в том, что кто-то из жалких смертных приблизится к ней со спины. Хок, держась за шею статуи, прикрепил мину присоской прямо на круг, испещрённый странными знаками, и вручную привёл в активное состояние химический капсюль. Спрыгнув на землю, он отступил и взял из рук Адама заряженный арбалет. Горгулья стояла в той же позе, и ему не составило труда прицелиться и выстрелить как раз в красный колпачок капсюля, который направил конус запала точно в сердечник. Через мгновение раздался взрыв, полыхнувший так ярко, что во дворе замка на мгновение стало светло, как днём, а со стен посыпались камни. Этот взрыв был настолько мощным, что разрушил не только печать демона, но и саму статую, которая разлетелась по двору мелким крошевом. И стало тихо. Только над замком чёрной тучей носились потревоженные грохотом птицы, да несколько из них, сбитые осколками статуи, упали на брусчатку.

Из-за колодца, настороженно озираясь, выбрался Киса, и, увидев Хока, чуть прихрамывая, посеменил к нему. Соломон бросился к колодцу, чтоб осторожно вытащить из-за него плачущего Ноэля. Но всё было кончено. Хок чувствовал, что Зло покинуло Исборн, и безмятежное мурлыканье прижавшегося к его груди Кисы лишь подтверждало это.

Утро застало их на холме недалеко от замка, где они похоронили Оливера. Ноэль стоял, грустно глядя на могилу, а Соломон, нежно обнимал его за плечи.

- Запомни этот день, мой мальчик, - проговорил он. – Три человека отдали за тебя свои жизни, и ты должен отплатить им тем, что станешь творить добро и так же защищать тех, кто нуждается в помощи.

- Зачем ему это? – спросил де Брассер. – Ваш воспитанник - барон, он станет владыкой этих земель и сможет получить то, что захочет, силой меча и золота.

- Лишь бы ему не пришлось платить за это своей душой, - ответил Хок.

Он стоял рядом, держа на руках Кису, который мирно дремал, мурлыкая во сне. Обернувшись, он увидел группу людей, направлявшихся к ним. Судя по их простой и чистой одежде это были селяне. Из оружия у них были только охотничьи ножи в кожаных ножнах на поясах, да и то только у мужчин. Они явно торопились, и временами поглядывали туда, где над башней донжона колыхался на ветру поднятый Соломоном штандарт с гербом Августусов.

Подойдя ближе, они скромно поклонились и заявили, что являются слугами из замка, рады возвращению маленького господина и готовы служить ему также верно, как служили его предкам. Они с таким участием смотрели на мальчика, что на его лице впервые за всё время путешествия появилась слабая улыбка. Подняв голову, он посмотрел на своего воспитателя и тот кивнул.

- Вам пора вступать в свои права, господин барон.

- Но ведь ты не уйдёшь? – забеспокоился мальчик.

- Я буду с тобой до тех пор, пока я тебе нужен.

- Значит всегда… - удовлетворённо кивнул Ноэль.

Спустя ещё какое-то время они вернулись в замок. Мужчины из числа слуг занялись конями гостей и маленького барона, а женщины, поднявшись по каменной лестнице на крепостной стене, добрались до донжона и быстро прибрали в нижнем зале, достав из сундуков белые льняные скатерти. Остатков припасённых в дорогу продуктов оказалось достаточно для раннего завтрака, после чего женщины увели Ноэля в спальню, а Хок и де Брассер вместе с Соломоном спустились в подвал под башней. Им пришлось немного подождать в небольшом зальчике перед тяжёлой дверью сокровищницы, но вскоре оттуда появился Соломон с двумя увесистыми кожаными мешочками.

- Каждому по тысяче золотых, - пояснил он, отдавая кошели. – Так будет справедливо, ибо вклад ваш в это дело одинаково велик. Я прошу вас остаться ненадолго в Исборне и отдохнуть. Пока здесь неуютно, но слуги вскоре приведут всё в порядок и привезут продукты и вино из ближайшего городка.

- Благодарю, друг мой, - улыбнулся Хок, взвешивая на ладони кошель. – Но нам с Кисой пора трогаться в путь. Мы рады были помочь вам, и теперь, когда наша миссия выполнена, отправимся дальше.

- Я поеду с вами, - кивнул де Брассер. – На обратном пути я с радостью навещу вас, Соломон, а пока мне никак не сидится на месте. Да и жутковатые воспоминания об этом приключении быстрее выветрятся в пути.

- Мы с Ноэлем всегда будем рады вам, друзья, - улыбнулся книжник, не смея удерживать их.

И вскоре два всадника покинули маленький замок в долине меж лесов, и поехали по дороге на восток. Какое-то время они ехали, беспечно беседуя между собой. Киса мирно спал в своей корзине. В лесу по краям дороги весело свистели птицы, по зелёным кронам деревьев гулял свежий ветер. Ужасные приключения минувшей ночи казались Хоку страшным сном, который минул вслед за отступившей темнотой.

Через пару часов разговор их сам собой иссяк. Мерный шаг коней навевал дрёму, и Хок подумал, что нужно бы остановиться на пару часов в какой-нибудь деревне, чтоб поспать. Но деревня на пути всё как-то не встречалась. Дорога слабо проглядывала в густой траве, должно быть пользовались ею не часто. За всё время пути им не встретился ни всадник, ни путник, словно они забрались в такую глушь, где и людей встретишь нечасто. А потом и сама дорога вдруг пропала, оборвавшись у кромки густого леса. Посоветовавшись с Адамом, Хок решил не искать её, а ехать прямо, в надежде рано или поздно наткнуться на селение или проторённый путь.

Какое-то время они ехали по лесу, Адам мирно дремал в седле и слегка отстал. Хок не сразу заметил это, а, заметив, хотел обернуться, но в этот миг что-то больно ударило его в спину. Пошатнувшись, он попытался удержаться в седле, однако, резкая боль под лопаткой лишила его сил, и он упал на землю. Он чувствовал в своём теле металлический болт, выпущенный из арбалета, и не мог понять, как это случилось. Он не знал, кто стрелял в него и зачем. Силы оставили его, и последним усилием он удерживал себя в сознании, глядя на медленно уходящего дальше коня, к седлу которого была привязана котомка с аптечкой, а на крупе покачивалась корзина с Кисой.

Он упал ничком и подсунул руку под живот, пытаясь дотянуться до рукоятки кинжала. Он слышал, как вторая лошадь подошла к нему, и с неё, кряхтя, слез де Брассер.

- Ничего личного, командор де Мариньи, - вроде как с сожалением произнёс тот. – Я бы не стал этого делать даже за тот увесистый кошель, что передал вам колдун, но я подчиняюсь приказу короля. Подчиняюсь с печалью, ибо вы мне даже нравитесь. Я хотел бы помериться с вами силами в честном поединке, но слишком стар и умён, чтоб понимать, что мне с вами не совладать. Вы бьётесь с демонами с той же лёгкостью, что я со смертными, а я уже немолод, к тому же моё плечо всё ещё ноет, и рука немеет. А потому мне пришлось прибегнуть к столь нечестному способу. Но оправданием мне может служить то, что я верный слуга короля, которого вы чем-то обидели, и он пожелал иметь у себя чашу из вашего черепа. Я поклялся ему, что привезу вашу голову, даже если мне придётся доставать вас из-под земли, а я привык держать слово. Потому могу лишь сказать вам на прощание, что вы истинный рыцарь, и я испытываю к вам глубокое уважение. И прошу вас простить мне этот грех. Но на войне и на королевской службе нет места сомнениям. А потому прощайте, командор.

Хок слышал, как Адам достал из ножен меч. Он даже почувствовал слабое прикосновение клинка к шее, словно тот примеривался, как ловчее ударить, чтоб отрубить голову с одного удара. Но поза жертвы показалась де Брассеру неудобной для этого, и он, нагнувшись, взял Хока за плечо и попытался перевернуть его на спину. Это ему не удалось, но теперь Хок, чуть приоткрыв глаза, увидел заляпанные грязью сапоги, и его рука, освобождённая от тяжести тела, легла на рукоятку кинжала. Однако он всё ещё не мог собраться с силами, чтоб вытащить его из ножен. А де Брассер, стоя над ним, занёс меч для удара. И тут послышался дикий визг. Киса, выбравшись из корзины, спрыгнул на землю, и, увидев, что его папе снова нужна помощь, с воинственным кличем боевых котов кинулся на врага. В несколько прыжков он преодолел расстояние до Адама и по плащу вскарабкался до его плеча, после чего вцепился своими длинными загнутыми когтями ему в голову и лицо. Адам, оторопев от неожиданности, издал истошный вопль, и, бросив меч, принялся обеими руками отрывать от себя воющего кота. Ему это удалось, и он бросил зверя в ближайшее дерево, после чего нагнулся за мечом и замер, встретив взгляд Хока.

Тот, собравшись с последними силами, рывком вытащил кинжал из ножен и с короткого замаха ударил лезвием сзади под колени Адаму, перерезав сухожилия. Тот, охнув, упал на траву, и тут же длинное тяжёлое лезвие даги вошло ему в шею поверх нагрудника. Адам умер сразу, хотя кровь ещё какое-то время толчками лилась из ужасной раны на его горле.

Хок отодвинулся от него, чувствуя, как немеют его руки и ноги. У него не было сил подняться. Острая боль под левой лопаткой не давала вздохнуть. Он повернул голову туда, куда де Брассер бросил Кису, и увидел в траве неподвижное серое тельце. Розоватые пластыри на ранах просвечивали сквозь всклокоченную шерсть, а на ушастой голове темнела свежая рана. Хок попытался подползти к нему, но силы окончательно оставили его и он потерял сознание.

Он очнулся от того, что неожиданно сделал глубокий вдох полной грудью и где-то слева в лёгком почувствовал острую боль, которая постепенно утихала, пока он старался дышать медленно и осторожно. Было тихо, только где-то надоедливо жужжала муха, стукаясь о стекло, и едва доносился приглушённый голос леса: шёпот деревьев и радостный пересвист птиц. Он лежал на чём-то мягком и удобном, его голова была немного приподнята и покоилась на упругой подушке. Сквозь сомкнутые веки он видел неяркий свет, а потом ещё ощутил запах, приятный запах овощной похлёбки, сдобренной ароматными специями. Ощущения во всём его теле были такими спокойными и уютными, что ему снова захотелось уснуть, но потом любопытство взяло верх, и он приоткрыл глаза.

Первое, что он увидел, был деревянный потолок, покоящийся на грубо обработанных шестах, немного извилистых, ещё хранящих форму молодых деревцов, которыми они когда-то были. Потолок был низким, и он мог разглядеть клочковатый мох, торчащий из щелей между досками. Стены тоже были деревянные, из потемневших от времени брёвнышек с наколоченными на них досками, швы между которыми были промазаны красноватой глиной, смешанной всё с тем же мхом. Он лежал на низкой кровати, застеленной чистым бельём, слишком нежным и тонким для столь убогого жилища. Чуть повернув голову, он увидел добротно сколоченный стол и два стула, а дальше – пристроенный к стене каменный очаг, в котором весело горело пламя, а на металлической конфорке стоял, попыхивая паром, смутно знакомый глиняный горшок, блестящий от яркой глазури, из которого торчала пластиковая ручка половника. На столе размещался синий термоконтейнер, а рядом были аккуратно расставлены и разложены какие-то пузырьки, коробочки с одноразовыми насадками для инъекторов и целый ворох разноцветных блистеров с таблетками. Чуть дальше красовалась белая швейная машинка с кустарно приделанным к ней колесом ручного привода. Рядом красивой стопкой лежали сложенные друг на друга отрезы ситца самых разных расцветок.