Клоха

- Лешии и волшебные экраны - абсолютно одно и то же. Абсолютно. Только одна фантазия - вчерашняя, другая - сегодняшняя. ВСЁ. - Бабушка выдержала паузу, видимо надеясь, что Ксюша что-нибудь спросит, но Ксюша продолжала надувшись молчать. Бабушка приступила к пояснениям (она частенько так делала - сначала говорила "ВСЁ" или "ВСЁ, разговор окончен", а потом говорила и говорила...). - Раньше люди в лес ходили, на речку, вот и выдумывали леших да русалок, а теперь...

- Я не русалку видела, - перебила Ксюша, - а деда! И как падает град, и...

- Про деда ты - просто слышала, - нахмурилась бабушка. - Из разговора...

- Нет, не слышала!

- ...Из разговора взрослых. С этого, моя милая, и надо начинать!

- Почему?.. Что начинать?..

Это Ксюша сказала совсем уже плаксиво.

Бабушка тоже совсем рассердилась.

- С того, что все твои знания - вот в эти уши влетели. Вот в эти! - и она даже легонько дёрнула Ксюшу за ухо. - А не прилетели откуда-то... откуда-то там!

И Ксюша всё-таки расплакалась. Вот тогда-то баба Ава и заключила, что Ксения инфантильна.

Потом, правда, бабушка сожалела, что не до конца выслушала свою "индиго-внучку", пыталась вернуться к этим её вспышкам - и в тот же день, и на следующий, и позже, и не раз, но Ксюша... Ксюшу как подменили. Она не желала ничего говорить, не желала ничего слушать. Почему? Неизвестно. Обиделась, наверно. Сильно обиделась...

Так решила баба Ава. В действительности же... Обида была, но дело было не в ней. Ксюша просто не сумела бы так долго, так упорно обижаться! Дело было как раз в том, во что бабушка не поверила. В очередном видении, в ещё одной вспышке...

Это была первая из её вспышек "не о прошлом". И она, эта вспышка, эта картинка была сложнее, непонятнее. Уже потом Ксюша привыкла: прошлое - ясно, будущее - туман. Прошлое - внятные знаки, будущее - невнятные намёки. Невнятные, а зачастую и вовсе бессмысленные, во всяком случае таковыми, до поры до времени, кажущиеся. Таким, например, показалось ей "дерябинское" видение. Собственно Дерябину-то она и не видела. Что видела? Туман. Вернее, даже... тучу. Или дым? Там, у расписания, её вдруг охватил этот туман-дым - густой и серый. Густой как стена, серый как асфальт. И ничего, кроме этого тумана - кроме него и того малюсенького участочка ватмана, к которому, как к кнопке, потянулся палец. Казалось, что только "кнопка" и выпустит из тумана. Но она не нажималась, и Ксюша начала её царапать... Потом вдруг: Алла Михайловна, крики, "Де-ря-би-на", так и всплыло - в голове, на языке: дерябнется...

А тогда, во время неудачного объяснения с бабушкой, случилось вот что.

Рыдая, Ксюша вдохнула - и вдруг поняла, что не может выдохнуть! В этой паузе, перерыве (а перерывчик был ничтожно маленький, баба Ава его и не заметила) у Ксюши в голове зажглась такая картинка: вот бабушка, а вот она сама, и между ними - стекло. Бабушка ничего сквозь него не слышит. Вроде бы и старается услышать, вопросительно смотрит - что? что? - а Ксюша бьётся, колотится в это стекло, пытается достучаться, что-то говорит, говорит, кричит уже. И, наконец, разбивает. И тогда стекло, дождём осколков, льётся прямо на бабушку...

Не надо биться, не надо кричать, не надо говорить - вот что тогда поняла Ксюша...

И она замолчала - с бабушкой. Но молчать всегда и со всеми, теперь, когда однажды уже решилась рассказать... Так можно лопнуть, так можно сойти с ума. Говорить же с кем-нибудь о том, что уже однажды не восприняли (и так не восприняли!)... В общем, нельзя говорить - и нельзя молчать. Что решила Ксюша? Ксюша решила врать. Чтобы не лопнуть - и чтобы не проговориться. Так она и стала "индиго" - тем, кто непрерывно предвидит, и насквозь видит, и голоса слышит, и пасьянс постоянно раскладывает, - в общем, делает всё то, что Вячина определила для себя как "полную чушь". Чушь была не полной, это был "микс". Гремучая смесь вранья и не-вранья. Полу-правда. Ксюша бессовестно сочиняла - то, чего никогда не видела, не слышала, не умела, - и старательно пересказывала - то, что действительно "вспыхивало", высвечивалось у неё в голове, снилось, мерещилось, случалось. Её слушали, не слушали, ей верили, не верили, - в основном не слушали и не верили, конечно. Однако привыкали. Привыкали и привыкли: Ткачучка - ясновидящая, яснослышащая, ясно-что-то-там-ещё 6-го "А". И не в каждом, знаете ли, классе такая имеется!

Итак, ясновидящая 6-го "А" неслась на всех парах и уже подбегала к дому, когда...

Около второго подъезда что-то происходило. Там стояли: баба Вера Карманова, баба Тася с первого этажа, баба Катя - и в чём-то провинившийся (издалека было видно, что его отчитывают) Лёня Лыскин.

- Это же надо! - зазихала баба Вера Карманова. - Как же ты так-то?

Лыскин только сильнее вжал голову в плечи.

Ксюша остановилась и, что называется, открыла рот. Жаль, ах как жаль, что её дар (её дары!) такие... своевольные! Видения приходят-уходят когда захотят, знаки указывают вовсе не на то, что ей интересно, и не тогда, когда хотелось бы!

- А ты иди, иди, - погнали её бабушки.

- А?.. - прикинулась Ксюша то ли глухой, то ли глупой, то ли и то и другое вместе.

- Да не "а"! - пошла в наступление баба Вера. - Иди, тебе говорят. Не видишь, у нас тут... ЧеПэ! У нас тут... детей воруют!

- Да? А кто?

- Откуда ж мы знаем, кто. Этот вот, - кивнула она на Лыскина, - Яшку своего за домом оставил, приходит - а Яшки нет!

- Он же маааленький... - проблеяла баба Тася. Ей лет восемьдесят, не меньше, но чуть какой шум на улице - и она уже там. И как это у неё получалось? Вроде выбиралась по стеночке, шаг за шагом, шаг за шагом...

- Кто маленький? Этот? - ткнула баба Вера Лыскину прямо в живот.

- Младенчик который...

- А этот большущий вон какой! - укорила баба Вера. - Тебе сколько лет? Десять?

- Семь...

- Семь лет! А за братишкой не усмотрел, прямо с коляской упёрли! Господи... А не ищешь почему?

- Я искал...

- Он искал, искал, - закивала баба Катя. Видно было, что несчастного Лыскина допрашивают уже не в первый раз.

- А маме ты - говорил? - не удержалась и Ксюша.

- А мамы нету, - ответила баба Вера за не успевшего раскрыть рот Лыскина. - Там не мама, там ракета. Носится, носится. Когда надо, никогда её нет. Вот куда её в такую погоду понесло?.. А тебе, дураку, - наклонилась она к Лыскину, - надо ещё пойти поискать. Прямо вот... всю Вихляевку обойти! А то - искал! Всю ведь - не обошёл?

Лыскин покрутил головой.

- Вот. Не обошёл, так и не нашёл! Иди. Мало ли - может, кто пошутил. Увезли да бросили.

- Могли увезти, да,- опять закивала баба Катя. Чем-то она была похожа на неваляшку.

Лыскин побрёл, не поднимая головы.

- Пусть идёт, - разрешила баба Вера. - Лишь бы искал, а не просто так разгуливал... А ты-то куда собралась? - (Ксюша направилась было за Лыскиным). - А ну-ка иди домой. Иди-иди, ветрища вон какая... А этому нечего мешать, у него своё дело.

- Как мешать? Чем? - удивилась Ксюша.

- А тем. Играться ещё начнёте... Не лезь к нему. Нахулиганил - пусть расхлёбывает.

- Я не мешать - я помогать буду!

- Она может, да, - согласилась баба Катя. - Она как-то там... видит.

Ксюше снова стало страшно жаль, что как раз сейчас - сейчас, когда так надо - она ничего такого не видит, не слышит, сказать-предсказать не может, - даже в каком-нибудь "намёково-туманном" варианте. Но признаваться в этом... Нет, признаваться она не собиралась. Она решила... Да, именно. Соврать.

- Да что она там видит... - махнула рукой баба Вера.

Ксюша зажмурилась и выдержала паузу, чувствуя, что на неё смотрят.

- Вообще-то... вижу, - сказала она, распахнув глаза.

- Что? - хором выдохнули бабушки.

- Что всё в порядке.

- В порядке? Этак и я вижу, - усмехнулась баба Вера. - Потерялся - найдётся, вот и весь порядок. Даст бог...

- А никто и не терялся, - зачем-то сказала Ксюша, хоть сильно завираться ей и не хотелось, повод-то нешуточный...

- Может, и видит, - осторожно согласилась баба Катя. Ей не хотелось противоречить Кармановой, но и Ксюше она верила. Она вообще верила во всё непонятное - так, на всякий случай...

- Да что она там видит... - повторила баба Вера Карманова. - Вот, помню, в прошлом году... - И баба Вера стала вспоминать, как она ходила к стоматологу, а регистраторша сразу, как её увидела, сказала (баба Вера выразилась так: диагносцировала!), что дело не в зубе, а в лицевом нерве. - Вот та - видит, это да! А я ей говорю...