Клоха

Бабушки, что называется, ушли в стоматологию, а Ксюша ушла от бабушек.

Она догнала Лыскина за домом, и он рассказал ей, что произошло.

Мама собралась везти Яшку к врачу ("В коляске ветра нет, а невропатолог - только по понедельникам"). Но, едва они вышли из подъезда, как маме позвонили. Мама сказала, что сейчас вернётся, и Лёня остался ждать её под домом. Со спящим в коляске Яшкой.

Сначала Лёня ждал спокойно, потом беспокойно, потом совсем заскучал и надумал поймать чёрного котёнка (тот сидел под самым домом, видимо спасался от ветра).

Котёнок ловиться не желал. Стоило к нему приблизиться (а приближался Лёня медленно, буквально крался), как он отбегал. Несколько раз Лёня оказывался совсем рядом, почти хватал его - но опять нет, не поймал. А ведь мама, уходя, ясно сказала, что коляску оставлять нельзя! Ни на минуту. Всегда так говорит. И если выйдет из подъезда, а возле Яшки никого... Лёня вернулся за коляской и стал продвигаться вместе с ней. С одной стороны, конечно, неудобно ловить кого-то, везя с собой ещё и этот "луноход", но с другой - Лёня катил его медленно-медленно, катил - а заодно и прятался за ним. Котёнок "лунохода" не боялся, смотрел как завороженный (похоже, его заинтересовали блестящие "висюльки" по бокам). Правда, стоило Лёне выскочить, предпринимая очередную попытку поимки - и все труды напрасны, и всё по новой... Так они - короткими "передвижками" - и оказались за домом.

Но тут (не потому ли, что ветра за домом не было?) котёнок совсем развеселился, распрыгался, - и гоняться за ним со спящим Яшкой стало просто невозможно. Лёня решил: ещё один рывок (который, увы, потребует оставить коляску), и котейка будет либо пойман, либо оставлен в покое.

Котейка рванул обратно во двор.

Лёня, соответственно, за ним.

Но, оказалось, не во двор, а за двор, за гаражи, за курятник...

Лёня всё-таки его перехитрил - обогнал и погнал снова во двор.

Но уже во дворе, под домом, котёнок перехитрил Лёню: забился между решётками подвала. Пришлось его оттуда буквально выковыривать! Котёнок начал истошно вопить.

Из магазина возвращалась баба Катя.

- Ты что это делаешь? Кошку обижаешь? - спросила она, хотя не любила во что-либо вмешиваться в отсутствие бабы Веры Кармановой. Совсем ничего не сказать было просто невозможно - её путь пролегал мимо, а котёнок, поначалу ещё как-то перемежавший своё "мяу" с угрожающим урчанием, перешёл на чистое "мяу". На "мяяяяяяяуу!!!", точнее.

Тут-то Лёня и вспомнил - про то, что он тут делает.

Он кинулся за дом. Коляски не было...

- А вы не видели коляску?! - крикнул он заходившей в подъезд бабе Кате.

Потом подошла баба Вера Карманова, потом - баба Тася...

Всё это Ксюша выслушала не проронив ни звука. Неужели Яшку украли?!

Яшке было семь месяцев. Он был толстый - "толстый и красивый", как сказала бы бабушка...

- И что ты теперь будешь делать? А ты позвони своей маме! А куда она ушла?

- Туда, - махнул рукой Лёня. - У меня мобилы нету...

- "Мобилы"... - передразнила Ксюша. Ей это слово не нравилось, оно "могилу" напоминало. - А где твоя мобила?

- Дома...

- Молодец... Всё у тебя как-то...! - Ксюша не договорила. И её, и Лыскина внимание приковала выходящая из магазина новая соседка, - и, надо сказать, она этого внимания заслуживала!

Она не выходила, она выбиралась. Руки её были заняты объёмными цветными пакетами. Не очень тяжёлыми, судя по тому, как она их несла, - но очень объёмными. И по три в каждой руке!

- Что это она тащит? - спросила, вглядываясь, Ксюша.

- Памперсы...

Сказать, что соседка и без этих памперсов была колоритной, - ничего не сказать. Третья неделя, как она сюда (в вихляевскую пятиэтажку, в Ксюшин подъезд) переехала, а её и рассмотреть-то как следует не успели. Не поняли, кто она, что она. И это при том, что вихляевские бабушки день и ночь, как говорится, бдят! Баба Ава рассказывала, что едва успела приехать, буквально на следующий день, о себе услышала: учёная, видно, шибко...

Новая соседка тоже была шибко, но вот шибко что?..

Ксюше она напоминала трубочиста из книжки: коротышка, лохматушка, да ещё и этот грязный фартук болтается (почему-то она и на улицу в нём выходила, но ни разу ещё Ксюша не видела, чтобы он был завязан, болтается и всё). Шибко странная. А однажды, в подъезде, Ксюше показалось, что морщины на тёмном, землистом лице соседки - какие-то цветные... Да, шибко странная. А тут ещё эти памперсы... Ну нет у неё младенцев! Одна она приехала. Да и какие младенцы - ей лет полсотни наверно! Может, больше...

Соседка ковыляла мимо Ксюши и Лыскина, и Ксюша глянула ей в глаза...

Глаза у "трубочистки" были чёрные. Как две ягоды. И как-то сразу стало ясно, что это нужные ягоды. Что соседка что-то знает.

Один из пакетов она таки выронила.

Ксюшино "ягодное наваждение" слетело, но она решила, что всё поняла.

- Вам помочь? - на всякий случай спросила Ксюша. Обычно соседка не отвечала - во всяком случае на Ксюшины приветствия...

Так и есть, не ответила. Сама подняла пакет и поковыляла дальше.

- У Яшки такие же памперсы... - Похоже, Лыскин собирался зареветь.

- Давай так, - предложила Ксюша самым деловым тоном, на какой только была способна (она решила, что это даст Лыскину понять: дело делается, унывать рано). - Ты ещё раз как следуешь ищешь - хотя бы до аптеки... ну и в ту сторону, за школу, - а я с этой поговорю, - кивнула она вслед соседке.

- Зачем с этой? - не понял Лыскин.

- Надо. Спрошу кое-что...

- А потом?

- А потом мы найдём твоего Яшку.

- Да? - "дакнул" Лыскин совсем как сама Ксюша.

- Да, - пообещала Ксюша. А что ей ещё оставалось?

4.

Лёня отправился в сторону школы. В "аптечной" стороне жил Дамир, а если это он забрал Яшку, всё равно отдаст только маме - как в прошлый раз. А Лёне разве что по башке даст - как в прошлый же раз. Лёню он просто ненавидел...

Лёня жил с мамой, Лёня, как и Яшка, был "сыной" ("сына, иди сюда", "сына, давай помогай"), а Дамир был ошибкой. Конечно, мама не говорила ему "ошибка, иди сюда", но в том-то и дело, что она, в общем-то, ничего ему не говорила. Дамир жил отдельно. Считалось, что он живёт отцом, но отца просто не бывало дома. Днями, неделями...

Этой осенью Дамир не вышел на занятия. Двенадцатое октября, а он ни разу там не появлялся!

В прошлом году он сломал однокласснице руку, и его в срочном порядке перевели в другую школу. Но другая школа была не на Вихляевке и даже не на Девятке. Дальше, в Уткинском. Туда - только на машине (автобусы начинали ходить в 9.15, на целый час позже, чем начинались занятия). Отец обещал возить, но не возил. Дамир сидел дома, в чёрном двухэтажном бараке. Когда надоедало, гулял, закидывал камнями кошек и собак...

Как-то, слоняясь по рынку, он наткнулся на коляску с Яшкой. Коляска стояла возле обувного павильончика. Дамир её увёз. Мама чуть в полицию не обратилась, но торговавшие на улице женщины хорошо запомнили "нерусского такого мальчика"...

Лёня бежал, а мама просто очень быстро шла и сильно отстала.

Пустая коляска стояла около барака. Лёня чудом отыскал Дамирову дверь (однажды он приходил сюда с мамой), постучался. Дамир открыл - и сразу треснул Лёню по голове. Да так, что у того искры из глаз посыпались.

- Яшшку... - прошипел Лёня. Хотел потребовать Яшку обратно, но только и получилось это шипение... Он одного боялся - чтобы "искры" не стали слезами. Не хватало ещё рыдать перед Дамиром. Хотя... Дамир бы этого и не увидел. Он хлопнул дверью и больше не открывал, пока не пришла мама. Маме он, собственно, тоже не открывал. Она стучалась, дёргала ручку так, что чуть её не оторвала, колотила в дверь (ладонями почему-то), угрожала, плакала, но Дамир открыл только после того, как она затихла. И она, и Лёня, - они притаились. Сидели на корточках и не издавали ни звука. Наконец, дверь потихоньку открылась и показалась Дамирова голова... Мама схватила Дамира - за голову, за шею, за плечи, за шкирку, - "Ах ты!..". Она трясла его как коврик, а он как будто и не сопротивлялся, - пока не увидел Лёню с Яшкой на руках.

- Положь, урод... - прорычал он так, что мама перестала его трясти (правда, не отпустила, так и держала за шкирку).

Лёня замер - просто застыл с Яшкой на руках. Яшка захныкал.