Чудесно, волшебно, божественно...

Дети Запретного леса

Продолжая диалог с медиведьмой, Северус влил в глотку Рону успокоительное и начал наносить целебную мазь на ссадины и царапины, полученные во время короткой стычки с метлой. Крем был хорош — царапки исчезали прямо на глазах. И меньше чем через пять минут целитель отпустил пациента.

— Всё, Рон, иди.

Рыжий мальчишка спрыгнул с койки к ребятам и растерянно обернулся к Северусу.

— Спасибо, целитель, — неуверенно произнес он.

— Не за что, Рон, — Северус лукаво подмигнул.

За дверью в приемном покое обнаружился староста. Узрев выходящих детей, он быстренько пересчитал их и облегченно перевел дух, после чего принялся осматривать Рона.

— Джесси, ты откуда здесь? — смущенно спросил Гарри.

— Откуда-откуда, — проворчал Джесси, отпустил Рона и буркнул: — В окно увидел, как Оберег кого-то несет, ну и пришел. Не в первый раз ведь…

— Как-как? — переспросил Гарри, думая, что ослышался.

— Ну, Снейп, — застенчиво запунцовел Джесси. — Мы его так прозвали, потому что он всех с самого первого дня оберегает и опекает.

Дальнейшие расспросы стали просто неактуальны — включилось воображение. Гарри прямо так и представил себе, как Снейп несет пострадавшего маленького Джесси, или Перси, или даже Билла с Чарли, вот как Рона только что… Не на пустом же месте родилось такое прекрасное прозвище «Оберег»?!

Так как урок полётов сорвался, то в расписании образовалось свободное окно, чем дети и воспользовались — утянулись на берег озера, переживать случившееся и обсудить. Рона окружили плотным кольцом, общим сочувствием и вниманием, к которому рыжик отнесся с кротким удивлением, но ребят он понимал. На их глазах чуть не пострадал товарищ-однокашник, и это заставило детей сплотиться ещё сильнее.

— Отец предупреждал, что Трюкачка некомпетентна, и запретил мне приближаться к метлам, — Драко яростно рванул пучок травы и начал раздирать пальцами ни в чем неповинное растение. — А как же квиддич? Я хотел записаться в команду в следующем году.

— Да запишешься ещё, — успокоил его Гарри. — Сам же слышал — старосты могут заняться нами. Хотя лично я думаю, что учителя всё же пришлют. Дядя Сева старост с потолка снял, просто чтобы хоть что-то сказать школьной целительнице…

— Верно, — поддакнул Джесси, прислонившись к стволу дуба. — Из хороших летунов моего потока считается только Оливер Вуд, а он капитан команды Гриффиндора. А старосты в лучшем случае отличают древко метлы от прутьев. Летунов среди нас нет. Разве что квиддичисты, но они сами школьники, так что им никто не разрешит тренировать вас.

Дальше дети притихли, отвлекшись на теплый ветерок и ласковое солнышко, под лучами которого все постепенно разнежились, развалившись в траве тут-там. Гарри спиной оперся о замшелый, прогретый солнцем валун, Эверетт пристроился ниже, уютно расположив голову на животе у друга. Жуя травинку, Гарри рассеянно скользил взглядом по зеркальной поверхности озера, за взглядом бездумно скользили мысли, погружая Эванса в то самое нирваническое состояние покоя, когда душа воспаряет в синюю ширь и какое-то время плывет отдельно от тела и человеческого восприятия.

На землю его вернул всплеск. Моргнув, Гарри перевел глаза из нирваны в реальность, на источник шума, и успел увидеть, как исчезает во взбаламученной воде чей-то раздвоенный хвост. Ну, русалидов и тритонов Гарри ещё помнил со времен Турнира и поэтому мог поклясться, что мелькнувший хвост принадлежит кому угодно, но только не тем страхолюдинам, что плавали тогда, на втором туре…

Потому что это был другой хвост. Не шипастый рыбный вертикальной плоскости, а нежный, бархатисто-дельфиний, с той самой горизонтальной млекопитающей формой. Насторожившись, Гарри приподнялся и затаил дыхание, пристально глядя на круги в месте всплеска. Эверетт, почувствовав, как напряглись мышцы живота, задрал голову и, поняв по выражению лица Гарри, что что-то произошло, бесшумно поднялся, сел и замер рядом.

Минута, вторая… Тишина над озером стояла просто абсолютная, и терпение мальчиков было вознаграждено — подводный житель показался снова. Темная, блестящая от воды макушка появилась на поверхности. Пара странно светлых глаз подозрительно обозрели горизонты и остановились на замерших мальчиках. Сложно сказать, кто поразился больше: Гарри с Эвереттом или подводный пацан… Все трое застыли этакими сусликами, завороженные необычностью ситуации: водяной — тем, что попался кому-то на глаза, а Гарри с Эвереттом — существованием невиданного русалёнка. Ибо это был настоящий русалёнок, как есть, морской, с дельфиньим хвостом и человечьим торсом, с руками и головой, совсем не тот озерный страхолюд, колюче-щетинистый, с пираньими зубами-пилами.

— Не бойся, пожалуйста… — едва слышно шепнул Гарри, стараясь не шевелиться.

Русальчонок вздрогнул, по брови ушел в воду, но тут же вынырнул, поняв смысл сказанного. Опасливо молвил в ответ:

— Не буду. Но если вы начнете меня ловить…

— Мы не будем тебя ловить! — тут же поклялся Гарри. — Нам интересно с тобой познакомиться. Меня зовут Гарри, это мой друг Эверетт. А ты кто?

— Наутилус, — русальчонок подплыл поближе. Навстречу ему осторожно придвинулись Гарри с Эвереттом, остальные дети и Джесси пока остались на своих местах, внимательно прислушиваясь и присматриваясь.

— Откуда ты, Наутилус? — с искренним интересом спросил Гарри, с трепетом всматриваясь в длинное узкое, похожее на топорик лицо. Вблизи объяснилась странность глаз — они оказались прозрачно-серыми с сумрачно-зеленой глубиной, роль бровей исполняли роговые наросты на надбровных дугах. Нос был острый и длинный, с очень четкой горбинкой. На предплечьях сверху, начиная от запястья, до локтя тянулись узкие костяные гребни, обтянутые кожей. Сама кожа напоминала дельфинью шкуру, нежели человеческую, была бледно-серого цвета. Дальше, как позволяла видеть прозрачная вода, тело ниже пояса совершенно естественным образом перетекало в тело дельфина, крестцово-хвостовую его часть.

Эти подробности прямо-таки заставили всё зазвенеть внутри у Гарри — никогда в жизни он не видел ничего подобного!

— Я отсюда. Здешний, — сообщил тем временем русалёнок. Поколебавшись, принялся рассказывать: — Вообще-то мы морские, в озера-резерваты переселились ради покоя, потому что современные корабли оснащены слишком хорошей техникой, не только лагами и эхолотами, но и своими глазами обзавелись, а значит, могут увидеть много лишнего. Поэтому наши предки эмигрировали из морей и океанов в магически скрытые водоемы. Местные русалиды, конечно, неприятные личности, но потеснились. Да и попробовали бы они что-то иметь против нас, если с нами наш ручной кальмар… Его наш прапрапрадедушка догадался с собой прихватить.

— А как вы из моря сюда переселились? — поинтересовался Эверетт. — Насколько я знаю, Черное озеро не имеет прямого пути сообщения с морем.

— Порталом, — сообщил очевидное Наутилус. — Стихийная магия доступна русалкам, в том числе и пространственная. Сложнее оказалось привыкнуть к пресной воде, но с этим мы справились и кальмара сумели адаптировать.

— Ха, вот и разрешилась загадка — откуда в шотландском ледниковом озере появился морской моллюск, — тихо засмеялся подошедший Джесси. Назвался и спросил: — Лихо вы прячетесь. Как вам удается оставаться незамеченными столько времени?

— Так озеро-то огромное, на многие мили тянется с севера на юг, в нем много заводей и островков, в них полно банок и отмелей, множество укрытий и лежбищ, и это лишь на поверхности, не говоря уж о таинственных глубинах. Вы обо мне и не узнали бы, если б я не сунулся так близко к замку…

А зачем ты сунулся? Этот вопрос, казалось, сам собой повис в воздухе, не озвученным, но он явственно читался на лицах ребят, с тревожным любопытством взирающих на русалёнка, совсем не похожего на страшных диких русалидов.

— Ну, — русалёнок виновато посмотрел на лесистый склон берега и признался: — В это время ко мне друзья приходят, пока вы учитесь и на берегу никого нет…

У-уу-у… тут и детям стало не по себе, и они виновато запереглядывались, смущенные тем, что нечаянно сорвали чью-то тайную встречу.

— Прости, пожалуйста, — повинился Джесси. — Мы не хотели, у нас вообще-то урок сорвался… Но мы сейчас же уйдем, ты не волнуйся…

— Подождите, — мягко перебил Наутилус. — Друзья пришли и совсем не против вашего присутствия.

Проследив за его взглядом, Гарри ощутил сильное смущение — на опушке леса стояли кентавр-подросток, молодой акромантул и кто-то ещё двигался в их сторону сквозь деревья. При виде кофейно-черного паука у нескольких детей случилась истерика, самая сильная — у Рона, тот аж затрясся от ужаса, позеленев до салатного оттенка в придачу. Но вышедший из-за деревьев четвертый лесной друг заставил всех остаться на месте, ибо это был единорог. Кипенно-белый, сверкающий, как самая дорогая изабелла, излучающий перламутровое сияние, с тончайшей длинной гривой, единорог одним взмахом ресниц буквально пригвоздил детей к земле. Он их прямо парализовал своей красотой — ни вздохнуть, ни охнуть…

Гарри потряс головой, силясь согнать наваждение, его вдруг охватило престранное ощущение нереальности происходящего. Да и имя Наутилуса вызвало дикую ассоциацию с друзьями капитана Немо. Как там — француз, фламандец, канадец? Паук, во всяком случае, точно занял бы место гарпунера Неда Лэнда… Оглянувшись на замок, Гарри вздохнул, впервые заметив, что бережок, на котором они стоят, находится на очень таком приличном расстоянии от замкового двора, неудивительно, что Наутилус с друзьями именно здесь собираются, вдали-то от посторонних глаз да во время тотальной занятости студентов, когда те действительно заперты в четырех стенах. Поле для квиддича и Черное озеро были разделены замком, расположенным аккурат посерединке.

Кентавр со снисходительно-ехидным выражением во взгляде рысью спустился по склону, протрусил мимо ребят и встал на бережку, по самые «носочки» войдя в воду. Когда к ним двинулся паук, многие непроизвольно отшатнулись назад, едва не вереща от страха, даже Гарри задумался, стоит ли знакомиться с нелюдями поближе при наличии эдакого страшилища?.. Но красавец единорог, начавший спускаться плавным пасолланоочень элегантная иноходь, свойственная лошадям, живущим в гористо-лесистой местности, вновь пригвоздил ребят к месту — подружиться с ним захотелось всем без исключения!

Две противоположности, полюса страха и восхищения, разрывали чувства ребят в разные стороны: одна половина боялась жуткого акромантула, а вторая млела от дивной красоты единорога и изнывала от желания подойти и прикоснуться к чуду. Положение спасло, как ни странно, имя паука: услышав его, все так удивились, что от изумления перестали бояться. Весь страх куда-то улетучился при звучании имени «Одиссей». Услышав имя и обалдев, дети совершенно другими глазами посмотрели на пушистую темно-шоколадную голову, оснащенную четырьмя парами черных круглых фонариков, и с трепетом вняли пониманию — это паук, и зовут его Одиссей. А раз он Одиссей, то разве может он быть чем-то страшным?