Терра. Часть 2. Война племен

Глава 8

Анна сидела на кровати и теребила в руках одеяло. Она ждала, когда Август зайдет к ней, чтобы объяснится, но он, кажется, вновь позабыл о том, что она существует. Ничего не меняется в ее жизни. Кошмар затянулся на тридцать три года и теперь в нем оказались ее взрослые дети. Анна закрыла глаза и представила, как сжимает в руке плазмар и наводит дуло на лицо Савелия. Движение указательного пальца и от его лица ничего не остается. Анна улыбнулась своим мыслям. Как же долго она боялась его. Как долго ненавидела. Наверное, ей давно стоило «созреть» и прикончить этого извращенца. Но руки были связаны интересами ее детей. «Дети — превыше всего» — твердила она сама себе.

Анна вспомнила восторг, который испытала, претворяя в жизнь планы обесчестить Савелия, наставив рога в постели с Августом. Она была готова пережить весь ужас брачных отношений с другим мужчиной, неоднократно, лишь бы только почувствовать, что Савелий повержен и уничтожен.

Когда Анна, раздетая до гола, встала перед Августом на колени, тот оттолкнул ее от себя. Испытывай она к нему тогда хоть что-то, обиделась бы, наверное, но она ничего не испытывала, потому засмеялась.

— Ты даже не поцеловала меня! — воскликнул он, негодуя.

О, так ему поцелуи сначала подавай — подумала тогда Анна. Что ж, Савелию поцелуи были не нужны. Обычно, он предпочитал три последовательных варианта развития событий. Или два. Редко один. Лишая ее девственности, он показал ей все, что способен с ней сделать… У Анны было уже двое детей, когда она поняла, что связь между мужчиной и женщиной может быть не такой… Анна вспомнила, с каким ужасом смотрела на Августа после того, как кончила под его ртом. Она так испугалась, что оттолкнула его от себя и пыталась сбежать из комнаты, даже не одевшись. Он остановил ее. Долго просил прощения. Обещал, что больше никогда не сделает того, что ей не нравится. И тут до нее дошло… Дошло, наконец, что ей все понравилось и это был тот самый «о-о-ох», в существование которого она никогда не верила… Анна обняла Августа и извинилась за свою глупость. Попросила еще раз такое с ней проделать. Он проделал и как-то неожиданно оказался сверху. И тогда она получила такой «О-О-ОХ», что едва не разодрала Августу ягодицы в кровь.

Когда он стал одеваться, чтобы уйти, Анна растерялась.

— И это все? — спросила она. — Ты же…

— Завтра приди ко мне сама. В двенадцать.

— Подожди, — Анна подняла руку, призывая его остановиться. — Если ты не можешь кончить, я… — она запнулась, — я ртом могу или… сзади можешь… Я не против, все нормально.

Анна помнила, как Август отвернулся, застегивая штаны.

— Захочу экзотики — скажу, — буркнул он и быстро собрав вещи, испарился.

Анна долго рыдала после его ухода. Так долго, что веки практически не открывались. На следующий день ровно в двенадцать она была у него дома. С тех пор она регулярно испытывала оргазмы и исполняя супружеский долг перед Савелием все больше чувствовала, насколько сильно ненавидит мужа. Наверное, она просто поняла, что в другом месте от нее не потребуют «экзотики» и трахнут так, как ей того захочется.

Было еще кое-что, о чем Анна прежде старалась не думать. Нечто, о чем она вспомнила несколько дней назад. Вопрос зазвенел в голове, словно колокол в воскресный полдень. После возвращения Августа и Савелия из пустоши, когда они чудом спаслись и нашли новые земли, Савелий перестал прикасаться к Анне. Вообще. Чтобы скрыть беременность от Августа, Анне пришлось напоить Савелия до беспамятства. О том, что в ту ночь у них на самом деле ничего не было, Савелий, вроде бы, так и не вспомнил. Так почему же Савелий оставил ее в покое? Ответ был очевиден, но Анна давно приняла решение игнорировать его. Антон был случайностью… Выходка Савелия, которую Анна еле пережила.

Она вздрогнула и сжала колени. Кажется, пора ложиться спать. Она забралась под одеяло и попыталась уснуть.

Август как всегда заявился без стука.

— Долго ждала? — спросил он и зажег лампу на стене.

— Я и не ждала вовсе.

Он присел на кровать и погладил ее ноги под одеялом.

— Я у Кирилла задержался. С Галей тоже пришлось поговорить.

Она повернулась на бок и устало взглянула на него.

— Как вы выжили тридцать лет назад? — прошептала она. — Как добрались до северных земель и вернулись обратно?

— Я говорил тебе, — пожал плечами Август, явно удивленный ее вопросом. — Мы нашли в пустоши корабль и прятались там, пока я не обнаружил карту.

— И бури чудесным образом обошли вас стороной… — натянуто улыбнулась Анна.

— Да, обошли.

— Что ты предложил Савелию за мою свободу? — в тишине спросила Анна.

— Ты никогда не была свободной, — ответил Август.

— Ты понимаешь, о чем я спрашиваю. Что ты предложил Савелию в обмен… на меня…

Август молчал.

— Жизнь? Земли? Богатство? Власть? Что ты предложил ему за меня! — едва ли ни прокричала Анна.

— Все, что ты перечислила, — отозвался Август и повернулся к ней спиной.

Анна улыбнулась, утыкаясь взглядом в его затылок.

— Лучше бы ты его просто убил… — произнесла она.

— Может, и лучше, но не убил. Мы выживали вместе. Мы были злейшими врагами и самыми верными союзниками. Мы оба об этом знали. И выживали. Как могли. Как умели. И у нас получилось. Мы вернулись домой живыми. С перспективами на будущее. С надеждой, что наш народ можно спасти.

— Когда вас заперли в поселении, Савелий мог разорвать условия вашей сделки, — задумалась Анна. — Чем ты шантажировал его тогда?

— Перспективами и будущим. Это я нашел на корабле прибор, который предсказывал приход бурь. Савелий не понимал, как он работает. А я разобрался. Карты местности тоже я нашел. Чертежи, план-схемы. Погребенных в спячку людей. Систему очистки воды и белковые продукты в криопакетах. Кое-что я утаил, конечно. Терраформирование. Истории рекомбинантов. Их роль в запуске проекта. Инъектор с наномашинами для постановки пробы младенцам. Мы провели на корабле более месяца. И Савелий знал, что я рассказал ему далеко не все. Но все же, главную ценность для нас обоих представлял прибор и карты движения бурь. Савелий знал, что без прибора и меня, в качестве посредника, ему в пустоши не выжить. Потому, даже оказавшись взаперти, руки у него все равно были связаны обещанием держаться от тебя подальше.

— Зачем такие жертвы, Август? Ради чего? Любовницы с двумя детьми? — Анна с прискорбием улыбнулась и присела на край кровати рядом с ним. — Сколько нас таких на белом свете? Бесправных… Искалеченных… Под чужими фамилиями… В чужих домах за толстыми дверями… Почему же ты отдал все это ради меня, Август?

Он повернулся к ней лицом, и Анна прочла в его глазах сожаление. Ее едва не разобрал смех. Жалость? Ему было ее жаль?

— Потому что… — произнес он очень тихо, — это из-за меня ты угодила в эту клетку.

Лицо Анны перекосило. О чем, черт побери, он говорил?

— Мы никогда не были друзьями с Савелием, — прошептал Август. — Ребровы и Птаховы всегда были соперниками. У Ребровых — книги предков и артефакты. И у Птаховых книги предков и артефакты. Друг без друга тяжело обойтись, а украсть все — невозможно. Стеллары управляли нами. Мы управляли теми, кто приходил к нам за помощью. Не серебряники представляли ценность. А услуги, которые мы просили оказать нам взамен. Полохонские ничем не привлекали внимания наших семей. Ничего выдающегося не создали. Трудились шахтерами и среди добровольцев на хорошем счету были. Вот, пожалуй, и все. Мне около двадцати было, когда я тебя на ярмарке повстречал. Твоя подруга ленты для волос у торгаша высматривала, а я сплав искал для ковки ножа. Как увидел тебя, так и заболел. Проследил за тобой до дому. Узнал, кто ты, из какой семьи. Рассказал матери, что девушку повстречал. Что хочу познакомиться с ней. А мать тут же отцу на ухо шепнула, что следует разузнать про тебя побольше у Птаховых: не пересекались ли рода наши прежде. Отец на поклон тут же отправился. Его Савелий принял. Расспросил, что да как, и пообещал ответ о совместимости через неделю дать. Спустя три дня он ко мне заявился с предложением: я ему показываю, где тайники отца с книгами и артефактами находятся, а он дает согласие на наш брак. Мол, в родословных книгах есть запись о том, предки наши в пятом поколении в родстве находились. Он на эту запись закроет глаза, но в обмен на это я должен ему тайники отца показать. Конечно же, я послал его на хрен. Помню, как хохотал на всю улицу. Тогда Савелий прямиком к моему отцу пошел и поведал ему о родстве нашем. Отец мне знакомиться с тобой запретил. А через два дня о твоей помолвке с Савелием все поселение гудело. Конечно же, я пришел к Птаховым с обвинениями в подставе. Тут отец Савелия мне и говорит: если покажу, где тайники с книгами, откажется от тебя их семья. И родства между нами нет никакого. И тогда никто мешать мне не будет. За мою фамилию Полохонские свою дочь без приданого выдадут. Я ушам своим не верил. Тайники — все, что было у моей семьи. Весь хлеб, все связи. И не я им был хозяин. «Нет» — ответил я и ушел. Свадьбу на следующей день сыграли. Я запил. Загулял. Утешения у Антонины только нашел. Она убедила меня, что жизни твоей счастливой любая баба в поселке позавидует. Ни голодать, ни работать не нужно. А то, что Савелий — гулящий… Какую жену этим удивишь? И я успокоился. Дела Ребровы с Птаховыми продолжили вести. Я за гонца постоянно выступал. Ты Васю родила. Потом Петю. И все вроде бы хорошо было. Правильно, вроде. А потом ты стала меня замечать. Как ни приду, все возле меня крутишься. То выпить предложишь, то отобедать. То помощи попросишь. Я стал к тебе в дом как на заклание ходить. Улыбалась ты отвратительно. Как блудница на работе. И намерения твои мне ясны стали. Отомстить ты хотела. Как раз в то время Савелий брата схоронил и жену его в доме своем принял. А потом молва разошлась, что забеременела она не от мужа… Я понимал, что желаешь ты мужу отомстить, уложив в постель его, якобы, друга. Только не ведала ты, что не друг я ему вовсе. А враг. Самый заклятый. Самый верный враг. Что греха таить, — Август пожал плечами, — я свое получить хотел. Не девчонку, так женщину, которую у меня из-под носа увели. И вот, затаскиваешь ты меня в комнату, раздеваешься быстро, продолжая все так же похабно улыбаться, и на колени становишься. Как будто так положено. Как будто другому тебя вообще не научили.

Август встал с кровати и отошел к окну. Он отодвинул штору и долго смотрел на улицу. То ли темнота за окном его привлекла, то ли собственное отражение — не понять. А Анну, тем временем, трясло. Тридцать три года назад к ней в дом сваты заявились. И на жизни ее прежней поставили крест.

— Видела бы ты свое лицо, когда кончила в первый раз, — Август задернул штору и остался стоять у окна. — Я убегал от тебя прочь в тот день. От тебя, от Савелия, от гребаной семьи Птаховых. Жалел, что позвал тебя на следующий день. Хотел за порог выставить, как только увижу. А когда увидел… Остановиться не смог. Я знал, что безразличен тебе. Понимал это прекрасно. Чего ждать от сломленной женщины, которой жизнь другую показали? — Август хмыкнул. — Похоти, конечно, — вздохнул он. — Этой похоти в тебе хоть отбавляй было. Чуть не захлебнулся. И идея в голове родилась, как Савелия под удар подставить. Я принес ему книги о канализации и водопроводе. Даром принес. И предложил вместе схему начертить, чтобы к Стелларам потом пойти с идеей новой. Расписал все так красиво, что у Савелия тут же глаза засветились. И как Стеллары нам благодарны будут. И сколько серебряных за схему эту дадут. И как заживут Ребровы и Птаховы, когда сами Стеллары их покровителями станут. Я-то знал, на что подписываюсь. А вот Савелий не совсем… Я убедил Савелия ничего не рассказывать отцам нашим, потому как боялись они Стелларов сильно и запрет на все предприятие наложить могли. Конечно же, когда схема была готова, Савелий предложил представить ее перед Стелларами лично, мол язык у него лучше подвешен. Я не спорил. И дал ему слово. На следующий день нас сослали. Я был к этому готов, а Савелий — нет. Я уходил на верную смерть, а Савелий продолжал за жизнь цепляться. Он настаивал, чтобы известным маршрутом мы шли, а я погибель хотел побыстрее найти и убедил его, что неизвестный маршрут подарит куда больше шансов на спасение. Так и пошли неизвестно куда. Пока до развалин корабля предков не добрели. Там от бури укрылись. Там же и выжили. Там же и знания новые получили. Там же я понял, что рано мне умирать. Что всех спасти можно. Всех, и тебя в первую очередь.