Горячее сердце (повести)

Глава 15

И вдруг, как удар, от которого темнеет в глазах, — весть о том, что Ариадна арестована. Арестована почти без улик, если не считать испачканный типографской краской носовой платок, который при обыске передала жандармам квартирная хозяйка.

Вера ушла с занятий и долго бродила по улицам. «Ариадна, конечно, не сознается в том, что это ее платок, и ее скоро выпустят», — думала она, стараясь успокоить себя. Но вечером, сидя в своей темной комнате, представила, как бледную, измученную допросами подругу ведут по бесконечным коридорам и узким железным лестницам в темную холодную камеру, и ей стало страшно за нее.

«Завтра же утром схожу к Алексею Петенко. Ведь если он вмешается, жандармы не будут так придирчиво разбираться во всем», — устало заевшая, подумала Вера.

Она уже забыла дом, в котором жил Алексей. Как-то однажды случайно его показала Ариадна. Быть может, это совсем не тот дом? Она прошла мимо седого благообразного, как Николай-угодник, швейцара и позвонила. Открыл носатый, заспанный денщик. Окидывая ее оценивающим взглядом, кашлянул, гмыкнул и неторопливо проговорил:

— Скажу их благородию. Вроде бы проснулись, — и, придержав коленом дверь, видимо, для того, чтобы не скрипела, ушел в комнаты.

Он вернулся минут через пять и, уже без всякого интереса взглянув на Веру, сказал:

— Велел подождать. Пройдите вон туда.

Вера вошла в уютную гостиную. Сиял под холодным солнцем зеленый кафель камина. Со столика, преклонив колено, учтиво улыбался фарфоровый японец с подносом в руках.

«Он поймет, — томительно долго ожидая Алексея, думала Вера. — Сегодня же отправится в жандармское управление и скажет: «По недоразумению попала в тюрьму моя сестра...»

Раздался скрип сапог, и на пороге вырос Петенко. Он почти не изменился.

— Чем могу быть полезен? — с холодной учтивостью спросил он.

— Вы понимаете, Алексей... — она помедлила, и под холодным взглядом его глаз добавила: — Алексей Елизарович! Случилось какое-то глупое недоразумение. Арестовали Ариадну.

Она ожидала, что Петенко удивится, скажет «не может быть» или еще что-нибудь, что говорят в таких случаях. Он закурил папиросу, стряхнул пепел на поднос, который держал фарфоровый японец, и спросил:

— Вам кажется, что произошло недоразумение?

Вера глубоко вздохнула, чтобы обрушить целый шквал возмущенных слов против жандармов, но он так же ровно и холодно закончил:

— А по-моему, никакой ошибки нет, — и поднял на Веру свои светлые с нетающей льдинкой глаза.

— Вы знаете, Алексей Елизарович, — вставая, сказала она, — ведь Риде можно помочь...

Стряхнув длинным, как волчий коготь, ногтем пепел на поднос японца, он тихо, но внятно проговорил:

— Судебные власти разберутся без нашей помощи.

— Но ведь... Рида — ваша сестра! — беспомощно сказала она,

— В семейные наши дела я вам вмешиваться не советую, — отрезвляющим твердым голосом сказал он, и Вера поняла, что ей ничего здесь не добиться.

По-прежнему отражалось на кафеле холодное осеннее солнце, по-прежнему стоял, преклонив колено, фарфоровый японец с подносом. Только теперь Вере показалось, что он не улыбается, а сделал противную гримасу. Она встретила ледяной взгляд Петенко. Стало зябко. «Нет, такого не уговоришь».

Она встала и, открыв дверь, вышла на улицу, не заметив ни денщика с оценивающим взглядом, ни похожего на Николая-угодника старика швейцара. Сейчас они были ей совершенно безразличны.