Горячее сердце (повести)

Глава 31

На кухонном столе, гордо сияя начищенными боками, мурлыкал беспечную песенку самовар. Перед ним, отирая с кумачового лица пот, сидела Саша.

— Чай, он слаще всего, когда с мятой. Старухи такого по полведра выпивают, — знающе рассказывала она.

Плечистый парень в рубахе, вышитой крестиками, дул в поставленное на растопыренную пятерню блюдце и почтительно слушал. Вера решила, что это Сашин родственник из деревни, и хотела пройти к себе. Но парень поднялся, громадный, как вставший на задние лапы медведь.

— Не опознали, Вера Васильевна? — застенчиво прогудел он.

Это был Васюня, Васюня Законник из Мерзляков.

Обрадованно пожимая его шершавую, как черствая горбушка, руку, Вера смотрела в широкое лицо и удивлялась: как возмужал человек за какие-то два года. Совсем другим стал. Огромный, вовсе взрослый человек.

Глаза по-прежнему слегка косили, волосы лежали такой же овсяной копной, но весь он неузнаваемо изменился, почти на целую голову стал выше, раздался в плечах.

— Еле отыскал вот, — комкая порыжелый картуз, бормотал Васюня. — В газете прочитал, что вы с прислугами собрание проводили...

Вера взяла его под руку.

— Ну, идем, идем, все у меня расскажешь.

Заливаясь жаркой краской, Васюня, не дыша, прошел в ее комнату.

«Интересно, что теперь в его голове?» — подумала Вера.

Справившись со смущением, Васюня посерьезнел, сцепил жилистые руки.

— Дело вот такое: пришли у нас солдаты с войны, покалеченные. Все злые, рисковые. Говорят: надо землю отбирать. Я и сам знаю, что надо бы, да как, ведь закону такого нет. Сдернут штраф или пулю вкатят. Говорю им: съезжу в город к одному человеку, разузнаю все... К вам, значит. И приехал.

«Так вот оно, продолжение старого разговора». Теперь ей уже не надо говорить намеками, наталкивать Васюню на выводы. Вера вспомнила Мерзляки, улыбнулась. Потом, гася в глазах веселую искорку, сказала:

— Теперешняя власть, Васюня, как и царь, земли крестьянам не даст. Это уже яснее ясного. Опять ведь там помещики сидят. Они себя обижать не станут.

Васюня кивал головой. Видимо, это было ему ясно.

— Что же делать? Брать надо! В некоторых местах крестьяне запахивают земли, и правильно делают. Мы, большевики, за это.

— Выходит, вы тоже большевичка? Я почему-то так и подумал!

В черных глазах Законника вспыхнули радостные светлячки.

— А брат мой, Федор, эсер оказался, — лицо у Васюни сморщилось. — По-другому мне из Лысьвы пишет...

Он помолчал, совсем по-детски вздохнул, уперев раскосый взгляд ей в лицо.

Вера продолжала:

— Надо власть в волостном Совете в свои руки брать, в уездные Советы своих людей выбирать, разъяснять крестьянам, чтобы не надеялись на Временное правительство, отбирали у помещиков землю. Конечно, эсеры думают совсем не так...

Васюня слушал, барабаня пальцами по надломленному козырьку картуза, потом вдруг припечатал короткопалой ладонью скатерть.

— Хорошо, Вера Васильевна! А нельзя ли книжечек каких или газеток? Я бы доподлинно все в деревне прочитал.

— Дам, дам, Васюня.

Она вышла за чемоданом, в котором лежала литература, обрадованно думая: «А он рассуждает совсем по-нашему».

Когда Вера вернулась, Васюня топтался около этажерки, поглаживая переплеты книг. Все такой же книжник!

— Как, не приходилось больше с Зобовым сталкиваться?

Васюня взлохматил волосы.

— Выходил на меня Яшка с дробовиком. Анюту Колобову обманул он. Сын у нее был, а он не женился. Я его по роже смазал...

Рассказывал Васюня скупо. Но Вере было понятно: он оказался верен себе.

— Какой негодяй этот Складенчик! — воскликнула Вера.

— Он всегда таковский был, — спокойно ответил Васюня. — Нынче корову застрелил у Кривого, который вас из Мерзляков вез. За потраву. У нас Зобова хоть сейчас с земли в три шеи мужики сгонят...

Взяв у Веры сверток с книгами и газетами, Васюня вдруг заторопился.

— Подожди, Васюня, расскажи, как Мария, Санко твой? Что с Анютой?

— Санку что сделается, бегает. В школу ноне пойдет. Он читать уже умеет. А Мария одна так и ломает по-старому. Мужик-то у нее в плену оказался.

— А где Анюта?

Васюня опустил взгляд на новые, пахнущие дегтем сапоги. Вытер со лба бисеринками выступившую испарину. Вера вглядывалась в его лицо, стараясь разгадать, чем вызвано это смущение.

— Анюта — она, это самое, совсем спуталась... В бабий батальон теперь определилась, — с трудом выдавил он из себя нескладный ответ. — Теперь, говорят, ее не вызволить, — и сердито натянул картуз.

Проводив Законника, Вера долго ходила по комнате, думая о нем, об Анюте. Для нее было загадкой его смущение. «Не может быть, чтобы Васюня полюбил эту женщину... А впрочем, ведь я не знаю... Нет, не знаю...»