Девочки, кто с нами?

НИЧЕГО ОСОБЕННОГО

Когда Севочка заявилась из дому обратно на целину, рассерженный бригадир не захотел допустить ее до работы без разрешения директора совхоза. Пришлось ехать на усадьбу. Вместе с Севой отправилась и Лида — комсорг обязан отвечать за каждый проступок своих подруг. Кстати, у Лиды были и другие дела на усадьбе: не мешало пополнить аптечку, раздобыть Вольке несколько экземпляров газеты «Советский спорт», достать для Фаи в библиотеке томик стихов Есенина.

Все дела подруги закончили быстро, стали искать обратный транспорт. Подвернулся шофер с самосвалом, но вот беда — направлялся в Кустанай.

— А вы езжайте со мной, — сказал он, — километров на пять подброшу, а там «проголосуете».

Как и обещал, доставил их парень до развилки, ссадил и посоветовал идти не прямиком по дороге, а свернуть вправо на тропку.

— Дорога-то кружит, — пояснил он, — пойдете по стежке, опять на нее выберетесь. Здоровенный косяк срежете. Здесь до поворота все равно зря протопаете. Больше на Кустанай этим путем едут…

Послушались, зашагали по стежке. Спешат, оглядываются по сторонам. Незнакомое место, безлюдное. Где-то у горизонта вьются дымки работающих агрегатов, а тут, куда не глянь, всюду целина нетронутая, лощины раскинулись да лиманы. Километра два прошли, даже струхнули. Уж больно не по душе тишина. Только ястребы да иной раз спросонья тушканчик выскочит из норы, поднимется на задние лапки, словно игрушечное кенгуру, уставится на тебя бусинками глаз — видно, люди редко здесь проходят. Ветер прошелестит, нанесет горьковатый запах дыма, успокоится, и снова тихо…

Лида первой заметила в стороне овечий гурт и обрадовалась. Решили завернуть, поговорить с чабаном; не обманул ли их шофер ради шутки— пусть, мол, поплутают девчата…

И до чего смешные эти овцы! Беспомощные, пугливые, собрались в кружки, головами внутрь уткнулись, наружу зады с хвостами выставили. Будто о чем совещаются или думают. И так могут долгие часы простоять, шевеля ушами и вздыхая.

Первым заметил подруг желтый косматый козел. Важно поднял витые, рубчатые рога, глянул единственным рыжеватым глазом, затряс бородой…

Обычно чабан всегда находится с отарой, разъезжая на лошади или отдыхая где-нибудь в стороне. А тут, сколько девушки не высматривали, так и не нашли человека.

— Подождем, — предложила Лида, — видно, отлучился на минутку. Сейчас откуда-нибудь вынырнет…

Присели неподалеку от большой серой овцы, возле которой копошились два смешных ягненка. Лобастые, на тоненьких, словно спичках, ножках, оба тихо блеяли, пытались встать и снова валились — слабые ножки не держали.

Увидев, что девушки не собираются уходить, а уселись на пригорке, козел заволновался, принялся втягивать ноздрями воздух. Забеспокоились и овцы, расстроили кружки, начали жаться друг к другу.

— Не нравится мне эта отара, — сказала Сева, поглядывая на свои часики. — Сидим уже пятнадцать минут, а чабан словно сгинул.

От директора досталось крепко, и она была не в духе.

— Может, заснул где-нибудь, — успокоила Лида, разглядывая картинки в журнале «Огонек», выпрошенном в библиотеке. — Да ты чего раскисла? Обиделась, что отругали? И правильно сделали, я бы… — Заметив, как сморщились губы подруги, она замахала рукой. — Ну, не буду. Лучше почитай «Огонек». Здесь уже про фестиваль есть, Волька обрадуется…

Прошло еще с полчаса, Сева закрыла журнал — пора было двигаться дальше, могли опоздать на смену. Да и солнце уже перевалило за вторую половину безоблачного неба…

— Лида, а отара мне и в самом деле не по душе. — Севочка вытряхнула из тапочки закатившийся камешек. — Не по душе мне эти овцы.

Лида рассмеялась.

— Трусиха. Конечно, заколдованные рыцари во главе со злым волшебником. Сюда бы еще Фаю, та любит тоже пофантазировать. Смотри, как косится на нас одноглазый.

— Не смейся! Если хочешь знать, чабан не придет совсем.

— Это почему?

— Потому что его нет. Гурт отбился и уже давно шатается без призора по степи. Не думай, пожалуйста! Я не одни романы читаю. Да и отец рассказывал, он ведь родился в степной местности и когда-то был пастухом.

Лида тревожно огляделась.

— Из чего ты взяла, что они беспризорные? — спросила она чуть не шепотом.

— Во-первых, матка с ягнятами. Таких овец стараются отделить от остальных; она же объяснилась в дороге. Потом в июле овец обычно стригут, сейчас сентябрь, а они все косматые, облинялые. Смотри, сколько курая набилось в шерсть. А вон та овца, видишь, с раной на шее. Наверное, одноглазый рогом пырнул. Был бы рядом человек, залил бы рану, полечил… Наверняка козлище и отбил их от гурта, водит по степи.

— А что теперь делать? — перебила не на шутку обеспокоенная Лида.

— Доберемся до стана, скажем дяде Паше, чтобы сообщил в усадьбу, а там найдут хозяев. — Обмахиваясь журналом, Сева поднялась, но подруга схватила ее за руку.

— Подожди. А вдруг этот рогатый угонит их в другое место? Прошатаются до заморозков, если не набредут на них люди, а потом… Потом зима. Могут пропасть, — помолчала и добавила — И чабану здорово попадет.

Переглянулись подруги и опустили глаза. Поняли, что одной из них придется остаться здесь, пока другая не добежит до стана и не сообщит о случившемся бригадиру. Ждать в таком безлюдном месте… Конечно, можно уйти обеим. Ни единая живая душа не узнает. В конце концов какое им дело до чьих-то овец и ротозея чабана. Но уйти казалось невозможным. Обьягнившаяся матка не сводит с них пристальных влажных глаз, следит за каждым движением, будто догадывается об их думах.

— Ну что же. Ничего особенного, — после недолгого раздумья тихо произнесла Лида, — беги, Севка. Ну, быстрее беги. Я останусь…

И отвернулась, чтобы скрыть страх и волнение, подошла к овце, наклонилась над ягнятами, взяла одного на руки. Крохотный мягкий комочек, пахнущий молоком и горьковатой степной травой, испуганно ткнулся мордашкой в ее грудь. Мать забеспокоилась, приподнялась, заблеяла. Встрепенулся козлище, выгнул шею, выставляя рога, пошел, пошел на девушку.

— Цыц! — закричала в испуге Севочка, бросаясь наперерез животному и размахивая пестрым журналом. Еще секунда, и рогатый наподденет Лиду…

Вдруг козел остановился, попятился с ревом — отступил, перепугавшись громкого шелеста журнальных листов. Растерявшаяся от неожиданности, Севочка подскочила к подруге, загородила ее собой. Подхватив на руки второго ягненка, крикнула:

— Бежим. Быстрее бежим!

Сделав несколько шагов, девушки оглянулись. Стоят овцы, смотрят вслед недоуменно и раздумчиво. Лишь одна мать, серая большая овца, обеспокоенная за ягнят, семенит, торопится за ними. Но вот минута, опомнился косматый вожак, вздрогнул всем телом до кончика рогов, набычил шею и боком, вприскок кинулся вдогонку. Заволновалась отара, перекатилась грязными волнами.

— Сойди в сторону! — закричала Севочка, перекидывая за плечо тяжелую распустившуюся косу. — Дай ему дорогу. Я буду журналом махать, а ты свисти. Может, направим на путь. — Козел промчался мимо, за ним пропылила отара. — Очень хорошо! Теперь пойдут…

Измучились. Косматый одноглазый совсем извел. Пробежал шагов двадцать, остановился, овцы — тоже. Грудятся, напирают одна на другую, пыль столбом подняли, и ни с места. Вот козлище почесал рогом лопатку, оглянулся на подруг, мотнул головой, снова двинулся, овцы — за ним. И опять беда! Выскочила мышь, козел сделал виртуозный прыжок в сторону, колыхнулась вся отара.

Едва-едва направили девушки снова на путь глупых овец. Устали, взмокли от пота, охрипли от крика, ягнята руки оттягивают. А тут еще матка под ногами путается, тревожно кричит. Плюнуть бы на все — пусть идут куда хотят эти глупые животные…

А желтый дьявол не унимается, куралесит. Заметил на пути рытвинку, остановился, долго смотрел на нее, о чем-то раздумывая, затем дальше двинулся, ни с того ни с сего заспотыкался. И, конечно, захромали овцы. Так и на дорогу вышли, прихрамывая.

Обрадовались девушки, когда увидели нагонявшую их машину, только рано обрадовались. Заслышал козел рокот, заревел, рога закинул победоносно, свернул с большака. Куда и хромота девалась — повел, повел обратно гурт…

Спасибо, шофер догадался, что произошло: в степи ведь часто такое случается. Помог девушкам направить отару. Хоть и не по пути было, а все же ехал следом, пока не завиднелся стан.

Встретил дядя Паша подруг и здорово рассердился, подумал, что озорничают, а когда узнал о приключившемся, удивленно крякнул:

— Умницы! Ведь здесь, почитай, сто с лишком голов. И как вы с ними, скаженными, управились?

— Ничего особенного, — сказала Лида, с наслаждением растягиваясь прямо на траве возле палатки. — Они сами шли. Вот только из-за этого кривого чуть на смену не опоздали. Севка, смотри, он что-то жует!

Козел, кося желтый глаз на дядю Пашу, старался стащить с веревки висевшее полотенце.