Горячее сердце (повести)

Глава 2

Страшное, неуместное слово «война», прозвучавшее перед самым отъездом, сначала напугало Веру. До учебы ли теперь? Но война почти не изменила привычный круговорот жизни. «Поеду, конечно, поеду», — решила Вера. Любовь Семеновна, растерянно похрустывая пальцами, уговаривала ее подождать с отъездом. Война, мало ли что...

И вот Петроград, еще не привыкший к своему новому, опростившемуся имени.

Звенели колеса, наполняя трамвай подземным глухим гудом. Вера и Лена, ошеломленные столичной сутолокой и шумом, тряслись на тесной площадке. У Лены глаза были круглые, из-под мятой панамы выбилась прядь волос, мешала смотреть. Но Лена не замечала этого. Наверное, и Вера выглядела так. Из вятской тишины — и сразу в такой круговорот...

Вера не могла понять, что, кроме удивления, вызывает этот нарядный, шумный Петроград. Восхищение? Радость? Нет, нервы притупились. Лязг трамваев, крики, мельканье дворцов, мостов, садов, таких знакомых по открыткам, но выглядевших совсем иначе, чем представляла она, подавляли ее.

Трамвай неожиданно встал, словно налетел на стену. Улицу запрудила толпа манифестантов. Как и в Вятке они шли с хоругвями, портретами царя, нескладно, но неистово пели гимн. Все это пестротой своей напоминало карнавальное шествие.

Трясущийся старичок, поджав губы, стянул с плешивой головы картуз. Господин с моноклем обнажил пробор. Весь вагон подчинился требовательному реву манифестантов:

— Снимай шляпу!

И только один мужчина, молодой, с бархатной полоской усов, не обратил на происходящее никакого внимания.

«Что с ним? Не хочет подчиняться или не слышит?» — подумала Вера, разглядывая его округлое, подернутое загаром лицо. Он смотрел на окружающих со спокойным равнодушием.

Остроносая барынька стукнула кружевным зонтиком о скамейку.

— Снимите шляпу, молодой человек!

В ее голосе были страх и негодование. Но больше, пожалуй, страха.

Молодой человек скользнул рукой в карман пальто, вынул газету и с хрустом развернул ее. Газета была с нерусским названием.

Барынька вскочила.

— Почему он не снимает?!

Усатый опустил газету, со спокойным удивлением взглянул на женщину. Произнес что-то по-французски.

«Француз, не понимает по-нашему, — подумала Вера. — Неужели не может эта барынька догадаться?.. Но ведь можно все-таки и ему понять, что просят снять шляпу».

Барынька расплылась в улыбке.

— Играют наш гимн «Боже, царя храни». Снимите, пожалуйста, шляпу.

Но молодой человек углубился в газету.

— Вы, значит, француз? Как приятно! Жаль, что я не умею по-французски, — схватив его руку, защебетала женщина.

— Мерси, мерси, — холодно ответил молодой человек.

На остановке он вышел, сунув газету в карман. Позднее Лена клялась, что француз подмигнул им. Вера этого не заметила.

Когда трамвай тронулся, он подошел к его запыленному окну и поманил барыньку пальцем. Та преданно прильнула к стеклу.

— Вы старая дура, — явственно донеслось в вагон. Француз говорил на чистейшем русском языке.

Ужаленно подскочив на месте, барынька взвизгнула:

— Остановите! Остановите! Это шпион!

Кондуктор почесал в затылке.

— Где его поймаешь, шпиена... Кронверкский будет следующая.

У Веры учащенно заколотилось сердце. Почему он так сделал? Кто он? Если просто озорник, то он не стал бы рисковать. Нет, тут что-то другое... Что-то другое...

— Как ты думаешь, кто это? — спросила она у Лены.

— Я сразу поняла, что это не француз, — знающе ответила та. — У него слишком русский вид.