Свет на исходе дня

4. После бегов они зашли в ресторан. Весь вечер Х. танцевал только с Марьяной. Он не пил: «Я за рулем», — объяснил он, и было понятно, что ему предстоит везти Марьяну, но хмелел он наравне со всеми, должно быть, от увлеченности. Весь вечер он неотрывно смотрел ей в лицо, весь вечер предупреждал все желания, а когда Марьяну приглашали танцевать, Х. отпускал ее с тяжелым сердцем, и было видно, как он страдает.

Ресторан ипподрома располагался в старом, видавшем виды помещении с колоннами, высоким потолком и огромными люстрами, стены его помнили знаменитых конезаводчиков, владельцев конюшен, бешеных кутил, титулованных лошадников, куражливых купцов, растратчиков, цыганские хоры, азартных игроков, роскошных красавиц, налетчиков, крупных негоциантов, финансовых воротил, светил сцены, прославленных литераторов, модных адвокатов, безумствующих прожигателей, — сейчас здесь играл небольшой оркестр, нет, не играл, колдовал среди электрической аппаратуры и микрофонов — несколько музыкантов, похожих на сомнамбул.

В конце вечера, когда все собрались уходить, женщины ненадолго отлучились, чтобы привести себя в порядок. «Я буду ждать вас внизу», — сказал Х. Марьяне на лестнице.

Мужчины спускались втроем, вокруг оживленно разговаривали и смеялись люди, яркие огни отражались в больших зеркалах, оставшихся от прежних времен.

— Прекрасный день, — с воодушевлением сказал Х.

— Да, очень, — ответил Бочаров и посмотрел на Вербина: — Да?

— Пожалуй, — согласился Вербин.

— А вы давно знакомы с Марьяной? — спросил у них Х.

— Я и Лиза недавно, а вот Алексей… — Бочаров умолк и посмотрел на Вербина.

— Вы давно? — удивленно посмотрел на Вербина Х.

— Давно, — ответил Вербин.

Х. озадаченно помолчал, не зная, что сказать, но потом спросил:

— И часто вы собираетесь вместе?

— Часто, — подтвердил Вербин.

— По выходным? — В его голосе появилась какая-то робость.

— Нет, чаще.

— Чаще? — непонимающе переспросил Х. — Посреди недели?

— Да каждый день, — ответил Вербин.

— Как?.. — растерянно запнулся Х., но тут же засмеялся. — А, понимаю, вы работаете вместе.

— Нет.

— Нет? А что же? — Было очевидно, что мысли Х. совсем спутались.

— Мы живем вместе, — спокойно сказал Вербин.

— В одном доме?

— В одной квартире, — сказал Вербин так, как будто это само собой разумелось.

— Вы соседи? — с какой-то обреченностью посмотрел на него Х.

— Нет.

Х. непонимающе помолчал и тупо спросил:

— А как же?

— Марьяна моя жена.

— Да? — упавшим голосом спросил Х. — Вы в разводе?

— Нет, почему? — удивился Вербин.

— Насколько мне известно, не собираются, — заметил Бочаров с серьезным видом.

Х. отстранился и очумело посмотрел на них, словно не понимая, кто из них сумасшедший, он или они.

— Да, но… А как же… — Он никак не мог собраться с мыслями и не понимал, что происходит. — Вы живете вместе?

— Ну да, раз мы муж и жена.

Х. все еще не мог взять в толк, что произошло.

— Вы разыгрываете меня? — проговорил он с надеждой.

— Вовсе нет.

— Почему же вы мне не сказали?

— Вы не спрашивали, я не говорил. Не стану же я объявлять каждому: «Это моя жена». Если бы вы спросили, я бы сказал.

— Я не знал… — растерянно пробормотал Х. — Честное слово, я не знал. Поверьте, если бы я…

— Не расстраивайтесь, — сказал ему Вербин.

— Нет, я честно не знал. О черт!.. Я же… я вел себя как идиот!

— Ничего страшного, — успокоил его Вербин. — Все в порядке.

— Представляю, что вы обо мне подумали!..

— Ну что вы, — возразил Вербин.

Они вышли на вечернюю улицу, по которой проезжали редкие машины, в темноте красиво выглядели цветные огни светофоров и красные стоп-сигналы. Х. оглушенно застыл, не зная, что делать. На него жалко было смотреть. Несколько раз он открывал рот и хотел что-то сказать, но так ни слова и не произнес; им все еще владела оторопь, и он никак не мог до конца поверить в то, что произошло. С растерянным видом он медленно открыл машину.

— Значит, я был подсадной уткой? — спросил он, как будто обдумывал что-то. — Из меня целый день делали дурака?

— Вы просто были увлечены, — улыбнулся Бочаров. — Марьяна кому угодно вскружит голову.

Свет проходящих машин скользил вдоль домов, фары безжалостно высвечивали на бегу все закоулки, которые сразу, едва машина проходила, пропадали в черноте.

Х. не ответил, он был погружен в свои мысли, — какая-то напряженная работа шла в нем, какое-то решение зрело в его голове, было видно, он что-то задумал. Он постоял, потом сел в машину и завел мотор. Вербин и Бочаров стояли на тротуаре, Х. с отсутствующим видом сидел в машине, его сгорбленная фигура неясно виднелась сквозь стекло в полумраке.

В это время из дверей появились Марьяна и Лиза, и вдруг Х. выехал им навстречу и быстро распахнул дверцу.

— Марьяна, прошу вас, — сказал он решительно и в то же время с волнением и застыл, держа дверцу рукой.

Итак, он решил ее умыкнуть. Увезти, похитить, украсть — перекинуть через седло и ускакать в горы. И сейчас все должно было решиться.

Они стояли под фонарем на освещенном пятачке, словно на подмостках, чуткий зал, весь город, замер в ожидании — все дома и улицы. Ждали непроницаемо зрители — окна, подворотни, чердаки.

Марьяна оцепенело и как-то рассеянно посмотрела на Х., потом перевела взгляд на Вербина. Никто не двигался и не говорил, неизвестно было, чем кончится эта немая, неподвижная сцена. Все ждали. Даже расходившиеся из ресторана люди почувствовали что-то, остановились и молча наблюдали издали.

Марьяна скованно побрела в сторону, обогнула стоявшую перед ней машину Х. и так же скованно и неловко, словно окоченев, села в машину Бочарова. Захлопали дверцы, все тотчас сели следом за ней. Бочаров круто вывернул руль и рванул с места.

Он проехал улицу, свернул в темный узкий переулок и неожиданно остановился. Потом откинулся на спинку и, покачав головой, сказал:

— Ну, ребята, с вами не соскучишься.

Хохот душил его, было похоже, Бочаров отыгрывается за весь день, за весь долгий день, в течение которого нельзя улыбнуться. Они вспомнили весь этот день, он снова проходил перед ними, долгий майский день, — с утра до этой минуты.

Бочаров высадил Вербина и Марьяну у дома и сказал на прощанье:

— Детки, не ссорьтесь.

В лифте Марьяна бессильно обвила руками шею Вербина.

— Я едва держусь на ногах, — сказала она устало.

— Еще бы, — ответил он, поддерживая ее.

Они вошли в квартиру, Марьяна сняла в прихожей туфли.

— Неужели я действительно тебе безразлична? — спросила она, подняв голову и глядя на него с усталой печалью.

— Что ты… — Он почему-то посмотрел на часы. — Я готов выполнить свой супружеский долг.

Она продолжала смотреть на него, не меняя позы, потом слегка покачала головой и произнесла сокрушенно:

— О господи, сдохнуть можно!

Потом надела шлепанцы и побрела в ванну. Вербину снова, как утром, захотелось лечь, накрыться с головой и чтобы никто не трогал его.