Свет на исходе дня

— Рогов, веселее! — уже с недовольством крикнул тренер, стоя в дверях.

— Я попробую… — неуверенно сказал Рогов в трубку. — Ты одна? — спросил он, понял неуместность вопроса и добавил твердо: — Сейчас я приеду. — Он готов был приехать даже под угрозой отчисления из команды.

Рогов положил трубку и подошел к тренеру:

— Мне нужно остаться.

— Что еще? — холодно спросил тренер.

— Я приеду утром.

— Команда находится на сборе. Через день игра. Все едут на базу. И ты мне режим не путай.

— Могут же быть обстоятельства…

— Знаю я ваши обстоятельства! Каждый из них, — тренер мотнул головой в сторону автобуса, — так и шарит глазами по сторонам. Дай только волю. Удержи их потом в узде. Чем ты лучше? Будешь тренером, поймешь.

— Я понимаю…

— Ничего ты не понимаешь! Ладно… Ночевать в городе не разрешаю, приедешь на базу к отбою. Все.

Автобус, осветил переулок, тронулся с места и, мягко покачиваясь, понес тяжелый корпус вперед. Вскоре его красные стоп-сигналы исчезли за поворотом. Рогов направился к машине. Торопись, тебя ждут, каждая минута в счет свидания…

Он вдруг заметил мальчишек: они стояли в стороне и смотрели на него.

— Вы?! — спросил он раздраженно. — Что еще?!

— Ничего, — растерянно ответил маленький.

— Ничего, — повторил за ним высокий.

— Что вы за мной ходите?! Что вам надо?! Целый день шляетесь! Привыкли баклуши бить?!

Они стояли, держа руки в карманах и горбясь от холода. Было видно, как они замерзли, зуб на зуб не попадал.

— А ну, марш отсюда! И чтоб я вас больше не видел! — крикнул Рогов.

Они попятились, лица у них стали испуганными. Он сел в машину, включил мотор и печку. Торопись, не теряй времени, не так много отпущено…

Возле машины уже никого не было. Он сидел в полумраке, не двигаясь, уличный свет проникал сквозь стекла, шуршание печки нарушало тишину.

Медленно, будто с великим трудом, он выжал сцепление, включил первую передачу и тронулся с места. Так на первой передаче он и ехал вдоль тротуара, проехал несколько домов, прежде чем их увидел. Они быстро шли вперед, держа руки в карманах брюк и втянув головы в плечи; некоторое время он медленно ехал сзади, потом остановился и сидел в неподвижности, уткнувшись в рулевое колесо.

Они скрылись из виду, он догнал их через квартал. Машина поравнялась с ними и дала сигнал, они испуганно шарахнулись в сторону и застыли, вцепившись друг в друга. Он открыл дверцу и сказал:

— Ну и пугливые… Садитесь.

Они не поняли, страх еще не прошел, и лица оставались напряженными.

— Садитесь, садитесь, подвезу, — повторил Рогов. Они все еще смотрели недоверчиво. — Что мне вас, силой засунуть? Лезьте в машину!

Они медленно и неловко сели на заднее сиденье и настороженно застыли.

Машина шла по пустынному шоссе, было темно — в полях по сторонам дороги, в небе, и только изредка появлялись и исчезали вдали огни; позади, где остался город, светился горизонт.

— Вы и работаете там или только живете? — спросил Рогов.

— Работаем, — ответил высокий.

— А когда заканчиваем, переезжаем на новое место, — добавил маленький.

— Значит, вы путешественники? — усмехнулся Рогов.

— Какие мы путешественники… — махнул рукой маленький. — А вы за границей часто бываете?

— Приходится…

— Вот бы поездить, — вздохнул высокий.

— Поездите еще, — успокоил его Рогов.

— Да где нам, — снова махнул рукой маленький.

— Мы в отпуск в деревню свою ездим, — сказал высокий. — То крышу починить, то огород вскопать… Дело всегда находится.

Рогов подумал об этой забытой давно жизни. Она по-прежнему шла вокруг, за какой-то чертой его существования, — без аплодисментов, без свиста, без постороннего одобрения или негодования, — тихо текла и заполняла собой все время людей.

Мальчишки притихли и вспомнили этот день, весь долгий день, с утра до сей поры, в нем столько было всего, что не верилось, как он один столько вместил, они переживали его весь заново.

— Вы местность знаете? — спросил Рогов. — Где сворачивать?

— Там башня, мы покажем, — ответил маленький.

Разговор оборвался, они зевали, сонно терли глаза, потом он услышал сзади сопение и увидел, что они спят. Они спали в неудобных позах, привалившись друг к другу, рты их были приоткрыты, и лица выглядели совсем детскими.

Рогов доехал до поворота, притормозил, погасил фары и вылез, тихо прикрыв дверцу, чтобы не разбудить мальчишек. Он стоял, слушая тишину, вокруг была такая кромешная темнота, что казалось — глубокая ночь окутала всю землю. Постепенно глаза привыкли, он стал различать далекие огни. Где-то лаяли собаки, доносились звуки гармони, потом вдали запели девушки, пели протяжно, по-деревенски. Песня и гармонь удалялись в непроглядную черноту, Рогов слушал, словно вспоминал то, что знал когда-то давно, но забыл.

Он заметил неподвижные красные огни, необъяснимо висящие в темном небе, разбудил мальчишек и спросил:

— Здесь, что ли?

Они встрепенулись, сонно выглянули и подтвердили: «Здесь». Рогов сел в машину, съехал на проселок. Свет фар скользнул по строительной площадке и осветил металлический вагон, увешанный плакатами по технике безопасности, штабеля труб и балок, железные бочки, лебедки; четыре массивные опоры поднимались из земли и уходили вверх.

— Здесь мы работаем, — сказал высокий.

— Наверху, — добавил маленький.

Рогов притормозил и посмотрел вверх, но ничего, кроме красных огней, не увидел, Он опустил стекло — лицо обдало вечерним полевым холодом, — погасил фары и сразу как будто окунулся в ночь: кругом лежало темное поле, над которым высоко в небе неподвижно висели красные сигнальные огни.

— Хотите посмотреть? — неожиданно предложил маленький и, не дожидаясь ответа, вылез из машины. Следом за ним вылез высокий.

От дороги в сторону башни шел ухабистый проселок с глубокой колеей, выбитой грузовиками. Рогов посидел в машине и пошел за мальчишками, чувствуя чистоту и свежесть холодного воздуха.

Высокий подошел к сараю и дернул рубильник — сильные фонари осветили всю башню, она стройно уходила вверх, вонзаясь в небо.

— Вы ее собирали? — спросил Рогов.

— Мы, — ответили они в один голос, а маленький объяснил:

— Это ретранслятор, для телевидения.

— Не страшно наверху?

— Нет, — улыбнулись они.

Рогов представил всю высоту, расстояние до земли, открытое стылое пространство вокруг, словно очутился там наяву, — стало холодно, тоскливо заныла грудь.

Он с замиранием отчетливо почувствовал пустоту под ногами, даже голова слегка закружилась, будто земля на самом деле была далеко внизу.

— Вы в поясах работаете? — спросил Рогов.

— В поясах, — подтвердил высокий.

— Пристегиваетесь?

— Полагается, — ответил маленький. — По технике безопасности.

— Что значит полагается?! Пристегиваетесь?

— Вообще-то да… Но иной раз и так пройдешь с одной стороны на другую. Там балки…

Рогов представил, что ему нужно пройти там над пролетом по балке, и почувствовал легкую тошноту — ноги ослабли. Он даже застыл, словно и впрямь мог потерять равновесие и разбиться.

— Поехали. — Рогов повернулся и зашагал прочь. Он влез в машину и включил печку — его знобило.

Мальчишки подошли и молча остановились.

— Мы пойдем, — тихо сказал маленький, будто спрашивал разрешения.

— Садитесь, — ответил Рогов.

— Нам тут близко, — сказал высокий.

— Садитесь, — повторил Рогов, — довезу.

Они въехали в поселок и проехали мимо темных окон, свет фар скользил по заборам и отражался в черных стеклах.

— Здесь, — сказали мальчишки, машина остановилась возле большого сруба.

Теперь нужно было расстаться, на этот раз окончательно. Все долго молчали.

— Ну что ж… — сказал Рогов. — Прощаемся?

— Чаю хотите? — неожиданно спросил маленький.

Рогов посмотрел на часы: к отбою он уже опоздал.

Втроем они вошли в темный дом. Вспыхнул яркий свет, Рогов увидел просторное помещение, в котором стояли десять кроватей, на всех, кроме двух, спали люди.

— Зря зажгли, разбудите, — сказал Рогов, щурясь от света, но никто не проснулся.

От большой печи несло теплом, на веревке сушились носки и портянки. Стены были оклеены вырезками из журналов, фотографиями киноактрис, боксеров в перчатках, он увидел и себя — на льду, с клюшкой в руках.

Пахло прелой одеждой, мазутом, по́том, и было шумно от храпа. «Давно я не был в рабочих общежитиях», — подумал Рогов.

Мальчишки суетливо сновали по комнате, резали хлеб, Заваривали чай.

— Никто и не поверит, что у нас Рогов был, — тихо сказал высокий, а маленький кивнул:

— И не докажешь…

Рогов вспомнил о маленькой клюшке и маленьком ботинке с коньком, которые висели на ветровом стекле в машине, и решил подарить им перед отъездом.

Они сели к столу и стали пить крепкий обжигающий чай; в комнате было жарко и душно.

— Я на шахте работал, тоже в общежитии жил, — сказал Рогов.

Они ели, посматривая на него, и не решались говорить.

— Сколько те балки? — спросил Рогов.

— Какие? — не понял маленький.

— По которым вы ходите…

— Широкие, двести миллиметров. — Высокий пальцами отмерил на столе расстояние.

— Двадцать сантиметров! — Рогов покачал головой: куда как широко.

— Да там по прямой шагов восемь или девять всего, — успокоил его маленький.

Рогов снова представил себя там, наверху: нет, лучше без судей и без правил играть с канадцами. Рогов допил чай и посмотрел на часы.

— Пора. — Он встал.

— Может, переночуете? — тихо и без всякой надежды спросил маленький, оба напряженно смотрели ему в лицо, ожидая ответа.

— Я вам кровать уступлю, — быстро сказал высокий.

Рогов почувствовал, как его разморило; клонило в сон, и не хотелось никуда ехать.

Он вышел на улицу, после тепла плечи и спину охватил озноб. Было темно, холодно, туманно, в тумане чернели ближние дома. Рогов крепко потер щеки, чтобы прогнать сон, потом завел мотор, оставил греться и вылез из машины.

Парни вышли его проводить. Теперь на них были теплые, ватные куртки с широкими монтажными поясами, к которым были приторочены каски, — рабочая одежда, как хоккеистов форма, делала мальчишек крупнее, чем они были на самом деле.

— До свидания, — сказал маленький. — Спасибо.

— И вам спасибо. — Рогов пожал им руки.

— Вы теперь в Канаду поедете? — спросил маленький.

— Поеду, если возьмут.

— Вас возьмут, — убежденно сказал маленький.

— Возьмут, — подтвердил высокий.

— Ну, раз вы так уверены… — улыбнулся Рогов.

— Хоть бы раз съездить… — мечтательно и печально сказал высокий.

Рогов сел в машину и тронулся с места. Потом остановился и открыл дверцу.

— Обещайте, что будете пристегиваться наверху. Обещаете?

Оба кивнули.

— Смотрите, вы слово дали. — Он захлопнул дверцу.

Рогов проехал по улице и выехал из поселка. В темноте он увидел над полем красные огни; отсюда не понять было, на какой они высоте.

Огни высели высоко в черном небе, и казалось, что они не связаны с землей, а горят сами по себе, как звезды.

Он подумал, что забыл отдать мальчишкам подарок, и огорчился.

Над лощинами стоял туман, но небо было чистым, и Рогов видел красные огни все время, пока ехал через поле. Он испытывал какую-то неловкость, смущение, но не отчетливо, а так, смутно, невнятно.