Вежливые журналисты

ЧАСТЬ 6. «Я беден и уродлив. Ищу полнейшего контраста»

Иногда в своей работе журналист сталкивается с трагическими, вопиющими, самыми что ни на есть чудовищными инфоповодами, которые, тем не менее, делают его более человечным и более профессиональным. Я называю такие инфоповоды «нравственным очищением», ведь в процессе подготовки статьи, сбора дополнительной информации ты настолько погружаешься в то или иное происшествие, вгрызаешься в самую его сердцевину, что волей-неволей испытываешь катарсис.

Я люблю восхищаться людьми, совершающими ненапрасные подвиги, угадывать их мысли и мотивацию. Но одно дело, если человек совершил некий высокий поступок, получил официальную благодарность от властей города, дал интервью проворным СМИ и пошел дальше по своим делам. И совсем другое – если он, став героем за считанные секунды и даже не успев этого осознать, остался недосягаемым абсолютно для всех. Ибо ценой некоторых деяний становится твоя собственная жизнь.

У меня учащается сердцебиение и потеют ладони, когда я представляю, что могла бы спросить у севастопольца Димы Стеклова, зачем он это сделал. Зачем, едва получив хорошую должность в развивающейся компании по производству мебели, собираясь через неделю с размахом отпраздновать свое 25-летие, наконец, пообещав любимой свозить ее на Новый год в Чехию, зачем он заслонил собой от мчащейся иномарки двоих чужих детей?..

Господи, да зачастую мы и для самых близких не готовы жертвовать не то что жизнью – временем, комфортом, привычками. Нам кажется, что близкие – на то и близкие, чтобы всегда находиться вблизи от нас, под рукой. Мы снисходительно воспринимаем их обиды и продолжаем вариться в своих буднях, пока однажды судьба не решает взять нас на «слабо».

Слабо прямо сейчас, без всяких предисловий, швырнуть себя на алтарь смерти во имя того, чтобы незнакомые тебе мальчик и девочка благополучно отправились в школу, а не на кладбище?..

Я никогда не узнаю, зачем молодой, веселый, успешный Дима сделал это. Нет, поправлюсь: зачем судьба выбрала для своего проклятого «слабо» именно молодого, веселого, успешного Диму, а не какого-нибудь пьющего, одинокого, вечно брюзжащего Степан Степаныча?

Уверена, что этот парень не обделял вниманием родных и друзей, коих у него, кстати, было немало, и наверняка при необходимости был готов ради них совершить даже не подвиг, а Подвиг. Улавливаете разницу?

Так зачем?!

Разумеется, в газетной статье столь абстрактных вопросов не задашь, но обязательно задашь другие, вполне приземленные: почему, например, остановка, где произошла трагедия, не была оборудована бордюром и разметкой?

Впрочем, по заверениям ГАИ, разметка никак не повлияла бы на ситуацию, ведь водитель попросту не справился с управлением и на большой скорости вылетел за пределы проезжей части.

Собственно, получив скупые комментарии от пресс-секретаря севастопольской милиции, я поняла, что им самое место – лишь в подверстке к основному материалу, в то время как основной материал будет посвящен личности погибшего героя глазами его близких. Я живо представила себе: на всю полосу – хорошая фотография Димы, вокруг которой размещаются разные душевные высказывания о нем.

Причем они могут касаться не только его замечательных качеств и жизненных достижений, но также предпочтений в еде, одежде, проведении досуга, да чего угодно. Это ведь самая обычная жизнь самого необычного, как выяснилось, человека. Героя. Например: «Димка любил картошку в любом виде и футбол под пиво с чипсами», «…следил за модой, за собой ухаживал – прикидик, причесочка», «…у него замечательное чувство юмора, всегда мог выслушать и дать совет».

Уверена, Арсен заверстает как надо. Я бы даже где-то под общим жирным знаком вопроса поместила следующее: «Поставят ли Дмитрию Стеклову памятник?», «Назовут ли его именем улицу?», «Дадут ли «Героя Украины»?». Он все это заслужил. Главное – спасенные дети живы и относительно здоровы. Относительно, потому что они тоже получили различные травмы, но, по словам врачей, скоро пойдут на поправку.

…Шеф мою идею по подаче материала поддержал, более того, пообещал отправить его на конкурс в Киев! «Но это же, по сути, некролог», – слабо возразила я, на что он спокойно заметил: «И в чем проблема? Разве некрологи, если они действительно цепляют – и формой, и содержанием, не могут участвовать в конкурсах? Здесь нет «малинового сиропа», нет рыданий, присущих статьям подобного рода, но после прочтения чувствуешь, как когтями по сердцу скребет».

Обрадовалась ли я этой новости? Сложно сказать. И да, и нет. Да – потому что наряду со своими коллегами стремлюсь достичь профессиональных высот, славы и, чего греха таить, материального благополучия. Нет – потому что тема, посланная тебе для нравственного очищения, все-таки довольно интимная вещь, ее не хочется тиражировать таким образом.

********************

– Когда ты уже пригласишь своего кавалера к нам в гости? – как бы между делом, раскатывая тесто для пирожков с мясом, обронила мама.

– Ой, мам, ты еще спроси: «Когда свадьба?». Мы едва начали встречаться. Успеет еще кавалер отведать твоих блюд, не волнуйся.

– Как же мне не волноваться? У любимой дочки наконец-то появился достойный кандидат, которого ни в коем случае нельзя упустить. Кстати, взяла бы да помогла мне с готовкой. Уйдешь в дом мужа – придется самой возле плиты стоять. И нечего морщиться! Мать все правильно говорит. Вон как с этим…как его…имиджем я тебе здорово посоветовала. Оделась по-другому – и сразу мужика нашла.

– Да? А кто тогда возмущался в коридоре: «Нинусенька, это что на тебе за жуть жуткая? Ты что, солдат? Откуда эти вульгарные штанищи?», – развеселилась я.

– Ну, я ж не знала, что они чудодейственными оказались, – примирительно буркнула мама.

– Если честно, я в растерянности… все так внезапно произошло… – мой тон с веселого сменился на философский.

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась мама. – У вас что-то произошло? Нехорошее?

– Да нет же! Наша встреча стала для меня полной неожиданностью.

– Ааа, ты в этом смысле, – мамусик сразу расслабилась и продолжила незатейливо защипывать края пирожка. – Ну, так и что? Ты уже не юная мечтательная барышня, чтобы дичиться ухажера. Тем более если это бывший одноклассник. Тем более (и она сделала на этом упор) если ты была в него влюблена.

– Слишком много прошедшего времени, тебе не кажется?

– Ох уж эти твои филологические штучки! – наигранно вспылила мама. – Выучила дочь на свою голову. Ты, главное, эти штучки жениху постоянно не демонстрируй, а то сбежит. Шибко умных не любят.

– Ой, мам, скажешь тоже! Кто умный-то? – попыталась я разрядить «поучающую» обстановку. – Ты давно ко мне в комнату, а точнее, в сервант заглядывала? По-твоему, умная женщина будет фанатично собирать какие-то финтифлюшки из яиц, да еще и сюсюкаться с ними?

– И то правда, – разулыбалась мамуся. – Кстати, ты рассказала Виктору о своем увлечении?

– Нет пока. Придет – сам все увидит. А то еще станет на каждое свидание вместо цветов «киндеры» таскать. Мне от любимого мужчины все-таки розы приятнее получать.

– То есть такой вариант, что он, узнав, посчитает тебя чокнутой и навострит лыжи, вообще не рассматривается? – хитро прищурилась мама.

– Ваапще! – самодовольно подтвердила я. – Во второй раз он меня точно не бросит.

КОСТЯ…

…Я обожаю это время – когда за окном ослепительно перемигиваются звезды, готовые запрыгнуть в наши сны и сделать их ярче, сказочнее, когда в воздухе уже витают радостные хлопоты завтрашнего дня, а мои чудесные дочки-близняшки, восьмилетние Лиза и Маша, послушно лежат в кроватях и ждут традиционной папиной забавной истории и поцелуя на ночь.

Эти белокурые одуванчики – мое вселенское счастье, моя главная награда судьбы. Когда-то я считал, что ни одну женщину в мире не смогу полюбить столь же сильно, как свою жену Ксению. Но – полюбил. И сразу двух. А ведь до одури боялся: не потянем. Не было ни постоянного места работы, ни особого стимула расти, ни тем более готовности взять на себя такую сумасшедшую, как мне тогда казалось, ответственность.

Всю мою на тот момент 24-летнюю жизнь занимали исключительно музыка и Ксюша. Я был свободен, чертовски влюблен и грезил о лаврах знаменитого гитариста.

Спасибо Ксюшиной бабушке: уступила нам свою хоть и маленькую, но двухкомнатную квартиру, а сама переехала на дачу за город. Благодаря ей у наших девчонок есть собственная комнатка, эдакая сестринская империя с ее тайными заговорами, где вперемешку обретаются лохматые Барби и первые флакончики с детскими духами…

Когда они родились, я как-то внезапно и легко расстался с привычным имиджем оболтуса, вспомнил, что в далекой юности удачно печатался в нескольких газетах и решил возобновить свою журналистскую деятельность. Поначалу, правда, пришлось туговато: в нормальные, на мой взгляд, издания брать в штат не хотели, предлагая сотрудничество на гонорарной основе.

Отдавая себе отчет, что я, муж и отец двоих детей, буду бесконечно носиться по городу в поисках эксклюзивов и получать за это три копейки, упорно продолжал искать постоянку с официальным оформлением. Наконец, удача – в виде «Крымского обозревателя» и его тогдашнего главреда Григория Валентинова, человека мудрого, корректного, доброжелательного – улыбнулась мне.

А вот с появлением в наших рядах Допобедного обстановка ощутимо напряглась. Странный он все-таки тип, неведомо для чего ввязывает нас в бессмысленные «тараканьи бега». Работали как-то раньше без заморочек – и прекрасно себя чувствовали. Во всяком случае, зарабатывали достойно и при этом успевали заниматься личной жизнью.

А сейчас – практически ни одной свободной минуты, «ночь на выдох, день на вдох», как поется в песне «Машины времени». Хотя все чаще не удается выдохнуть даже ночью. Музыку, кстати, я не забросил – иногда играю в разных клубах, если зовут. Совмещаю приятное (драйв, аплодисменты зрителей) с полезным (какой-никакой гонорар за выступление).

– Ну что, заснули? – Ксюша, стараясь не шуметь, домывала посуду после ужина.

Я кивнул, подошел к плите, зажег под чайником конфорку со словами «Выпью-ка я кофейку» и, обняв жену сзади, зарылся лицом в ее смешные короткие кудряшки.

– Опять будешь работать допоздна? – полувопросительно-полуутвердительно сказала она.

– Угу. В суматошной редакции постоянно отвлекаюсь, очень трудно сосредоточиться, а вот в родных стенах, да еще когда все спят, самое то!

– Так, может, попросишь, чтобы тебе дома разрешили писать?

– Под домашний арест меня посадить хочешь? Чтобы мы с тобой на пару в четырех стенах тухли? – тихо рассмеялся я. – Увы, Ксюня, не получится. Начальник, как говорится, зверь. Пребывать вдали от «всевидящего ока» позволено только внештатникам. Но у них и доходы гораздо ниже.

– Да понимаю я все… наверное… – как-то сникла жена, ополаскивая последнюю тарелку.

– Ну, милая, чего ты расстраиваешься? Это временные трудности. Я же не пропадаю невесть где…

– Пропадаешь. В своем обособленном газетном мирке, соревнующемся за лучшие статейки. Девочки тебя даже по выходным толком не видят и весьма, между прочим, обижаются, что ты их ни в кино, ни на аттракционы сводить не можешь. А я? Я тоже хочу внимания! Хотя бы в эти гребаные субботу и воскресенье!