Утренний, розовый век. Россия-2024 (первая часть)

Словом, задачка выходила в духе русской сказки: "Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что". Однако я, со времен учебы в "Военмехе" и своей недолгой инженерской карьеры, именно такие задачки любил. Через полтора месяца я выдал ответ: калийные удобрения! Мои выкладки показали: в мире, вследствие истощения почв и роста населения, грядет бум спроса на такую продукцию, а на территории России — половина всех залежей калийных солей на планете. Конечно, у этих месторождений имелись свои владельцы, но их кланы в то время еще не могли сравниться по могуществу с нефтегазовыми, и я не сомневался, что они уступят решительному натиску. Я доказывал: калийные рудники с перерабатывающими заводами можно выкупить и расширить, будучи уверенным, что деньги вернутся с лихвой. Причем захватывать отрасль надо было немедленно, пока остальные олигархи не обратили на нее внимание.

И, как ни удивительно, Акимов тогда поверил безвестному аналитику, рискнул несколькими миллиардами! Сейчас его состояние удвоилось, он вошел в первую пятерку российских магнатов и диктует условия мировому калийному рынку.

— Вот здрасьте! — сказал я. — Столько лет он про нас не вспоминал, даже на наши поздравления с праздниками не отвечал, хороша благодарность, а тут вдруг ему приспичило! Кстати, он сам написал письмо?

— Нет, какой-то секретарь. — И Колосов протянул мне распечатку.

Я прочитал:

"Многоуважаемые господа! Я счастлив оттого, что мне выпала высокая честь обратиться к Вам с нижайшей просьбой! Мой шеф, Валерий Анатольевич Акимов, был бы сердечно признателен, если бы Ваш сотрудник, глубочайше уважаемый Валентин Юрьевич Орлов, нашел возможность ненадолго оторваться от своих, — несомненно, чрезвычайно важных, — текущих дел и посетить его в любое удобное для себя время, желательно — самое ближайшее, желательно — сегодня, для обсуждения некоторых вопросов. Степень Вашей любезности, а с ней и наша благодарность увеличатся неизмеримо, если визит достопочтеннейшего господина Орлова будет предуведомлен телефонным звонком, или имэйлом, или любым иным способом, который Вы, необъятно уважаемые господа, сочтете уместным и необременительным. С благоговейным нетерпением ожидаю ответа! С бесконечным уважением! С верой в будущее сотрудничество! Искренне Ваш! 3-й секретарь правления АО 'Глобал-Калий СПб' Князев Сергей Иоаннович".

— А это не розыгрыш? — усомнился я. — Похоже на шутовство.

— Да, странноватое письмо. Но отправлено с официального адреса корпорации. Он, конечно, защищен.

Я всё еще разглядывал распечатку.

— Что вы об этом думаете? — осторожно спросил Колосов.

— Думаю, что он пассивный гомосексуалист.

— Кто?! — изумился Колосов.

— Этот Сергей Иоаннович Князев. Чересчур слащав.

Колосов поморщился:

— Знаете, Валентин Юрьевич, ваш юмор…

— Кажется вам пошловатым? Если хотите, чтобы он сделался тоньше, измените окружающую действительность.

— Я постараюсь, — пообещал Колосов. — А сейчас, пожалуйста, отправляйтесь к Акимову. Освобождаю вас от всех других заданий. Работу по целлюлозе доведет… — он сделал секундную паузу, как будто перебирал в уме кандидатуры, — ну, хотя бы Шлейкин. Поезжайте, поезжайте! Адрес знаете? Да, особняк на Моховой. А я сам свяжусь с этим Князевым, сообщу, что вы уже в пути.

Я забежал в кабинет взять куртку из стенного шкафа. Сапкин сразу насторожился:

— Уходишь?

Это еще одна милая черта моего коллеги: он следит за всем, что делается вокруг, искоса наблюдает за сотрудниками, прислушивается к разговорам. Похоже, он — со своим пакетом акций и дядей, главным акционером, — считает себя хозяином фирмы и тревожится, как бы кто-то по нерадивости или злому умыслу не нанес ущерба его и дядюшкиным дивидендам.

— Ухожу, — рассеянно ответил я, доставая куртку и шапку.

— Куда?

— Спецзадание! — попробовал я отшутиться, рассовывая по карманам нетбук, пачку сигарет, зажигалку.

— Какое спецзадание? — потребовал Сапкин отчета.

И тут я неожиданно для себя взорвался:

— Не твоего ума дело! Что ты вечно суешь нос, куда не просят!

— Ты-то больно умный! — проскрипел Сапкин. — Гляди, шею не сверни со своим умом!

— Лучше собственную шею побереги! — огрызнулся я и выскочил за дверь.

Если бы я мог представить, чем обернется в недалеком будущем наша перебранка! Но в тот момент я только подумал с раздражением, как надоел мне этот хам, как надоела вся служба в консалтинговой фирме. Я, человек уже не юный, с моими способностями, знаниями, житейским опытом, должен без конца перелопачивать биржевые индексы, газетные статьи, экономические сводки, напрягать мозг, улавливая в хаосе тысяч сообщений и миллионов цифр какие-то закономерности, которые появляются и тут же пропадают. Для чего? Для того, чтобы какие-то неизвестные мне богачи-заказчики стали еще на несколько процентов богаче? Для того, чтобы Игорю Сапкину и его дяде сожженные клетки моего мозга принесли очередной доход, из которого мне потом отщипнут жалкую долю? Нет, не зря Аристотель утверждал, что того, кто трудится по найму, нельзя считать свободным гражданином!

Беда заключалась в том, что мне просто некуда было деться. Я слишком хорошо помнил, какие мытарства претерпел, когда ушел из развалившейся оборонки и оставил свою инженерную специальность. За какие только работы я не хватался! Был и "челноком", и торговым агентом, и администратором в автосервисе. Даже попробовал начать собственный бизнес, но дело кончилось крахом. Знакомые тогда удивлялись: как это я, наделенный талантом быстро ориентироваться в запутанных ситуациях и прогнозировать ход событий, мог так оскандалиться? Я обычно отшучивался: мол, самый лучший штурман может оказаться никудышным капитаном. На самом-то деле просто-напросто выяснилось, что я лишен главного качества, необходимого бизнесмену в России, — умения расталкивать и затаптывать других людей. Но в этом, конечно, я старался никому не признаваться, чтобы чего доброго не подумали, будто хвастаюсь таким изъяном. Я ведь со своим бизнесом прогорел дотла. До того, что вынужден был отдать квартиру за долги и ради крыши над головой два года прослужить медбратом в психиатрической больнице, где и жил в подсобке.

После таких испытаний место аналитика в консалтинговой фирме явилось как спасение: чистый офис, приличный заработок. Умом я понимал, что ради этого стоит стерпеть всё — и утомительно однообразную службу, и даже тошнотворного Сапкина. Понимал, но ничего не мог с собой поделать. С каждым бессмысленно прожитым днем терпеть становилось труднее.

Тут я со злостью подумал об Акимове. За план действий по захвату калийной отрасли, мой великолепный план, сделавший его всемирным магнатом, он заплатил тогда сущие гроши, а чтобы к нему не приставали, оборвал все связи с нашей фирмой. Подонок!.. Сейчас он вдруг вспомнил обо мне. Похоже, у него появилась возможность наварить лишний миллиард, нужно нестандартное решение, а его собственные аналитики не знают, как подступиться к делу. И я, получив дурацкое письмо от его третьего секретаришки, должен мчаться на вызов, как дрессированная собачонка по свистку.

Эх, сорвать бы с Акимова настоящий гонорар, не на банковский счет нашей фирмы, а в мой собственный карман! Тысяч пятьдесят, нет — лучше сто. Потребности у меня скромные, и на такие деньги я смог бы, ни в чем себе не отказывая, прожить несколько лет. А за это время, глядишь, и другую работу подыскал бы. Да только кто мне такое позволит! По контракту с "Невой-Гранитом" я и копейки не мог взять с заказчика помимо кассы.

Офис нашей фирмы находится на пятнадцатом этаже одного из громадных, похожих на крепостные бастионы домов начала нынешнего века, вознесшихся над блочными коробками советской эпохи в районе Гражданки. Я спустился на лифте и вышел на улицу, в петербургский мутный февральский день. Сырой, холодный ветер хлестнул по лицу. Отворачиваясь от его порывов, я закурил сигарету и направился к станции метро.

Проспект, вдоль которого я шел, из конца в конец заполняла сверкающая разноцветным лаком автомобильная река. Для делового человека автомобиль — необходимейший атрибут престижа, марка и возраст его обозначают положение в иерархии. Но я давно выпал из числа деловых людей, престиж меня не слишком заботил, и в своих перемещениях по городу я старался машиной не пользоваться. Особенно тогда, когда предстояла поездка в центр: там, особенно в часы пик, легко попасть в "пробку", меня это раздражает.

Шел я быстро, уклоняясь от встречных прохожих и обгоняя тех, кто двигался со мной в одном направлении. Среди пешеходов тоже существует своя иерархия. Прежде всего, это наши русские старики и старухи (почти половина коренного населения — пенсионеры). Они шагают медленно, с отрешенными лицами. Когда-нибудь и я вольюсь в их поток, буду так же плестись, волоча ноги, от дешевого магазина к социальной аптеке. Но о неизбежном лучше не задумываться, да и случится это не завтра. Пока я еще отличаюсь от них, потому что все-таки моложе, потому что хорошо одет и у меня стремительная, упругая поступь человека, спешащего по делу. Я выделяюсь в стариковской массе, я здесь на высшей ступени.

Другая часть пешеходов — гастарбайтеры, "гостинцы", как их называют. Россия, безнадежно состарившаяся из-за низкой рождаемости, без них существовать не может. В былые времена, при Ельцине, при Путине, их все-таки было поменьше и среди них выделялись кавказцы. А после того, как мы, по официальной терминологии, "отсекли от здорового тела федерации мятежные регионы" и отступили на укрепленную линию екатерининской эпохи, кавказцев поубавилось, зато наши города стали быстро заполняться выходцами из Средней Азии и Китая.

Когда-то их резали в темных питерских переулках скинхеды. Потом, после того как "гостинцы" умножились числом и создали отряды самообороны, скинхеды забились по щелям. Но спокойствие в город не пришло: когда "гостинцев" стало совсем много, их молодежь начала охоту за теми, кто казался ей похож на скинхедов или на бывших скинхедов, и на улицах пошла еще большая, чем прежде, резня.

Некоторое спокойствие воцарилось лишь тогда, когда настало время телефонов с обязательными номерами и все мы превратились в ползающих на подсвеченном стекле муравьев, над которыми навис наблюдатель с лупой.

В вестибюле метро мелодично позванивала и вспыхивала огоньками автоматика турникетов, считывавшая с телефонов проходящих пассажиров их идентификацию. В углу, возле киосков теснилась стайка коричневолицых "гостинцев". Они, как видно, приехали совсем недавно и не имели еще телефонов даже с временными номерами. В метро они могли попасть только с сопровождающим, под его ответственность. Сейчас, наверное, этот сопровождающий пошел к начальнику станции — предъявить документы и получить разрешение. За происходящим исподлобья наблюдал сержант полиции, такой же "гостинец" с темным лицом, но уже полноправный гражданин России.

Я тоже шагнул в турникет, огоньки перемигнулись. Куда-то в компьютерные недра Главного управления безопасности улетел сигнал о том, что я собираюсь спуститься под землю на станции "Гражданский проспект". Улетел — и в ту же секунду, отразившись от электронной картотеки ГУБа, где за полвека с лишним моей жизни на меня не собралось, как я надеялся, ни малейшего компромата, вернулся и выскочил зеленым огоньком: "Проходи!" Как ни противна эта процедура, она всё же дает эффект: террористических актов в метро давно не случалось.