Есть такая работа — учить самолёты летать

Часть 14

Вика медленно поднялась по ступенькам, согнула ногу в колене, чтобы удобнее устроить рюкзачок, и открыла молнию, вытаскивая ключи.

— Доброе утро, Виктория Георгиевна, — вдруг раздался бодрый голос у неё за спиной.

О боже! Сосед, Павел Константинович Захаров. Всегда спокойный, подтянутый, гладко выбритый, одетый с иголочки. Вика обернулась, растянув губы в улыбке, и кивнула головой в знак приветствия. М-да, в светлом спортивном костюме, кроссовках и с сумкой на плече он смотрелся после утреннего посещения спортзала несколько лучше, чем она после суточного дежурства — уставшая, засыпающая на ходу, ещё бы поесть, только вот сил что-то готовить уже нет.

— Доброе, Павел Константинович, — устало проговорила она. — Простите, но я после дежурства, так что сил нет говорить.

— Я всё понимаю, Виктория Георгиевна. Может, вам помочь чем-то? И я, и мои орлы всегда к вашим услугам.

— Спасибо, конечно, только мне помогать-то не в чем. Мне, если честно, даже усадить вас не на что. Алексей с Ритой мне оставили свою кухню, диван мне перевезли со старой съёмной квартиры, а так... Пока у меня нет ни сил, ни времени, ни, честно говоря, финансов, чтобы облагородить мою внезапно полученную недвижимость.

— Не понял, — серьёзно произнёс Захаров и шагнул вперёд, заглядывая в открывшуюся входную дверь. — Ёкалымандре! — смачно выругался он, осматривая практически пустую квартиру.

— Ну да, — согласилась Брагина. — Не царские хоромы, но отдельная квартира, как говорил один знаменитый киношный герой.

Захаров хмыкнул и уверенно зашёл в квартиру. Вика вскинула брови, но возмущаться сил не было.

— Павел Константинович…

— И на кухне пусто! Значит так, Вика, закрывай свои хоромы и пошли ко мне. Во всяком случае, у меня завтрак точно есть.

— А мы уже на «ты»? Что-то я не заметила, чтобы меня кто-то об этом спрашивал, — скорее по привычке оставлять за собой последнее слово пробурчала Брагина.

— Не до церемоний! Закрывай дверь. Позавтракаешь, поспишь на нормальной постели, а не на этом продавленном недоразумении, потом поговорим.

— Павел Кон…

— Павла вполне достаточно. Что ты хотела сказать?

— Мне бы в душ для начала.

— Какие проблемы? Вода в трубах течёт исправно. Полотенец полный шкаф.

— Подождите! Позвольте мне хотя бы взять что-то переодеться! — Вика чувствовала, что этот полусерьёзный, полушутливый разговор отнял у неё остатки сил. Она прислонилась к стене и опять слабо улыбнулась.

Захаров сбросил сумку с плеча на пол и протянул ей руку:

— Показывай, куда тебя вести, а то ты уснёшь прямо в коридоре, как боевая лошадь. Что с вами Дарья делает, что вы такими с работы приходите? Вот и Лида…

Он внезапно умолк и поднял глаза на стоящую женщину. Лида после такого прихода с работы замуж вышла. Только в конкретном случае «жених» вовсе не молодой Воронов, а седой мужик несколько под пятьдесят. В эту секунду Вика оторвалась от стены и, опустив плечи, прошла в комнату и молча подхватила большую сумку, что стояла в углу.

— Потом разберу, — сказала она, отдавая сумку Захарову. — А сейчас в душ и спать.

— Пошли. Ключи отдай, я квартиру закрою. Осторожно, не упади.

Он крепко держал её за руку, пока открывал свою дверь, затем завёл Вику в квартиру, не разуваясь, прошёл по коридору и толкнул дверь в ванную.

— Дверь не закрывай, чтобы я смог в случае чего…

— Ну знаете ли! — возмутилась Брагина. — Я не такая уж и беспомощная, чтобы меня под дверью караулить!

— Да ну? — с улыбкой спросил Захаров. — То-то я смотрю, что одну босоножку сняла у входа, а во второй по квартире вышиваешь. Или это у вас так принято?

Вика опустила глаза вниз и кашлянула. Прав, во всём прав. Ладно, не буду закрывать я эту дверь, но потом уж отыграюсь! Она повернула голову и увидела, как сосед расстегнул спортивную куртку, из-под которой показалась золотая цепочка с крестом и золотым обручальным кольцом. На тоненький женский пальчик. Что это? Память о ком-то? Да, жены у Захарова нет, дочь взрослая, красавица Алёна, что готовится к свадьбе. Значит, жена. И от этой догадки вдруг стало так тоскливо, неуютно и даже холодно, несмотря на августовскую жару.

— Спасибо вам, я недолго. И если вас не затруднит — чай, пожалуйста.

Захаров кивнул и ушёл на кухню. Через десять минут он тихо вошёл в ванную комнату, аккуратно вытащил спящую Викторию из прохладной воды, отнёс в спальню, ответив «да» на её сонный вопрос «ты меня принёс?», и тяжело опустился на стул в кухне, подперев голову руками и глубоко задумавшись. Со дня смерти его жены Валентины ни одна женщина не будила в нём желания заботиться. Лишь брать и не думать ни о чём. И только эта сильная, умная женщина, что сейчас беспомощная спала в его постели, разбудила вдруг в его душе нечто, что он не мог объяснить самому себе. Павел Константинович по привычке коснулся кольца на цепочке. Скоро придут Алёна с Сергеем, надо как-то им объяснить факт спящей женщины в его квартире. Хотя в данный момент он не жалел ни о чём. Кроме одного. Что не сделал этого раньше.

***

Он не понял, откуда звучал тихий телефонный звонок. Затем поднялся и уставился на Викин рюкзачок. Звонок прекратился, чтобы начаться опять. Павел Константинович решительно потянул молнию и вытащил смартфон. На мониторе увидел — «Дарья Орлова». Захаров нажал на кнопку вызова и тихо ответил:

— Да, Даш, слушаю.

Повисла небольшая пауза, и Орлова неуверенно произнесла:

— Паш, я точно тебе звонила или у меня телефон глючит?

— Нет, с телефоном полный порядок, просто я взял трубку.

Последовала ещё одна пауза, немного длиннее, чем предыдущая.

— Паш, а Виктория… она где?

— Она спит, Даш. Ты не переживай, я ей передам, что ты звонила. Или разбудить?

— Нет, нет. Я просто волновалась, как она домой доедет. У неё очень сложное дежурство выдалось, мне Фридрих Иванович звонил, просил узнать — доехала или нет.

— Доехала, просто она еле стояла, я её к себе забрал. А то у неё квартира стоит пустая.

— Знаю, — недовольно протянула Орлова. — Она такая упрямая, от любой помощи отказывается!

Захаров хмыкнул и закончил разговор:

— Ладно, Дашуль, отдыхай тоже. Если надо — Вика тебе перезвонит.

— Не надо, Паш. Ты… Паш, а ты серьёзно?

— Я не знаю, Даша. Время покажет. Ну, пока.

Он выключил телефон и задумался. Серьёзно… Рука сама потянулась к шее, погладив обручальное кольцо. Пятнадцать лет. Пятнадцать лет прошло с того страшного дня, когда погибла Валя. Он, лётчик-испытатель, не справился с машиной, которую занесло в кювет после столкновения с огромным грузовиком. Они с Алёной выжили, оставшись без единой царапины, а Валентина так и осталась сидеть с открытыми глазами, в которых не было страха, только какая-то обида и недоумение. Вокруг их машины бегали люди, водитель грузовика с разбитым лицом пытался что-то говорить об отказавших тормозах, но Павел смотрел на Валю и видел только эти распахнутые глаза.

Он убеждал себя, что ему надо думать о дочери, о работе, о подчинённых. И чем выше была его должность, чем крупнее звёзды на погонах, тем больше он уверял себя, что он должен работать, летать, что та, другая жизнь, не для него. Его устраивали короткие встречи где-то на полигонах, в командировках, но начать новые серьёзные отношения он не мог. Боялся? Не любил? Думал о чувствах дочери? Он не знал ответа на этот вопрос. И продолжал жить так же, пока однажды утром, вернувшись с ночных полётов, он не увидел женщину, выходящую из подъезда его дома. Стройную, белокурую, в плетённых босоножках, ремешки которых оплетали совершенно невероятные щиколотки. Она быстро пошла в сторону автобусной остановки, а он так и простоял, глядя ей вслед, пока она не скрылась за углом. Эта незнакомка ничем не напоминала его Валю. Наоборот, была полной её противоположностью. Но зацепила так, что он ловил себя на том, что вечерами смотрит на её окна, что прислушивается к звону ключей на площадке, следит за ней из окна. Потом он узнал, что её имя Виктория, Вика, что она работает у Даши Орловой в отделении, что она одинока. И сегодня утром он впервые заговорил с ней, приятно удивившись, когда она назвала его по имени.

А ведь он долго молчал, наблюдая, как она ищет ключи в рюкзачке, согнув ногу в коленке. И опять эта невозможная тонкая щиколотка с узким ремешком от босоножки. В итоге сейчас она спит в его постели, а он сидит на кухне и думает. Почему? Почему он поступил вопреки своим принципам? Чего он ждал или, может, боялся все эти долгие пятнадцать лет? Вот оно, правильное слово! Ждал. Ждал долго, терпеливо, отказываясь от новых отношений, довольствуясь бабочками-однодневками, которых у видного лётчика было множество, но ни одна из них не вызывала столько трепета и желания. И не просто желания плоти, а желания души. Даже в эту минуту её близость не вызывала в нём инстинкта завоевателя, охотника, победителя. Она нуждалась в заботе и простом человеческом сочувствии, и он дал ей это, не задумываясь о будущем. И почти не вспоминая о прошлом.

Вика. Именно Викой она была сегодня утром. Не непреступной Викторией Георгиевной, а Викой. И долго не соглашалась с его доводами, и если бы не её крайняя усталость, чёрта с два она бы пошла за ним. Тоже боится? Перемен, новых отношений? Боли? Предательства? Потери? Чего боятся люди, отказываясь от близости с другими людьми? Боятся стать уязвимыми. Что их могут предать, уйти, наплевав в душу. Посмеяться над словами, над чувствами, растоптать и унизить, глядя при этом в глаза. Заставить быть благодарными. За что? Да за всё! За то, что снизошли, что позволили любить, а когда что-то перестаёт быть комфортным — устраивать истерики и обвинять во всех грехах.

Павел встал и потёр виски. А ведь в их паре с Валей больше любила она. И прощала многое. Может, поэтому чувство вины за её гибель прибило его к самой земле? А ещё Алёнка, что напоминала мать своими зелёными глазами, тёмными густыми волосами и невероятным тембром голоса. И умом. Его дочь была единственной девушкой, которая вопреки всем и всему поступила на факультет приборостроения. Захаров гордился своей Алёной, считал её красавицей и умницей, думая, что её никогда не затронет неприятная сторона жизни. И как пикирующий бомбардировщик упал вниз с вершины своей любви и гордости, узнав об измене её жениха. А она всё так же гордо ходила по городку, высоко подняв голову и не слушая слухи и сплетни. А Андрей прятал глаза и мямлил что-то о женской силе и слабости.

А вот теперь и сам Павел столкнулся с сильной, самостоятельной личностью. Захочет ли она быть слабой женщиной, сможет ли он стать для неё сильным мужчиной, каким для его дочери стал Сергей Соколов? С ним упрямый, бескомпромиссный инженер-конструктор Алёна Павловна Захарова превращалась в мягкую, ласковую Алёнушку, которую в буквальном смысле носили на руках. Станет ли Виктория Георгиевна Брагина, реаниматолог-анестезиолог, просто Викой? Захочет ли? И что для этого сделать? Да ничего! Кроме одного: любить её и защищать. Это, наверное, самое главное, что женщина ищет в мужчине — защиты и безопасности. Она должна чувствовать, что есть кто-то сильнее, чем она. Для неё очень важна определённость, ощущение того, что мужчина выбрал именно её. Она отдаст то, что нужно мужчине, если он даст ей то, чего ищет она: защиту, признание её единственности и уникальности. И какой бы сильной ни была женщина, она ждёт мужчину сильнее себя. И не для того, чтобы он ограничивал ей свободу, а для того, чтобы он дал ей право быть слабой. И любимой. Только его и для него. Павел повертел в пальцах обручальное кольцо жены и резким движением снял с себя цепочку, ещё раз посмотрел на кольцо, аккуратно снял его и положил в декоративный бокал, что когда-то купила дочь.