Вкус предательства

Глава 26

Артур

Наверно не нужно было. Но как сделал, так сделал. Пока ехал, думал об этом, как и прошедшие несколько дней. А знак, что именно сейчас увидел ее, как отключил мозги.

Жду ответа, но она лишь в шоке хлопает глазами.

— Зачем? — резко спрашивает.

На этот вопрос ответа нет.

Правда, в свете последних событий, я хочу, чтобы она знала, я ненамеренно сделал то, что сделал. Хочу, чтобы перестало, сука, надрывать в груди.

Всю неделю какой-то сплошной пиздец. Кругом. И хотя бы здесь…надо знать не только ту версию, что каждый из нас имеет.

— Чтобы забыть? — горько усмехаюсь, прекрасно осознавая, что для меня это невозможно.

Это скорее то, чего хочет она.

На секунду мнется, крепко сжимая свою сумку. Такая какая-то родная, с этой гулькой на голове, ни единого грамма косметики, спортивный костюм и сумка. Сколько раз я видел ее в таком наряде, кажется тысячи, сотни тысяч раз. И, черт возьми, нет больше девушек в мире, которым бы это шло также как ей.

— Надеюсь, это не долгий рассказ. — выдает спустя паузу: — Здесь будем говорить?

Идея оставаться здесь плохая. Два варианта: ее квартира и нейтральная территория. Но ее квартира это еще хуже, чем парковка.

— Нет. Недалеко отсюда парк, там ресторан.

— На территории комплекса же есть детская площадка?

Она вроде спрашивает, но я понимаю, это то, на что она согласна.

Киваю.

Двигается первой чуть впереди, отстаю, следуя позади и сверлю взглядом. Иначе не получается. Максу киваю, чтобы смотрел, не объявится ли кто. Сейчас можно ожидать чего угодно.

Выбирает качели у детского комплекса для игр, и садится. Оставляя расстояние между нами, сажусь с другого края.

— Начинай. — смотрит вперед, сложив руки и поставив сумку на свои колени: — Хотя, подожди, что с Абрамовым?

Резко переводит нахмуренный взгляд.

— Что с Абрамовым… — желваки сами собой появляются на лице: — Он жив.

Знаю, что должен дать более объемную картину, но эта тема до сих пор выводит из себя.

— Артур… — тон такой из прошлого, что даже немного отпускает.

— Я прослушал запись… — начинаю сначала: — …Ты была права, мне не понравилось. — печально усмехаюсь: — Но, исходя из вашего разговора подтвердилось то, что есть еще, скажем, задействованные персоны. Еще до той встречи мне начали искать информацию. И ты не поверишь… — я еще сам, мать его, не верю: — Ирина Романовна Ризанова, помнишь такую? — как-то горько звучит.

— Твою мать сложно забыть. — тихо отвечает Ника и я с ней согласен.

— Это так… Если коротко, причастна и она. Вероятно, причина, что все наследство Ризановым досталось мне. Отец не оставил ей и сраной однушки на окраине. Ни кола, ни двора.

Ника в ужасе смотрит. Краем глаза замечаю, хоть и взгляд опущен на, сложенные в замок, руки.

— О Боже…только не говори, что она с Абрамовым… — шепчет она.

Девочка, причастны оказались все, кого я считал своими близкими людьми.

— Нет, она не готовила твой якобы дебют в порно… — звучит с таким отчаянием, что самому тошно: — Она выкачивала деньги. Миллионы выводились на разные счета за подписью Абрамова. Буквально последний год, но там около ста лямов наберется.

— Вот черт! — поджимаю губы, переводя взгляд на нее.

Ладонями прикрывает рот, а глаза полны шока и сочувствия вперемешку.

Нда…обратная сторона богатства или как там говорят?! Не имей сто рублей, а имей сто друзей… мать его.

— Но как?!

— Абрамов старший, судя по всему, шел на поводу у этой женщины. Еще давным давно, она изменила моему отцу с отцом Кира. Уж не знаю, сколько это продолжалось тогда, но, по фактам, сейчас она также старательно обеспечивает себе безбедную жизнь. Сговор семейства или всему виной только собственная мать, я пока еще не знаю. Но неоспоримо, что мой, так называемый, друг детства выводил деньги для них. Он, в общем-то, и сам не отрицал. Ровно как и то, что ты в ту ночь спала беспробудным сном.

Наблюдаю за ней, испытывая невероятный груз вины, стыда и сожаления.

Ника все еще в ужасе, пытается, видимо, принять информацию.

— Так что… он жив, не хватает пары тройки зубов и скорее всего потребуется несколько швов, но дышит. Смею предположить, что помять друг друга прямо нужно было. — действительно в этом убеждён.

— Зачем он так поступил?! Ты ведь не причем, ты не виноват в том, что твоя… что женщина совсем не имеет рассудка и материнской души! — со страдальческой улыбкой слушаю ее.

— В день нашего знакомства… — Ника хмурится: — Он первый заметил тебя.

Теперь она едва не с раскрытым ртом ждёт продолжения.

— И…

— И…я опередил.

Нет смысла рассказывать все, потому что то, как он указал на нее приятным точно не будет, как и то, чего ему хотелось бы с ней сделать. Ну а его истинное желание всегда было завуалировано спортивным интересом.

— Подожди, но…

— Помнишь первый вечер в нашей компании? — она будто механически кивает: — Разве не он крутился около тебя, несмотря на то, что с другой стороны был я?

— Но ведь это было знакомство, не знаю, это же вежливость. — пытается объяснить, а в глазах непонимание и неверие: — Я думала, он так старается, чтобы я, как бы сказать, вписалась, потому что вы друзья.

Тихий саркастический смешок не удается сдержать.

— Нет, это была попытка произвести впечатление… Говоря прямо, уделать меня, показать, кто самый крутой. Блядь, звучит убого, но тогда да, было именно это! Я считал, что он просто издевался в своей манере. Выставлялся шутом, действовал мне на нервы, потому что я впервые сходил с ума от девушки… — пауза, которая получается сама собой, позволяет сделать вдох: — Что это ничего не значило для него… И, как видишь, я облажался.

Слышу тихое шмыганье носом и, черт, самому выть охота.

— Я сожалею, Ник. Так, как никогда не сожалел, поверь.

Произношу то, что едва выношу сам. Она молчит, судорожно вытирая слезы, наверное с надеждой, что я не вижу. Только я вижу и, это будто выжигает органы изнутри.

— Когда я узнал о видео, то… Ты наверное понимаешь, потому что испытала это же тем утром. Но тогда я…единственное, чего хотел это забыть кадр, где вижу, как ты целуешься с каким-то уродом. А дальше и вовсе позволяешь себе то, что допускала только мне. Тогда отключилось все, кроме лютой адской боли. Было ощущение, что эта боль повсюду, что, сука, в каждой клетке тела рвёт и кромсает.

— Прошу не надо…

Она уже вовсю плачет, но какой бы мукой для меня не были ее слезы, прежде чем она скажет последние слова, она должна услышать и мою исповедь.

Как наверное крохотный шанс на прощение. Может спустя десять, а может и двадцать, тридцать лет, она простит. И пожалуй, я буду существовать с верой в это. Иначе, без этой веры потеряю рассудок.

— Абрамов показал видео спустя несколько месяцев, аккурат за тридцать дней до свадьбы. Это было в тот день, когда у тебя была внеурочная тренировка. Надеялся, что ты ненадолго и решил заехать к нему, пока ты танцуешь. — самая сложная и неприятная для нас обоих часть: — А потом все как в тумане, Ника. Бар, множество стопок, которые никак не заканчивались. Я пил и пил, чтобы только перестать видеть перед глазами долбанного ублюдка, что имеет якобы тебя. В начале кадры, где действительно ты. Абрамов укладывает тебя в постель, а вот дальше уже вторая часть, снятая заранее. — в горле пересыхает и нужна пауза, чтобы продолжить: — Все то, что было после бара для меня и по сей день загадка. Ты даже не представляешь сколько раз я пытался вспомнить. Разговор с Панкратовой спустя несколько дней, где она подтверждала, в красках рассказывала. Я даже тест ДНК сделал, мать его. До последнего не верил, что ребенок может быть от меня.

— Артур. Это больно. Я… — выдыхает воздух: — Я потратила очень много сил, чтобы…пережить.

Дорожки ее слез буквально не останавливаются, и черт возьми, дикое желание провести по ним, стерев и пообещав, что я все исправлю.

— Знаю, Красивая. Можешь верить, можешь нет…но я до сих пор не помню ту ночь.

Закрывает лицо руками и горько плачет. Ведомый желанием поддержать и помочь, тяну руку, но на полпути останавливаюсь. Рассудок вопит, что не имею права, и как бы мне не хотелось, теперь я с ним согласен.

— Увидев тебя утром не понимал где я, что со мной и почему. А заметив рядом Панкратову, и осознавая, как это выглядит был в дикой прострации. Однако, тут же словно кадры фильма всплывала запись перед глазами. И все померкло, огнём горели органы, тогда-то и понял, это конец. Нам обоим. Было херово до жути, похмелье убийственное, и несмотря на едва живое состояние, я уехал от нее вслед за тобой. Хотел догнать, боролся сам с собой. Только злость, ядовитая ярость, обида, задетое эго, мать его, будто приговаривали, чтобы я отпустил. Но… я боялся, Вероника. Боялся появиться перед тобой, потому что сам не мог понять, как допустил то, что проснулся с твоей бывшей соседкой.

— Остановись. — шепчет моя погибель, захлебываясь слезами: — Хватит.

Киваю, не желая больше насиловать ее своими душевными терзаниями пятилетней давности. Тишину в этот момент разбавляют лишь ее всхлипы.

Даже несмотря на осознание, что на хрен ей это сейчас нужно, легче как-будто стало.

И есть одно очень простое объяснение, она единственная, кто знал меня настоящего. В моей жизни, очевидно, кроме нее, не было никого, кому бы можно было довериться.

И я ее потерял.

— Я…мне очень жаль, Артур. — наконец, сиплым шепотом говорит она.

— Мне тоже, Ника. — отвечаю тут же.

Она встает с качели, посылая в меня мимолетный печальный взгляд, и двигается в сторону подъезда. Следую за ней в паре метров, вспоминая множество счастливых моментов, что прорываются в собственное сознание.

Вход, вызов лифта, раскрывающиеся двери. Каждый нажимает на свой этаж, вставая по разным стенкам, друг против друга.

А когда-то все было не так. А когда-то мы не выпускали рук, с сумасшедшей любовью глядя в глаза и ища в них такой же ответ.