Вкус предательства

Глава 42

Артур

Состояние полной дезориентации. Башка гудит какой-то путаницей, хочется пить. Тело словно весит тонну. Не могу пошевелиться. Не понимаю вообще ни черта.

Свет яркий, глаза режет.

Что, и где, и как.

Еще во рту мешает что-то.

Пытаюсь повернуть голову, но получается только двигать зрачками. Глаза ловят мутную фигуру. Мозг в состоянии какого-то коматоза.

Стараюсь сфокусировать зрение, и мало-помалу картинка проясняется.

Всматриваюсь и не понимаю. Я ведь знаю ее. Напрягаюсь со всей своей дури, ощущая какое-то нелепое тепло.

А потом словно приходит озарение. Девочка моя красивая.

Всплеск гормонов резко ударяет и какие-то датчики пиликают чаще. Сердце словно запускается по новой, только от того, что вижу ее.

Память немного помогает, подкидывая наш фильм в мутную голову.

Черт!

Под какой-то тканью, Вероника, полусидя спит. Только кажется напряженной, будто сон отнюдь не сладкий.

Эта техника раздражает своим пиликаньем, не хочу ее будить. И в то же время хочу встать и подойти.

Но я словно овощ, который и рукой двинуть не может.

Пытаюсь успокоить свой выброс эндорфинов, чтобы только прекратились звуки.

В палату кто-то входит, подходя ближе. Какая-то девушка в медицинской форме снимает маску.

— Здравствуйте. — проверяет зрачки: — Как себя чувствуете? — что-то еще делая, спрашивает. — Ти-хо. — еле ворочая языком, отвечаю невпопад глухим и неприятно скрипучим голосом.

Снова взгляд на нее, а медсестра вскидывает брови.

— Она только недавно уснула. Пришлось помочь, так что сон еще крепкий. К вам сейчас придет доктор. — пытаюсь кивнуть, так и не сводя взгляда с нее.

В голове только что звон и больше ни черта.

Снова пытаюсь пошевелиться и рука, как минимум одна, хотя бы дает намек на покалывающие ощущения.

Из аварии помню лишь какое-то убийственное спокойствие. Вряд ли адекватный человек готов встретить свою смерть.

Но я… Так ладно, самоанализ позже.

Сейчас надо прийти в себя максимально быстро, Ризанов. Хрен его знает, что вообще творится.

Твою мать!

Снова пытаюсь пошевелиться. Теперь уже ногой, но, блядь…одна словно и не моя вовсе, ни черта не чувствую. Вторая понемногу выходит из состояния сонливости.

Раздражаюсь и сам не понимаю на что.

Похоже одну сторону нормально размотало…Надеюсь, что не останусь полным инвалидом… Мысль заставляет скрипеть зубами.

В палату с энтузиазмом на лице входит врач, бросая взгляд на спящую посетительницу.

— Все хорошо у Вас значит? — подходит ближе и смотрит зрачки, будто я подопытный кролик. — Да. Пить. — кивает. — Отлично, господин Ризанов. — записывает себе что-то: — Какой сегодня год?

Смотрю на него, как на идиота.

— Вы помните, что произошло? — Пить.

Пока этот докторишка не даст мне воды и слова не скажу. Он кому-то там кивает, и медсестра дает трубочку.

Черт, как хорошо!

— Спокойно. Хватит пока. — Вы помните, что произошло? — Авария. — врач снова кивает. — Как вас зовут? — Вы серьезно? — хмурюсь, но он довольно улыбается. — Н-да, Вы не сговорчивый пациент. Однако, речь вполне внятная…для вашего состояния. — Сколько я здесь, у меня там дела… — пытаюсь понять и сориентироваться во времени. — Несколько дней. У вас черепно — мозговая травма. Кровоизлияние удалось остановить. Вы счастливчик.

Да уж, если бы.

— Долго я буду тут? — намекаю на палату. — Надо провести ряд обследований, и только после можно будет сказать. — Я в норме. — тут же отвечаю, но по глазам понимаю, с этим врачом я не договорюсь. — Сейчас проведем осмотр и может быть освободим Вас… от вашего шлема… — указывает на забинтованную голову. — Был бы признателен.

Безэмоционально выходит из меня.

Через минут двадцать, медсестра, под зорким глазом врача, оставляет на голове лишь намек на повязку. Дав указания, чтобы я оставался тут, будто могу куда-то уйти, они удаляются. Судя по тихим разговорам, хренова туча процедур и обследований, что мне придется пройти, толсто намекают на внеочередной отпуск.

Как только они уходят глазами проверяю девушку, которая будто в своем мире еще спит. Благодаря моим вечным шикам, врачам приходилось шептаться, но ведь логично, что ей надо отдохнуть.

Отворачиваюсь, бросая взгляд в окно. Не понимаю куда ведет меня жизнь, но тот факт, что я еще здесь…значит чего-то не доделал, верно?

Не знаю сколько времени проходит, но когда тихий всхлип врывается в мысли, я поворачиваюсь, резко переставая дышать.

Ника так горько плачет, закрывая рот двумя руками.

Черт!

— Ник. — хрипло шепчу и как идиот кривлю рот: — Привет.

Сердце сходит с ума, что подтверждают множество датчиков, пиликающих без остановки.

Она робко встает с кресла, подходит ближе. Любимая лазурь глаз сейчас кажется больше и подернута краснотой.

Девочка моя…

Качаю головой, пытаясь подняться повыше, но мать его, ни хрена не получается.

— Тебе помочь? — спохватывается сквозь слезы, оказываясь у койки, и протягивая руку к подушке. — Все хорошо.

Пытаюсь успокоить, поджимая губы, но она отрицательно качает головой, снова всхлипывая и сдерживая рыдания.

— Ник… — настаиваю, протягивая здоровую руку, а она делает шаг ближе: — Все в порядке.

Дотягиваюсь до ее руки, сжимая хрупкую ладонь в своей. Она тут же прикладывает свою вторую руку поверх моей.

Черт… это что-то нереальное.

— Как ты себя чувствуешь? — спустя паузу говорит хрипло и тихо. — Я же говорю, я в порядке. — кивает, но слезы так и не останавливаются.

Это раскурочивает органы.

Аккуратно убираю свою руку из ее ладоней, практически зубами срываю провода на здоровой руке к чертовой матери.

— Артур! Что ты делаешь?! — страх в ее глазах осязаем: — Нет! Лежи, пожалуйста! Тебе нельзя вставать сейчас!

Немощный идиот.

Тянусь все той же рукой, дотрагиваясь до ее щеки и стираю соленые капли.

— Со мной все нормально, слышишь! — смотрю в глаза.

Соглашается, но плакать не перестаёт.

— Не плачь, не надо. — опять кивает, смотря сверху вниз.

Пальчики женщины, едва касаясь, медленно проходятся по лицу. Пытается сделать вдох.

— Тшш, Красивая. Давай вместе. Вдох, выдох. — дышу вместе с ней и она повторяет.

Раз. Еще один, и еще.

— Больше…никогда…так не делай. — шепчет после.

Усмехаюсь, и притягивая ее ладонь к своим губам, оставляю трепетный поцелуй.

— Не буду. Обещаю.

Она поглаживает щетину. А я, как подросток готов прыгать от счастья. Глаза замечают кулон на ее шее, что чуть выглядывает из под кофты.

Теперь точно хочется улыбаться и кричать, но я поджимаю губы, смотря ей в глаза.

— Я слушал тебя… — она чуть наклоняет голову: — Да, не отвечал, но очень внимательно слушал. И ты ведь понимаешь, что больше не отпущу?

Одинокая слеза вновь скатывается из ее глаз, но уже с улыбкой на лице.

— За каждый день боли я отдам три дня счастья, Красивая. И пока я не расплачусь с тобой так, чтобы ты насколько это возможно со мной…почувствовала себя счастливой, я никуда не денусь. — Другого выбора я тебе и не дам… — шепчет в ответ, наклоняясь и нежно касаясь моих губ.

Никто никогда не поймёт что можно почувствовать, когда любимая женщина тебя целует так…после того, как ты считал это невозможным. Был уверен, что больше никогда не испытаешь фейерверк чувств от одного лишь поцелуя.

Прикрываю глаза, впервые растягивая губы в полной улыбке. Той улыбке, которая однажды появилась только благодаря ей.