Вкус предательства

Глава 31

Артур

Вокруг все замирает, а в мозгу без остановки крутится ее фраза, сказанная больным шепотом. Я была беременна, Артур. Я была беременна, Артур. Смотрю на нее ошалевшим взглядом. А разум тем временем не может поверить… — Что….что ты говоришь?! Руки сами собой тянутся к голове, дергая волосы. Она так печально улыбается и поджимает губы. — Выкидыш на ранних сроках беременности. Звучит, сука, с такой мукой. А внутри разворачивается настоящее цунами. Прикрываю глаза, потому что не могу даже смотреть на нее. Закручивающийся ураган физически не дает возможности ни дышать, ни говорить. Ломаюсь до основания, раскачиваясь на бетоне, в тот момент, как ужас происходящего буквально накрывает коконом. — Наверное неподходящий момент, чтобы говорить об этом, но вероятно другого такого случая не будет, и раз уж мы заговорили о прошлом. Ты хотел знать всю правду, не только ту которую нам насильно дали. Вот она. — слезы тихо катятся с ее глаз. А у меня ощущение, что я только что умер. — Ника… — голоса нет: — Как… Почему ты не сказала? Она усмехается и качает головой. — Хочешь сказать, что я должна была позвонить и сказать, что потеряла нашего ребенка?! Что не смогла уберечь? — на последних словах голос ломается. А я, черт! Кулак сам собой сжимается и опускается на бетон. Удар. Удар. Удар. Сжимаю зубы, стирая в пыль, стараясь сдержать все те чувства, что буквально не могу контролировать. Словно сейчас все резко почернело. Рык выходит наружу в каком-то диком приступе удушья, и я закусываю тот самый кулак от разрывающей сознание боли.

Она касается плеча, затормаживая эту агонию на пару секунд и смотрит такими теплыми глазами, что я едва сдерживаю влагу в глазах. — Мне жаль, Артур. — так, мать его, искренне и душераздирающе звучат ее слова. Невидяще качаю головой, с гримасой муки на лице. Не в силах сделать вдох, от бессилия тянусь к ней. Сжимаю в объятиях с такой силой, что кажется, раздавлю. Она тихонечко скулит в грудь, и я не удерживаю одинокую слезу. Вокруг тишина и темнота, ни единой души, и только мы вдвоем проживаем свою собственную смерть. Она, даже не берусь сказать, в какой раз, а я впервые, впервые мать его, пытаюсь осознать. — Прости меня. — сиплю в макушку, вдыхая ее запах: — Прости, девочка моя. Я… — слов не хватает, грудь ходит ходуном. — Виноват не только ты. — шепчет, но я прямо чувствую страдания этой хрупкой, но такой сильной женщины. Не могу сказать, сколько времени проходит, пока я пытаюсь впитать наше невозможное объятие, потому что теперь знаю, что никогда не смогу дотянуться до нее. Теперь понимаю ее. Теперь…мне не остается ничего, кроме того, чтобы принять. Она отстраняется, протирая глаза и смотрит так…как в последний раз. Сука. Мука. Качаю головой, зная, что она прощается. — Прости, что испортила праздник. — неловко пожимает плечами. Тянусь рукой, чтобы поправить выбившуюся прядку у лица. И отрицаю, убирая локон за ее ухо. — Ты ничего не испортила, Ника. Испортил я…всю нашу жизнь. — горечь лютая. Я. Сломал. До основания. Безвозвратно. — У тебя замечательная дочь, Артур… — говорит она с теплой улыбкой: — Не уходи в себя после этого разговора. Усмехаюсь, а самому, блядь, хочется орать на всю округу.

Как душевнобольному биться в конвульсиях гребанной боли, которую невозможно терпеть. Я убил своего ребенка…и воспитал не своего. И пусть это пока не доказано, но интуиция после того конверта прямо кричит, срывая голос, что она права. — Мне пора… Говорит, а я на автомате киваю. Сдерживаться крайне сложно, и сейчас вероятно мне нужно остаться одному. Потому что, черт возьми, это адская боль. Она встает и не оборачиваясь уходит. А я рычу от тех эмоций, что беспощадно бьют, и по мере того, как ее силуэт исчезает в темноте истошно ору в воздух, поднимая глаза к небу. Я не заслуживаю и доли радости в этой жизни. И как бы мне не хотелось, она была права, я ничего не исправлю. Принять это крайне тяжело, можно сказать, невозможно. Но единственное, что я могу для нее сделать, единственное, что будет правильным — оставить ее в покое. Оставить ее где-то далеко. Как некую прекрасную мечту, луч света в той темнице, которую я сам себе построил. Существовать, наблюдая издалека, как она станет счастливой. Как она добивается успеха в карьере, как выйдет замуж за хорошего мужчину, как родит ему детей. Стоять в стороне и радоваться тому, что она справилась. Встаю с бетона, абсолютно не чувствуя ничего. На ватных ногах двигаюсь к машине, чтобы вернуться домой. Домой…горькая усмешка слетает с губ. Нет у меня дома, только долбанная имитация. Все — сплошная имитация, с ложью и обманом со всех сторон. Сажусь, заводя машину, и чувствую как выходит наружу волна ярости. В припадке хреначу по рулю. Я убью их всех. Убью. Каждого, мать его. Найду даже тех, кто, сука, монтировал чертовы видео. Линчую, лишу всего каждую мразь. Методично и плавно устрою ад на земле. А потом, и сам остановлюсь на этом моменте. Не замечаю, как в коконе удрученных мыслей останавливаюсь у высотки. Машинально смотрю в единственное окно, где тускло горит свет. Надеюсь, что тебе полегчает когда-нибудь, Красивая. А я сделаю все возможное, чтобы так и произошло. Сейчас идея с ее карьерой кажется лишь малой, самой малой частью того, что я могу сделать. Исключительно ускорю процесс ее популярности, и не более. Остальное, эта девочка сделает сама. Не перестану восхищаться ею. Даже когда по-идиотски ненавидел, на задворках своего мутного сознания восхищался, стараясь заглушить это все обидой и абсурдной яростью. Вхожу в квартиру, стараясь сделать это как можно тише. В гостиной горит свет, полагаю, меня даже ждут. — Артур?! — выходит в холл. Не удостаивая даже взгляда эту женщину двигаюсь к гардеробной. Вряд ли я сейчас вменяем, поэтому стоит пресечь эти ее “любимые разговоры”. — Я не хочу говорить. — рыкаю волком. Но ожидаемо женщина не понимает. — Ты хоть понимаешь, каково мне пришлось когда ты исчез?! Это вызывает какой-то сумасшедший смех. — Мне плевать. Она, шокированная, смотрит, но очевидно все таки видит мое состояние. — Артур. Я понимаю, у нас сейчас есть…некие трудности…. — заминается, а я вздергиваю бровь на то, как она облачила все происходящее в слова. Некие трудности. — Серьезно?! — подхожу ближе с дымящейся яростью, что раскурочивает изнутри вперемешку с кипящей болью. — Артур. Ты меня пугаешь… Возможно я и веду себя как больной ублюдок, но, она то из тех, кто судя по всему причастен. — Мне интересно ты до последнего будешь отрицать свое участие?! Она вздыхает. — Я тебе уже говорила, я не знала о делах Абрамова! — нервничает, а я снова смеюсь. — Я уже предупредил тебя, Катерина. — чеканю металлом, вставая ближе и возвышаясь над ней: — Если есть что сказать, то я в ожидании. Если нет, то твоя спальня дальше по коридору. Она тянет руку, чтобы дотронуться до щеки. Но я останавливаю, не позволяя. — Мы все еще муж и жена, Артур. Мы всю жизнь как соседи. Сколько можно?! Беды должны нас сплотить, я просто хочу поддержать тебя… — скулит, делая из себя невинную овечку. — Осталось не долго. Она хватает воздух ртом. — Это все из-за нее! — взрывается вдруг, а меня срывает. Пальцем тычу в нее и чувствую, как глаза наливаются кровью. — Не смей! Даже говорить о Веронике не смей, слышишь?! Иначе, я за себя не ручаюсь! Не посмотрю, что ты женщина, и на беду, мать Мии! — в глазах испуг, но меня это даже не останавливает: — Имей в виду, мое терпение на исходе, поэтому в твоих же интересах до развода не попадаться мне на глаза! — Артур… но я ведь люблю тебя. — слезы наворачиваются на ее глаза, а мне снова смешно. — Ты прекрасно знаешь условия нашего брака. Было глупо даже допустить мысль, что с моей стороны хоть что-то изменится. — говорю очевидное, но боюсь, что она до сих пор не понимает. — Ты никогда меня ни во что не ставил… — говорит, смахивая слезы. — И, по-твоему, для этого нет причин?! — Да. Я не идеальна, но она… Почему?! Почему она?! Ведь до сих пор… Подожди. — вдруг ухмыляется: — Ты с ней был, да?! — Даже если и с ней, тебя это не касается. — высекаю льдом: — А на вопрос почему… Ты никогда не поймешь. Это невозможно для твоей картины мира. Если бы не Мия, тебя бы сейчас не было здесь. Точнее, не так, ты бы никогда здесь не появилась, и ты прекрасно это знаешь. Вовсю ноет, при этом гордо задрав нос, но вызывает только отвращение. — Я так просто не сдамся, Артур! Уходит в комнату, наконец, оставив меня одного. Опускаюсь на банкетку, снова срывая волосы на голове. Снова слыша слова. Выкидыш на ранних сроках беременности.